Танец фавна - Елена Бриолле
Ленуар присел и слегка приподнял левое веко убитого: пятна Лярше еще не проявились. Получается, что со времени смерти молодого человека прошло не более пяти часов. На вид жертве было примерно двадцать лет. Штрих четвертый и последний. Первый набросок убитого был готов. Часы показывали, что прошло уже семь минут. Оставалось тринадцать.
Сыщик продолжил осмотр. На полу у ширмы валялись вещи и брезентовая сумка. Возможно, они принадлежали жертве. На глаз определить трудно, а трогать пока ничего нельзя. Сыщик достал свою записную книжку и стал записывать.
На полу стояли вазы с цветами. Белые и розовые розы. Из самого маленького букета торчал красный прямоугольник помады и записка. На туалетном столике все предметы были разбросаны в том виде, который Ленуар называл «хаотической композицией».
Из рамки зеркала торчали две карточки с фотографиями и подписью «Вацлав Нижинский». На одной из них он стоял в коротком платье и без грима в позе Синего бога. На второй Нижинский аккуратно сидел на стуле в черном костюме и задумчиво смотрел на фотографа. Ленуар сравнил изображение с телом на полу. По сложению и чертам лица оно напоминало русского танцовщика, но все-таки убитый был не Вацлавом Нижинским.
У ножек туалетного столика были царапины, словно его совсем недавно придвинули к стене. На туалетном столике лежала открытая коробочка с гримом, а слева ее охранял стаканчик с острыми кисточками. Здесь же валялись карандаши с затупленным грифелем и еще несколько открытых писем с видами Парижа. У одной из карточек – массивное платиновое кольцо с сапфиром. Справа лежали закрытые коробки конфет, а сверху – искусственные цветы. Всю композицию объединяли в одно целое два флакона одеколона и большой кувшин с водой и плавающими в ней дольками лимона.
Поднимая взгляд выше, на зеркало, Ленуар увидел жирный след от руки. Он подул на него, и рисунок в форме круга с точкой посередине проявился четче.
В этот момент дверь открылась, и Василий изумленно спросил:
– Труп не убрать? Вы же полицейский!
– Я агент из бригады краж и убийств, а не уборщик, – сделал легкий поклон Ленуар.
– Но… Если сюда прийти репортеры, большой скандал!
– Вы же сказали, что готовы держать оборону? – Ленуар медленно снял перчатки. Василий вошел в уборную и запер за собой дверь. – Кто этот молодой танцовщик?
– Это наш носильщик…
– Василий, не стоит со мной играть в игры. Это артист кордебалета, иначе у него не было бы времени подниматься во время основной репетиции в уборную к Нижинскому. Когда вы обнаружили тело?
– Еще утром…
– Я же сказал, не тратьте попусту мое время. Если бы тело пролежало тут весь день, оно было бы сейчас в другом состоянии. Когда и кто обнаружил тело?
– Я вошел сюда незадолго до премьеры. Это Гришка Чумаков, – выдохнул слуга.
– Кто еще был с вами?
– Ну…
– Вы не смогли бы сами отодвинуть туалетный столик, чтобы повернуть тело. Говорите, кто с вами был?
Василий молча посмотрел на Ленуара. В глазах его читался панический страх.
– Когда я вошел, тут был он, – слуга показал пальцем на труп. – А над ним сидеть Ваца… То есть Вацлав. Нижинский. У него на руках была кровь. Он очень пугаться. Я тоже пугаться. Но он не убить! Нет!
– Я знаю, что он «не убить». Если бы он «убить», то сидел бы в уборной вместе с орудием убийства.
Василий подошел к трупу и хотел показать, как сидел Нижинский. Но Ленуар его одернул:
– Ничего не трогайте. Это место преступления. Я должен вызвать сюда моих сотрудников из отдела Бертильона. Где у вас телефон?
– Но Сергей Павлович не разрешит!
– Здесь отдает приказы не Сергей Павлович, – перебил слугу Ленуар. – Когда вы обнаружили труп, он был уже голым?
– Нет.
– Зачем же вы его раздели?
– Так он это… Он был в костюме Вацы. В костюме Фавна. А Вацлаву нужно было выходить на сцену. Это его личный костюм. Я позвать Сергея Павловича. Сергей Павлович велел Ваце и мне снять с Гришеньки трико и рога. Надо было переодеваться для спектакля.
– Дягилев велел снять трико с трупа, чтобы Нижинский снова потом его надел? – воскликнул Ленуар.
– Д-да… Сегодня премьера. Первый спектакль Вацы как балетмейстера. Нельзя отменить. Нельзя допустить скандал! Ваца не убивать! Ваца потерять сознание на сцене! Его еле привести в чувство и проводить в коридор.
Ленуар ответил не сразу.
– Вы слышали выстрел?
– Нет.
Это было странно. Не услышать выстрел, когда стреляли не через подушку, было сложно. Ленуар снова взглянул на тело. Григорий Чумаков продолжал смотреть на него невидящими глазами.
– Телефонируйте Марселю Пизону в парижскую префектуру полиции. Скажите, что это Ленуар, дело чрезвычайной важности. Пусть пришлет сюда микробов. Он поймет, – так Ленуар называл экспертов из отдела Бертильона. – Где сейчас Нижинский?
– Наверное, он сейчас поприветствует публику и пойдет переодеваться.
– Что? Его в любой момент могут убить, какое еще «поприветствовать публику»?
Кто это?
Ленуар спустился на второй этаж и окунулся в бархатный мир непринужденных декольте, белых перчаток и страусовых перьев. Их обрамляли благородные черные фраки и смокинги. В противоположной стороне зала появился потный Нижинский.
Артист замер, обводя взглядом публику. Его губы дрогнули в сомнении: улыбнуться или нет? Одни зрители притихли и с любопытством рассматривали зверя. Другие явно сдерживали смешки. Третьи ставили на подносы бокалы с шампанским и шли поздравлять звезду русского балета. Весь этот улей гудел, звенел и готовился ужалить. Ленуара отделяли от Нижинского десять метров, но толпа перед ним смыкалась все плотнее.
Ленуар в первый раз видел танцовщика так близко и мысленно на ходу нарисовал его карикатуру. У гения танца была длинная толстая шея. На ней качалась большая голова, казавшаяся еще больше из-за массивных рогов костюма. Мускулистые ноги поддерживали аморфное, но крепкое тело. Экзотичности образу добавляли слегка раскосые горящие глаза и короткие пальцы рук. Сложно было поверить, что этот парень только что был на сцене римским богом.
– Как он красив! – раздался знакомый голос. Ленуар обернулся. За ним стояла Николь, а с ней – девушка в пестром костюме.
– Познакомься, это Люси Жанвиль, артистка французской пантомимы «Русского балета» и моя бывшая коллега, – уставшим голосом сказала Николь. – А ты был… здесь?
Люси не видела Ленуара, она шла к Нижинскому. Ленуар кивнул Николь и, как корабль, рассекающий волны, тоже пошел к танцовщику. Василий держался рядом. Толпа с аплодисментами расступалась перед артистом балета, он поклонился и направился в коридор. Николь застыла на месте и
