Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»
Как такая лошадь оказалась в водовозке, история тёмная. Скорее всего, из-за дурного нрава. Хозяйка рассказывала, что больно зол жеребец был в молодости — много пролёток разбил и людей покалечил, пока жизнь самого не обломала.
Сила Красивого-Молодца (в свои девятнадцать лет, не смотря на тяжёлую жизнь, он выглядел не старше десятилетнего), резвость и интересная родословная подсказали Сахновскому, что из него получится отличный производитель. Сторговались за 150 рублей.
Коннозаводчики, узнавшие об этой покупке, посмеивались:
— Чудит, Сергей Алексеевич! Из водовозки жеребца выпряг и в завод производителем поставил.
Перестали смеяться, когда на бегах появились дети Красивого-Молодца — Кряж, которому только несчастье, случившиеся в прошлом году помешало установить новые всероссийские рекорды и Кремень, выигравший все призы для трёхлеток. И у Сахновского сразу нашлись десятки подражателей. Они принялись усердно искать подобных Красивому-Молодцу у водовозов и извозчиков, в пожарных обозах. Ловкие барышники не преминули воспользоваться этим. В ход шли всякие уловки: будто бы случайные, а на самом деле, подстроенные встречи с «выдающимися» жеребцами, всевозможные небылицы и самые невероятные легенды. В результате в заводы стали поступать старые, никуда не годные, а зачастую и беспородные жеребцы…
— Губят породу, — вздохнул Сергей Алексеевич. — И я, невольно к этому руку приложил.
— Причем тут вы? — попытался успокоить Сахновского Алексей. — Любители на грош пятаков у нас всегда были, есть и никогда не переведутся. Только толковый заводчик лошадь без аттестата покупать не станет
— Что такое аттестат, — усмехнулся Бутович, — когда ассигнации подделывают и Рембрандта с Рубенсом.
— Появились мошенники, которые подделывают аттестаты самых выдающихся заводов, — продолжал Сахновский. — Недели две назад Серёжа Живаго купил будто бы родного брата Красивого-Молодца, десятилетнего. Я ему объясняю — не возможно это, так как Непобедимый-Молодец пал ещё в 1869 году, за три года до рождения этого самозванца. А он мне аттестат показывает, подписанный Меншиковым. Я не поленился, послал телеграмму в Баден-Баден.
Светлейший князь Владимир Александрович Меншиков, конный завод которого когда-то считался лучшим в России, давно отошёл от дел, с 1861 года постоянно жил в Баден Бадене, где стал одним из руководителей самого престижного спортивного общества — Международного клуба скачек.
— Ну и что князь? Ответил?
— Ответил. Я, пишет, больше двадцати лет ни одного аттестата лично не подписывал, выдал на это доверенность управляющему, а Непобедимый-Молодец действительно пал в 1869 году.
— Вот прохвосты! — возмутился Алексей. — Ладно. Я их во всех газетах и журналах, как говорит Пастухов, отчихвостю.
— Нет, Лёша, — сказал Бутович. — Обязательно надо найти мерзавцев. От полиции проку мало. Одна надежда на тебя. Берёшься за это дело?
— Берусь, — недолго думая, сказал Лавровский.
— Тогда, прими задаток, — Бутович достал из бумажника два сторублёвки.
— А вот это лишнее! Разве я из-за денег?! — возмущенно замахал руками Алексей. Он прекрасно знал, что Сахновский не богат, а Бутович сейчас и вовсе на грани разорения — даже свой конный завод стал распродавать.
— Бери, — настаивал Бутович. — И не переживай — деньги не мои и не Сергея.
— А чьи тогда?
Бутович замялся.
— Надо ему всё рассказать без утайки. Миша, — предложил Сахновский. — Алексей Васильевич человек надёжный.
— Уговорил, — согласился Бутович. — Только больше никому ни слова. За розыск платит герцог Лейхтенбергский.
Член российского императорского дома Георгий Максимилианович Лейхтенбергский приходился внуком императору Николаю I. Этот сказочно богатый и жутко капризный молодой человек был большим любителем рысистых лошадей. Любителем, но не знатоком. Его конный завод, находящийся в селе Ивановка Рязанской губернии, состоял из лошадей посредственных и много лет влачил жалкое существование. До тех пор пока директором его не стал Сахновский. За три года завод преобразился и сейчас его питомцы уже брали призы на московском, петербургском и провинциальных ипподромах. Но, не выдержав постоянного вмешательства в дела герцога и его шталмейстера, Сахновский отказался от очень выгодной должности.
— Значит и герцог на сына Непобедимого-Молодца попал? — догадался Лавровский.
— Попал, — подтвердил Бутович. — Рвёт и мечет, хочет, чтобы виновные были найдены и наказаны. Но категорически не желает, что бы при этом фигурировало его имя.
— Понятно, — сказал Алексей. — А кто из барышников ему устроил покупку жеребца?
— Михай — цыган, — ответил Бутович. — Я в субботу взял эту шельму в оборот, припугнул, как следует. Божится, что самого в заблуждении ввели, даже комиссионные согласился вернуть.
— А продавец кто?
— Купец какой-то… Фамилия очень знакомая — Щебнев.
Алексей усмехнулся. Пьеса Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского» пользовалась большой популярностью у всевозможных мошенников. Поэтому фамилии её героев нередко становились кличками — Кречинский, Расплюев, Щебнев… Одного такого Щебнева Лавровский знал — Василий Васильевич Тёмный. Но тот интересовался только картами и бильярдом, а лошадьми никогда не занимался.
— А Сергею Живаго тоже Михай помог?
— Нет, ему посодействовал… Всё забываю, как эту немчуру пронырливую зовут. — Сахновский на минуту задумался, — Г ехт! А продавец тот же самый — Щебнев…
Глава 4. НЕОЖИДАННЫЙ ВЫЗОВ
Долго просидел Алексей с Сахновским и Бутовичем. Узнал много любопытного. Например, что Гехт показывал Сергею Живаго опись меншиковского завода, в которой упоминался младший брат Красивого Молодца, родившийся в 1872 году.
— Есть у меня эта опись, — горячился Сахновский. — И в ней черным по белому напечатано, что Непобедимый-Молодец 2-ой пал в 1869 году.
Он ушёл в свой кабинет и через несколько минут вернулся с книгой в зелёном сафьяновом переплёте с золотым тиснением. Открыл на нужной странице:
— Вот, удостоверьтесь сами…
Ещё раз всё обсудив, пришли к общему мнению — хочешь, не хочешь, а придётся давать делу официальный ход. Иначе, что делать с мошенниками, когда они будут найдены и изобличены? Морды бить?
— Надеюсь, Сергей Живаго, в отличие от герцога, огласки не боится? Тогда надо, чтобы он обратился к прокурору Московского окружного суда, — предложил Лавровский. — Все основания для начала предварительного следствия имеются — противоправное деяние, причинение убытка… Не хватает только жалобы потерпевшего.
— Правильно, Алексей, — поддержал Сахновский. — Я попрошу Сергея завтра же съездить к прокурору.
— А мы с прокурором оба калужские, — сказал Бутович. — Думаю, Пётр Наркизович Обнинский в просьбе земляку не откажет и поручит это дело самому толковому следователю…
Перед самым закрытием, Алексей зашёл в трактир "Перепутье". Расспросил своего давнего "агента" полового Кузьму о Гехте. Кто заходил к нему в последние дни, не заметил ли в его поведении чего-либо не обычного?
— Да много кто к нему заходил, — отвечал половой. — Всё больше играющие… Василий Данилыч, буфетчик из "Яра"… Иван Савельич, хозяин похоронного заведения. Ставки делали. Вчерась ещё этот был — "кот" плешивый.
— Какой ещё плешивый кот? — не понял Лавровский.
— Да Игнашка Евсеев.
Алексей от души рассмеялся:
— Не "кот", а "альфонс".
— Один хрен, раз за счёт баб живет, — махнул рукой Кузьма. — А необычное, в самом деле, было. Карл Карлович с Игнашкой книжками торговать стали.
— Чем?
— Книжками. Самолично видел, как Гехт Игнату книжку передал — зелёную, всю в золоте. Только, говорит, по пьянке не потеряй, мы на ней много тысяч заработаем. А тот отвечает, не беспокойтесь Карл Карлович, она у меня на фатере будет, туда и покупатель придёт… А разве бывают книжки, которые тысячи рублей стоят, Алексей Васильевич?
Алексей не отвечал. Книга в зелёном переплёте, с золотым тиснением. А ведь так выглядит опись меншиковского завода! Но на квартире арестованного Евсеева её не обнаружено — сам протокол обыска читал. Интересно, очень интересно.
Уходя, Алексей дал Кузьме полтинник. Заслужил…
К себе в «Черныши» Лавровский вернулся глубоко за полночь. Швейцар, открывший дверь меблированных номеров, сказал:
— А вас Аристарх Матвеевич спрашивал. Велел, как вернётесь сразу к нему зайти.
— Да спит уже, поди!
— Не. Сказал, что и ложиться до вас не станет.
Внештатный околоточный надзиратель полицейского резерва Московской городской полиции Аристарх Матвеевич Карасёв был особой влиятельной. Он состоял при самом генерал-губернаторе князе Владимире Андреевиче Долгоруком, не то вестовым, не то для выполнения разных деликатных поручений. Алексея связывали с Карасёвым давние товарищеские отношения, часто они помогали друг другу.
