Лев Портной - Копенгагенский разгром
Он обвел присутствующих озабоченным взглядом, его глаза остановились на мне и недобро сверкнули.
— Хорошо, джентльмены, добрый вечер, — поздоровался он.
— Я надеялся, что есть новости о Камышове, — сказал граф Воронцов.
— Хорошо, сэр. Только что в соседнем пабе произошло убийство, — поведал он. — Убитый одет в форму русского офицера. Может, это и Камышов. Но свидетели говорят, он приехал на фиакре, который спустя пару минут остановился возле вашего дома.
Лицо графа Воронцова побледнело и вытянулось. Николай Николаевич застыл, вперив взгляд в полицейского, а я пробормотал:
— Ерунда какая-то. Сущая ерунда.
Глава 2
Во мне словно ужились два человека. Один оцепенел от ужаса, а второй напрочь отказывался верить, что с Артемием Феклистовым случилось несчастье.
Граф Воронцов заявил, что отправится вместе с нами в злополучный паб. Я кликнул мосье Каню, и мы последовали за инспектором.
По пути я вдруг заметил, что сжимаю в руке фарфоровую чашечку. Тот самый «Веджвуд». Я с изумлением смотрел на изящный фарфор. Визит полицейского и предположение, что убит мой товарищ, так потрясли меня, что я сделал совершеннейшую нелепость — зачем-то прихватил с собою кофейную чашечку. Смутившись, я спрятал ее в карман.
Семен Романович по-дружески сжал мой локоть и промолвил:
— Не волнуйтесь. Я уверен, это недоразумение. И убитый не имеет к нам никакого отношения.
— А кто такой Камышов? — спросил я.
— Как вы знаете, — начал граф Воронцов, — двадцать второго ноября прошлого года государь император издал указ, фактически арестовал английские суда, оказавшиеся в российских портах, и запретил платежи в пользу английских купцов…
— Пока они не рассчитаются по долгам, — вставил я.
— Верно-верно, — согласился Семен Романович. — Но я не о том. Английские власти ответили тем же. И теперь в Англии застряли тысячи российских подданных. Я хотя и в отставке, но слежу за их судьбой, добиваюсь от английских властей, чтобы мои соотечественники не знали нужды.
— И что Камышов?
— Камышов — офицер из Второй дивизии Балтийского флота. Пару недель назад он бесследно исчез. Вот полиция и занимается розыском, — пояснил граф Воронцов.
— Что ж, будем надеяться, что убили не его, — буркнул я.
И еще больше я надеялся, что не Феклистова.
Инспектор провел нас до конца Мэнсфилд-стрит. На углу располагался трехэтажный кирпичный особнячок, оказавшийся тем самым заведением, за дверью которого скрылся Артемий. Два верхних этажа занимали апартаменты, на нижнем этаже находился паб. Вывеска над входом выглядела как старинный герб, с которого добродушный король со скипетром и державой в руках взирал на прохожих. Надписи ниже обещали лучшие в Англии пиво и эль. Над головою пивного короля красовались буквы «Green King».
Мы поднялись по ступеням и шагнули в полутемный зал, заставленный аккуратными столиками. В камине плясал огонь. За буфетной стойкой стоял дородный субъект с озабоченным лицом. Двое полицейских опрашивали посетителей.
При нашем появлении блюстители порядка оживились и кинулись с расспросами к мистеру Салливану, словно ожидали, что он уже раскрыл преступление. Инспектор отмахнулся, жестом велев им заниматься своими делами.
Мы пересекли помещение и вошли в заднюю комнату. Тело лежало плашмя, лицом вниз. Пол был усыпан битой посудой и объедками. Несколько стульев опрокинуты, у одного выломана ножка. Сама эта ножка валялась на полу, изгвазданная смесью, от тусклого блеска которой скручивало желудок.
Инспектор будничным движением ухватил труп за плечо и перевернул на спину. На полях сражений я много раз видел искалеченных людей, но то — на полях сражений. А сейчас содрогнулся.
— Хорошо. Картина случившегося такова, — произнес инспектор Салливан. — Произошла ссора, ссора переросла в потасовку, какая-то горячая голова выломала ножку стула…
«Горячая голова» — мягко сказано. Убийца, по всей вероятности, с остервенением наносил удары по лицу уже мертвого человека. И теперь убитого родная мать не признала бы, если не военная форма. Да еще и густые черные волосы.
Я вспомнил ненавидящий взгляд разбойника, пытавшегося ограбить нас. Вспомнил слова кучера: «Вы наверняка поплатитесь…» Мы думали, что разбойники подстерегут нас на обратном пути. А они, не мешкая, настигли нас в Лондоне.
— Хорошо. Что скажете, сэр? — спросил инспектор.
Я окинул взглядом тело, заметил, что правый рукав разорван, нашивка с него исчезла.
— Это он, — промолвил я, — лейтенант Феклистов Артемий Савельевич.
— Держитесь, мой друг, — граф Воронцов взял меня за локоть, — я очень сожалею.
Семен Романович выглядел на удивление невозмутимо.
— Хорошо, сэр, — обратился ко мне инспектор Салливан. — Вы прибыли вдвоем?
— С нами был мой камердинер, мосье Каню, — я указал на Жана.
Тот молча поклонился. К слову сказать, Жан выглядел потрясенным, но не расклеился, как барышня, вопреки моим представлениям о его характере.
— Хорошо, теперь я должен задать вам и вашему слуге несколько вопросов, — сказал инспектор.
— Я к вашим услугам, — кивнул я.
— Предлагаю вернуться в мой дом, — сказал граф Воронцов. — Там будет удобнее и вам, мистер Салливан.
— Хорошо. Благодарю, это очень любезно с вашей стороны, сэр, — согласился полицейский.
Я окинул прощальным взором тело Артемия Феклистова, осмотрел еще раз помещение и повернулся к выходу.
— Одну секундочку, сэр, — окликнул меня инспектор. — Когда выйдете на улицу, постарайтесь рассмотреть лица зевак, вдруг заметите кого-то знакомого. И вы, мистер, — полицейский обратился к Жану, — будьте внимательны.
Мы двинулись на улицу. Исполняя просьбу полицейского, я не спеша обвел взглядом людей, толпившихся около заведения. Физиономий злодеев, напавших на нас в лесу, я увидеть не ожидал и, конечно же, не увидел. А все остальные лица показались мне одинаково незнакомыми и чужими. Я мог сказать, что десятки таких же по пути от Дувра до Лондона попадались нам, но ни одно из них — дважды. Или я его не запомнил.
Судя по растерянной физиономии мосье Каню, он тоже никого не узнавал.
Мы вернулись в дом графа Воронцова. Семен Романович проводил нас в свой кабинет и оставил с инспектором. Тот принялся за работу.
— Хорошо. Расскажите, сэр, обо всем, что показалось вам подозрительным, — попросил он.
— По пути в Лондон нас едва не ограбили, — сказал я и, с горечью усмехнувшись, добавил: — Не знаю, насколько это подозрительно. Говорят, таковы здесь традиции.
Инспектор Салливан оживился.
— Хорошо-хорошо-хорошо, сэр, расскажите подробнее. И главное, опишите внешность разбойников!
Я неторопливо, обстоятельно поведал о наших злоключениях на подъезде к Лондону. Полицейский слушал с видом гончей, взявшей след подранка. Он теребил и мусолил бакенбарды с такою силой, что я удивился, как это они не приобрели однородный цвет к концу разговора.
Я закончил, и наступила очередь Жана. Полицейскому пришлось выдержать несколько минут, пока Жан шевелил губами, собираясь с мыслями. Но ничего существенного мосье Каню не добавил. Он несколько удивился, когда Феклистов раньше времени покинул экипаж. Но проводить Артемия Савельевича взглядом Жан не удосужился, хотя у него было больше шансов разглядеть, за кем поспешил Артемий. Инспектор Салливан терпел французишку с нескрываемым раздражением, но на всякий случай выслушал до конца.
— Хорошо, сэр, — сказал полицейский на прощание, — мне очень жаль вашего товарища. Но смею заверить вас, вскорости мы получим парочку вертишеек в мокрых штанах. С вашего позволения завтра я навещу вас, расскажу, как подвигается расследование.
Он кивнул и чуть не бегом покинул дом.
— Чудной человек, — промолвил я вслед ему. — О чем бы ни говорил, все ему хорошо. В дом пригласили — хорошо. Человека убили — тоже хорошо!
— Он говорит «well». Это все равно-с как по-русски сказать «итак» или «ну-с», — поправил меня Жан.
— Ладно, не умничай! Что-то еще он сказал странное на прощание? Вот черт! Запамятовал! Может, вспомню потом. А пока пойду-ка поговорю с графом Воронцовым.
Я нашел Семена Романовича в гостиной. Он беседовал с Николаем Николаевичем у зажженного камина.
— Как вы? — спросил граф.
Новосильцев окинул меня сочувственным взглядом.
— Да что со мною станется? — ответил я. — Дикий случай! Я рассказал инспектору, как нас пытались ограбить. Он уверен, что разбойники следили за нами и отомстили.
— Странно, — покачал головою Николай Николаевич. — Логичнее было напасть на вас по пути в Лондон.
Я поморщился. Новосильцев рассуждал верно, но отчего-то именно этим вызывал у меня раздражение.
— Всю дорогу до Лондона мы держали пистолеты наготове, — пояснил я.
