Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий
– Мой папаша в аду, на самом переду, – тихо сказала она.
– Что? Как это?
Дарья шмыгнула носом и, вытирая скатывавшиеся по щекам слезы, рассказала о происшествии в бане.
– Он точно помер? – переспросил Борька.
Она кивнула.
Потрясенный главарь плеснул в стакан немного водки и подал Дашке:
– На, выпей. Ты не виновата. Он сам каждый день торопил ее приход…
Следующий час бандиты занимались телом мертвого Семена Лоскутова, которое Дарья поздним вечером в четверг перетащила из бани в подпол дома. Оформить смерть обычным образом, дескать, помер от пьянства или от какого недуга, не представлялось возможным. На левом виске покойного зияла приличная вмятина, заполненная запекшейся кровью. Любой следак, а тем более доктор сразу распознает насильственную смерть, и завертится карусель советского правосудия: кто, когда, за что, почему?..
От тюрьмы Дашка из-за отсталости в развитии, скорее всего, отвертится, а вот о тихой гавани в виде новой баньки в глухом углу участка бандитам придется позабыть.
Подобный исход никого не устраивал, потому, коротко посовещавшись, решили по темноте подогнать к участку мотоциклет, погрузить труп в коляску и вывезти его по Старому шоссе в сады совхозного питомника. До них от Астрадамского тупика рукой подать. Там и похоронить непутевого алкаша.
* * *Обернулись Борькины товарищи быстро. Дарье показалось, что прошло-то всего минут пятнадцать, как возле дома тарахтел мотоциклетный мотор, а вот уже вернулись те, кого Борис отряжал на похороны.
– Готово, – тихо доложил один из бандитов, возвращая на место лопаты. – Закопали в таком месте, что не сыщет ни одна собака.
– Вот и ладненько, – отлегло у главаря. – Айда в баню. Дельце назревает. Обсудить надо…
Сегодняшняя гулянка действительно отличалась от предыдущих. Во-первых, внесла сумятицу весть о смерти Лоскутова и его поспешные похороны. Во-вторых, в бане действительно обсуждалось нечто серьезное, вследствие чего пили мало, а в парную заглянули лишь однажды. О важности разговора говорило и то, что никаких обнов в этот раз Дарье не перепало. Судя по всему, и забавляться с ней после гулянки Борька не собирался.
Не умом – нутром ощущала Дарья важную перемену в компании и от этого старалась быть как можно незаметнее. Бесшумно появляясь в банной комнате, ставила на стол бутылки или блюдо с парившей картошкой под маслицем и укропом. Так же тихо подбрасывала в печь дровишки, нарезала хлеб, выдавала свежие простыни.
Она слышала обрывки разговоров за столом, но не пыталась вникнуть в суть, что-то запомнить. Ей это было ни к чему. Речь шла о каком-то мутном типе, больше похожем на бабу, чем на мужика. Кажется, он напросился на встречу с Борькой и предложил пособить в каком-то деле. Дело сулило сказочный куш, но представлялось чрезвычайно опасным. Кто-то из корешей так и сказал: «Это все равно что носить в кармане гранату с выдернутой чекой. Одно резкое движение – и ты покойник…»
После полуночи бандиты простились с Дарьей и растворились в холодной сентябрьской ночи. Девушка осталась одна. С самого начала войны – стоило сестре Кате поступить в военную школу – она перестала ощущать семейные узы, потому что отец либо мотался по соседям в поисках выпивки, либо спал на диване пьяный. Этой ночью ей стало не по себе от страха; она впервые поняла, что такое полное одиночество.
В дом Дарья не пошла: там было еще страшнее. Запахи, одежда, продавленный диван – все напоминало о скончавшемся папаше.
Запершись в бане, она вынула из шкафа дорогие сердцу вещи, присела на диван и принялась вспоминать спокойную довоенную жизнь…
Глава тринадцатая
Крым
весна 1942 года
Москва, площадь Революции —
проезд Соломенной Сторожки
сентябрь 1945 года
Через несколько дней, проведенных в лесистой седловине между горными вершинами, Бобовник окончательно успокоился. Его уже не мучила двойственность восприятия происходящего. Весна набирала обороты, и даже на вершинах Крымских гор с каждым днем становилось теплее. Линия фронта откатилась далеко на восток, немцы на лесистых склонах не появлялись, заповедную тишину нарушали лишь стук топоров и монотонный звон пилы при заготовке партизанами дров.
Бойцы меж собой поговаривали, будто в декабре 1941-го партизанскую стоянку Ялтинского отряда атаковали румынские войска. Но здесь, в окрестностях Судака, было спокойно. Глядя порой на далекое седое море, Бобовник и вовсе забывал, что в сотне километров отсюда идут тяжелые кровопролитные бои.
Партизанский отряд Николая Степановича Гаврилова был образован четыре месяца назад и до сих пор не имел названия. Его основа – два десятка жителей Судака и пригородных сел ушли в густые старокрымские леса, когда части 51-й и Приморской армий отступили к Феодосии. За первые две недели отряд пополнился бойцами из отступавших частей и увеличился вдвое. Гаврилов сумел наладить в отряде строгую дисциплину и боевой распорядок. Жизнь в горном лагере не текла как попало – она была расписана по минутам.
Четырежды в неделю вниз к ближайшим источникам спускались несколько человек с флягами, кувшинами и другой посудой за питьевой водой. Другая группа навещала соседние селения, где разживалась продуктами.
Чаще других из лагеря отлучался начальник штаба отряда Анатолий Акимович Студеный, пожилой дядька с добрым улыбчивым лицом. Он был старым боевым товарищем командира отряда: в Гражданскую они воевали в одной дивизии, потом сообща поднимали колхоз имени Тельмана.
Студеный и связист Григорович прихватывали радиостанцию, батареи, проволочную антенну и уходили в неизвестном направлении для проведения сеанса связи. А еще Студеный с группой сопровождения изредка спускался по северному склону в большое село с татарским названием Бахчи-Эли.
Сосед Бобовника по палатке, школьный учитель Григорович, по большому секрету сообщил, что в селе Студеный встречается с каким-то человеком и получает от него свежие сведения о противнике. Номера частей вермахта, дислокацию, численность, количество техники, тактические и стратегические задачи… Через несколько часов ценные разведданные передавались по радио в Москву.
Однажды Григорович с гордостью шепнул, что бойцы отряда уже шесть раз совершали боевые вылазки против фашистов. Уничтожили пост на дорожной развилке западнее Судака. Разгромили колонну вражеского автотранспорта на дороге Судак – Коктебель. Сожгли здание военной комендатуры в городе Карасубазар. Дважды расстреливали немецкие блокпосты на дорогах…
Рассказы школьного учителя настораживали, заставляли нервничать. Бегать в атаки, сидеть в засадах и устраивать поджоги Бобовнику страсть как не хотелось. Мирная жизнь в лагере настраивала на совершенно иной лад. Журча неспешным ручейком, она словно убаюкивала, обещая вечное спокойствие и безопасное небо над головой.
* * *Заполучив ключи от всех запорных решеток первого коллектора, сгорающий от нетерпения Бобовник уже следующим утром спустился под землю в районе Неглинной улицы. Он самолично опробовал запоры двух решеток, и те, к превеликой его радости, открылись.
Воодушевленный успехом главарь прошел зловонной кишкой несколько сотен метров, потом повернул вправо, в узкий кремлевский коллектор, и скоро набрел на вертикальную шахту с ржавыми скобами вместо ступенек. Дружки едва поспевали за ним.
Забравшись по скобам, Бобовник на один вершок приподнял железный люк и чуть не матюгнулся в голос от восторга. Кишка привела его на территорию Кремля. Люк находился почти в центре треугольной площади, зажатой между длинными зданиями, названий которых Ян не знал.
В приподнятом настроении он двинулся дальше и через сотню метров снова приподнял своей несуразной головой тяжелый люк. За пределами круглой вертикальной шахты царил мрак. Бобовник приблизил к щели фонарь и ахнул. Над шахтой был подвал, наполненный ящиками, старой мебелью, знаменами времен царской России и прочим хламом. «Что это может быть? Подвал какого здания?» Первое, что пришло на ум, – Арсенал или Теремной дворец.
