Киевский лабиринт - Иван Иванович Любенко
— Ага! — воскликнул он. — Фальшивая! Здесь латинская буква «R».
Потрясая червонцами, он сказал:
— Видно, господин управляющий так торопился, что даже улики не успел прихватить. — И тут же обратился к Ардашеву: — Как видите, Клим Пантелеевич, наши с вами подозрения вполне оправдались. Поляк сбежал. Это ясно. — Он повернулся к штабс-капитану. — Думаю, сыщики уже опоздали. Но возможно, отыщется его фотокарточка, в чем я, конечно, сомневаюсь. Тем не менее необходимо составить словесный портрет шпиона и перекрыть все вокзалы, пароходные пристани и почтовые станции. Не забудьте и таксомоторы. Сообщите его данные полиции и жандармерии. Оповестите все станции. Авось попадется. После этого свяжитесь с одесской таможней и нашими коллегами. Пусть проверят ящики на наличие фальшивок и о результатах телеграфируют нам. Они обязаны задерживать любого, кто появится на местной таможне и будет справляться о судьбе груза для этой мыловаренной фабрики. И этого… как его… Кульчицкого тоже надо арестовать. Потом разберемся, кто он на самом деле — шпион или честный человек, случайно влипший в это преступное дело.
Штабс-капитан кивнул и исчез за дверью.
— А вы, — полковник обратился к статскому генералу, — соблаговолите провести меня на склад, где хранится тара с розовым маслом, поступившим из Румынии. С вами нам придется беседовать долго. Ваша роль во всей этой истории мне до конца не понятна. И только из-за уважения к Климу Пантелеевичу я не буду вас арестовывать. Однако вы должны дать мне честное слово, что никуда из Киева не уедете.
— Извольте: даю честное слово, — кивнул Терентий Петрович и, сгорбившись сильнее обычного, поплелся в коридор.
— Вы с нами или нет? — спросил Кукота у Клима Пантелеевича.
— Я, пожалуй, еще раз осмотрю содержимое письменного стола.
— Только зря время потеряете. Там нет ничего интересного. Ерунда всякая: карандаши, перья, бумага… А впрочем, как хотите. Меня же интересуют ящики с двойным дном, о которых вы говорили.
Оставшись в кабинете, Ардашев достал из кармана перочинный нож, извлек оттуда отвертку и раскрутил внутренний замок стола. Сняв с него крышку, он вынул складную лупу и принялся внимательно осматривать механизм.
Вдруг неожиданно затрещал телефон. Статский советник поднял трубку.
— Слушаю.
— Клим Пантелеевич, это Каширин, — послышалось на том конце провода. — Мы только что опросили жену Дрогоевского. По ее словам, муж ушел в контору рано утром и больше не появлялся. Где он — она не знает.
— Выходит, что после того, как он позвонил Могилевскому, и тот велел приказчику отправляться в Одессу, он сразу же исчез? — размышлял вслух Ардашев.
— Так и есть, — согласился полицейский.
— А фотографию его нашли?
— Тут целый альбом! И анфас, и профиль… Этот шпион был большой любитель собственной физиономии.
— А как ведет себя его жена?
— Она ничего не может понять. Плачет…
— Вот что, Антон Филаретович, одну фотографию управляющего возьмите с собой, остальные передайте Ткаченко. Пусть отдаст их контрразведчикам. А мы с вами прямо сейчас отправляемся в Одессу.
— Куда-куда?
— В Одессу. Надеюсь, что оттуда вы уже вернетесь в Ставрополь. Расследование близится к концу. Детали объясню по дороге. Нельзя терять ни минуты. Собирайтесь, я буду ждать вас на Большой Владимирской, в доме, где я остановился. Однако если не хотите, можете не ехать. Решайте.
— Ткаченко отбил телеграммы в сыскные отделения городов, куда слали посылки с мылом. Распространители выявлены, получатели арестованы. Все закончилось. Дело о фальшивомонетчестве передали в контрразведку. И мне все равно уезжать… Ну что ж, доберусь в Ставрополь через Одессу.
— Отлично. До встречи.
Не успел Ардашев положить трубку, как в комнату вошел Кукота. За ним тенью следовал Могилевский.
— Корней Ильич, — начал статский советник, — я вполне уверен, что надобно срочно отправляться в Одессу.
— Зачем? Мой подчиненный, наверное, уже послал телеграммы на все станции, чтобы господа Дрогоевский и Кульчицкий были задержаны жандармами. Кроме того, как вы слышали, мы известили об этом и наших коллег в Одессе. Так что ехать туда нет никакого смысла.
— А не кажется ли вам странным, что немецкая разведка, прекрасно понимая, что канал по пересылке фальшивых денег раскрыт (иначе не было бы покушения на меня), все-таки решилась на отправку новой партии? Это ведь заведомый провал?
— Да-с… — задумался полковник, — в ваших словах есть немалая доля истины. Но вот только зачем им это?
— Я думаю, они приносят фальшивки в жертву сознательно, желая отвлечь внимание от чего-то более значительного. И стоит нам эту мнимую жертву принять, как немцы сделают очень сильный ход. Но какой? Пока я даже представить себе не могу, что они замышляют. Надеюсь, я смогу разобраться с этим на месте. К тому же в Киеве немецкого агента нет. В этом я абсолютно уверен. Скорее всего, он в Одессе. У нас мало времени. Впереди — развязка…Хотелось бы знать, кто из вашего ведомства поедет вместе со мной.
— Ну-у, раз так… — полковник пожевал губами, — штабс-капитан Авилов. Был бы рад самолично сопроводить вас, да нельзя оставлять службу. Все-таки за целый фронт отвечаю.
— Что ж, тогда с вас причитаются билеты: на меня, сыщика Каширина и Авилова. Остановимся мы в «Большой Московской гостинице». Пусть штабс-капитан ждет нас на вокзале, у касс.
— Хорошо, — кивнул Кукота. — Одного понять не могу: отчего вы решили, что немецкий агент спешит в Одессу?
— А куда же еще? Фальшивые ассигнации с товаром ушли раньше. Прибыть в Киев они должны были еще в понедельник. Но этого не случилось. По словам исчезнувшего управляющего, вся продукция из Румынии застряла в одесском порту.
— Возникает вполне закономерный вопрос: почему?
— У меня, к сожалению, вместо одного целых четыре варианта ответа: либо ему очень нужно было направить в Одессу своего помощника, либо он уже мертв (но тогда: кто же его убил?), либо и так поехал в Одессу (в данном случае появляется вероятность того, что мертв уже Кульчицкий), либо Дрогоевский и Кульчицкий — сообщники, что идет вразрез с устоявшимися правилами конспирации. Управляющему было гораздо проще самому отправиться в Одессу и преспокойно исчезнуть. Прошло бы несколько дней, прежде чем о нем бы вновь вспомнили, и вот тогда в Одессу поехал бы Кульчицкий. Только за эти пять-шесть дней Дрогоевский смог бы оказаться в безопасном месте с новым паспортом. Однако он этого не сделал, а взял и сбежал… И так торопился, что оставил в столе доказательства своей причастности к поддельным банкнотам. Только вот… он ли их оставил?
— О чем вы?
— Я обнаружил еще одну странную деталь: стол был открыт отмычкой.
