Пропажа государственной важности - Монт Алекс

— Премного тебе благодарен, — разом повеселев, Чаров протянул целковый наблюдательному всезнайке и вышел на площадь.

Темнело. В окнах кабинета министра горел приглушенный свет и сквозь полузадернутую портьеру ему почудился силуэт вице-канцлера.

Глава 33. Влюбленная горничная

В тот самый час, когда он беседовал со швейцаром, Горчаков позвал к себе Гумберта.

— Пятница уж на исходе, а наш друг до сей поры пребывает в бесплодных розысках, — кинул безмерно усталый взгляд на тайного советника князь.

— Однако ж остаются суббота и воскресенье, ваше высокопревосходительство, — переступая с ноги на ногу, робко заметил ему Гумберт.

— Завтра ровно в час пополудни у меня всеподданнейший доклад в Царском селе, а с рассветом понедельника императорский поезд отбывает с тамошнего вокзала в Париж. Это последняя возможность уведомить государя о пропаже пакета и представить ему на подпись дубликаты. Кстати, есть ли известия от Стекля?

— Нарочный сегодня привез от него записку, в коей посланник сообщает, что здоровье его идет на поправку, и он предполагает отправиться в Европу в начале будущей недели, — с искательным выражением лица склонил на бок голову тайный советник.

— Не удивлюсь, если он едет в свитском поезде государя. В Париже возьмет экспресс до Гавра, а там пересядет на пароход до Нью-Йорка. Полагаю, недели через три окажется в Вашингтоне.

— Кто бы мог подумать еще лет двадцать назад о подобной скорости перемещений! — театрально всплеснул руками кузнеца Гумберт.

— Британские пароходы в состоянии покрыть расстояние от Ливерпуля до Нью-Йорка за две недели, дражайший Андрей Федорович. Однако ж вернемся к нашим делам. Пусть старина Леонтьев займется списками договора и тайной морской конвенции. Рука должна быть одна, мы не будем привлекать для этой работы каллиграфа из департамента Стремоухова. Прошение об отставке я уж сам напишу, — Горчаков грустно улыбнулся.

— Всерьез предполагаете подать в отставку?! — всполошился Гумберт.

— А как вы думаете? Инако и быть не может! Из моего кабинета похищен пакет государя, содержащий конфиденциальные сведения. Возможно, и даже наверняка, они в руках недругов России. Как верный слуга его величества и человек чести, я не считаю себя вправе оставаться далее на посту министра, — с чувством неприкрытой горечи проронил князь.

— Без вас министерство… — завел старую песню Гумберт.

— Довольно об том, мое решение непреклонно, — вице-канцлер с досадой оборвал его, и искорки подспудного торжества на долю секунды заметались в глазах тайного советника.

— Прикажете получить бумаги для Леонтьева? — прокашлявшись, глухим голосом спросил он.

— Отдайте ему мои экземпляры. Вот список договора по Аляске, а вот и копия конвенции, — выдвинув ящик письменного стола, Горчаков протянул, перевязанные тесьмой, плотно исписанные листы. — Попросите его поторопиться. Завтра утром списки должны быть изготовлены. В полдень я намерен отбыть в Царское.

Чарову на счастье, посещавший покойную горничную лекарь дежурил в больнице и после настойчивых расспросов в приемном покое и сверке журнала срочных вызовов, его проводили к нему.

— Скончалась от скоротечного отека легких, — почти сразу вспомнил о ком идет речь врач.

— Ее терзал кашель?

— Она хрипела, поскольку задыхалась. Когда я посещал ее, она мучилась тяжкой одышкой. Надежды на благополучный исход уже не оставалось.

— Могло ли послужить отравление причиной столь странной и внезапной смерти?

— Если б она отошла в мир иной у нас в клинике, было бы сделано вскрытие, а так, в гроб опустили, да и похоронили, — удовлетворил его любопытство пожилой сухопарый доктор и, сославшись на необходимость осмотра вновь привезенного больного, оставил Сергея в большой задумчивости.

Чаров хотел было вернуться в Главный штаб и побеседовать с Авдотьей, в одночасье сделавшуюся мадемуазель Базилёфф, но сверившись с брегетом, раздумал. «Подожду до утра», — определился он и поехал прямиком на Галерную. На Адмиралтейской набережной ему повстречалась мчавшаяся быстрее ветра бричка англичанина, а вслед за ней пролетка Ермилова. «Сам Бог наставляет меня навестить горничную». Швейцар уже запер дверь, и ему пришлось позвонить.

— Прости великодушно, но мне надо говорить с Авдотьей по неотложному делу. Как думаешь, она почивает?

— Затруднительно сказать наверняка, барин, — позевывая, он огладил свою бороду. — Буде пожелаете, могу сопроводить вас в ее комнату, — памятуя щедрое вознаграждение, предложил Чарову швейцар.

Авдотья не спала и, услышав знакомый голос, пропустила к себе его. От Сергея не укрылось ее смущенное обидой лицо и кавардак в жилище. Платья ее были вытащены из шкапа и кое-как разложены на столе, а также кипой лежали на большой, притулившейся возле дальней стены кровати. Обувь была выставлена на полу за дверью, заполонив собой угол комнаты.

— Вижу, переезжать собрались? — оглядев царящий в комнате беспорядок, полюбопытствовал он.

— Ухожу я отсюда, Сергей Павлович. Мочи моей нет в этих стенах более оставаться, — затаенную обиду запечатлел взгляд Авдотьи.

— Неужели князь Горчаков с вами дурно обошелся? — не поверил он собственным словам.

— Его сиятельство неизменно приветлив и добросердечен ко мне, зато его племянница, госпожа Акинфиева, меня крепко невзлюбила, как вчера в театре повстречала, — остро наточенным ножом рассекал воздух ее звонкий и чистый голос.

— И что виной тому сталось?

— Вот эти серьги, кои намедни мне преподнес господин Кавендиш, — подбежав к столу, она открыла видимую ей одной, закиданную гардеробом, шкатулку и извлекла из нее столь знакомые ему вещицы.

— Госпожа Акинфиева, верно, позавидовала вам. Вы находились в ложе английского посла и были окружены блестящими кавалерами. Обычные капризы уязвленного женского самолюбия, — как мог, пытался он успокоить ее.

— Слышали бы вы, какой безобразный скандал она устроила поутру его сиятельству. Я сгорала от стыда, невольно слыша доносившуюся с лестницы брань. Ноги моей здесь не будет! — решительный блеск загорелся в глазах девушки.

— Однако ж не стоит торопиться. Через неделю-другую, она остынет и забудет про вас.

— Будет только хуже! Князь днями отбывает с государем в Париж на Выставку. Представляете, что меня ждет в его отсутствие! Как она меня будет травить, оставшись одна! Знал бы только его сиятельство! — горестно восклицала горничная.

— Его сиятельству, полагаю, известны неудовольствия госпожи Акинфиевой, кои питает на ваш счет его племянница. Это следует из ваших же слов. Убежден, князь не замедлит взять меры, дабы оградить вас от несправедливых… обвинений, — не сразу нашел соответствующую дефиницию Чаров.

— Я не об его сиятельстве толкую, — потупилась девушка.

— Вы не о князе, тогда о ком же? — силился разгадать, кого имела в виду Авдотья.

— О его сиятельстве графе Строганове, — вполголоса произнесла горничная.

— Вам покровительствует граф Строганов?! — изумился Сергей, как вспомнил свое недавнее приключение в Мариинском дворце, когда он случайно повстречал графа.

«Боже, так у Авдотьи его лицо! — невероятная догадка осенила Чарова. — Несомненно, граф — отец ее», — глядя на смуглое лицо горничной с горевшим пламенем взором, убеждался он в своей правоте.

— Но отчего вы в услужении здесь? — только сказал он.

— Граф не мог более держать меня у себя и попросил князя о месте. Другой службы я не достойна, поскольку незаконная, — она зарделась румянцем и отвернулась к окну.

— Однако ж вчера в театре вы были неотразимы, и я напрочь забыл, что вы в услужении.

— Ко мне ходили учителя, и даже была английская гувернантка, — с гордостью сообщила девушка. — Тем не менее, пока я — обыкновенная горничная, и лишь один человек дал мне понять, чего я стою на самом деле.

— Надо полагать, этот человек господин Кавендиш?

— Да, это он. Чарльз раскрыл мне глаза на самое себя и вселил надежду. Не далек тот день, как мы уедем в Англию, и он женится на мне. Там иные, нежели в России, порядки, — с победным видом заявила Авдотья, убирая серьги назад в шкатулку.