Секретная часть - Валерий Георгиевич Шарапов
– О чем вы? Какой человек? Я вас решительно не понимаю, – упирался иностранец. – Мы никого не ждали, это просто нонсенс! Вас ввели в заблуждение! Думаю, вы используете неверные источники информации! Мы с товарищами просто хотели отдохнуть… Ну хорошо, хорошо, – замотал он головой, – они мне никакие не товарищи, просто согласились помочь… за небольшое вознаграждение. Мне и в голову не могло прийти, что мы зайдем так далеко…
Он мог нести любую ахинею – лишь бы в ней был хотя бы малый процент правдоподобия. У органов на этого человека ничего не было. И Беллингтон этим пользовался. Впрочем, надо признать, собеседника он не унижал.
– Расскажите о своих спутниках. Где вы их нашли?
– О, в этой истории нет ничего интересного. Я нахожусь в маленьком отпуске, решил отдохнуть на природе, приехал в ваш прекрасный уголок. Эти люди находились в каком-то селе, я с ними просто договорился. Они оказались так любезны, что согласились мне помочь… Одного из них зовут Василием… Впрочем, второго тоже зовут Василием, представляете? – Беллингтон залился глупым смехом. – Словно братья. Вот ведь смешно…
И такая белиберда продолжалась битый час. Терпение лопалось.
– Посидите пока в камере, мистер Беллингтон. – Кольцов посмотрел на часы. – Согласен, это не то, к чему вы привыкли, но надо, знаете ли, привыкать. Вы же понимаете, что мы не можем вас просто так отпустить?
– В камере? – расстроился иностранец. – Сэр, но это так жестоко. Неужели у вас нет здесь приличной гостиницы?
Засмеялся Вишневский, появившийся на пороге. Только и осталось – нервно смеяться. Шпиона вывели – чекист посторонился.
– Навели справки про парочку, сопровождающую американца, товарищ майор. Вакулович и Гнатюк, одному тридцать восемь, другому – сорок лет. Там клейма ставить негде. Оба с биографией: один отсидел за мошенничество, другой – за воровство. Вакулович освободился три года назад, Гнатюк условно-досрочно вышел в прошлом сентябре. В принципе, не блатные, у обоих гражданские специальности. Гнатюк – электрик, разбирается в сложных схемах. Вакулович до посадки работал в здешнем лесничестве, отлично знает район.
– Кто бы сомневался, – проворчал Кольцов. – Они-то хоть раскололись?
– С ними без проблем, товарищ майор. Только их показания никуда не пришьешь. Беллингтон заявит, что его оговорили, и весь дипломатический мир взвоет: опять в СССР выкручивают руки дипломатам. Отдохнуть на природе не дают, замучили со своей подозрительностью. Задачу им американец поставил такую: довести его до колючки и проделать в ней дыру. Больше никаких деталей. То ли вывести кого-то, то ли сам забраться хотел. И заплатил он им по пятьсот рублей на брата. Для сельской местности – вообще капитал. Что делать с ними будем? Практической пользы от этих «специалистов» никакой – больше они ничего интересного не скажут, просто не знают. Можно, конечно, привлечь за сговор с иностранными спецслужбами и попытку проникнуть на секретную территорию…
– Потом разберемся с этой публикой. Пусть сидят. А теперь докладывай о вашем фиаско, Григорий. Почему не выследили «крота»?
– Мы следили, товарищ майор… – Вишневский стушевался, опустил глаза. – Это просто мистика какая-то… Сегодня воскресенье, народ шатается где попало. Одни на стадионе, другие в кино, третьи в универмаге пытаются что-то купить…
Майор Хусейнов с раннего утра побежал на автобазу за деталями для своей машины – ему там обещали что-то выточить – и пропал с концами. Мы ходили по ангарам – не нашли. Но бойцы говорили, что недавно его видели, то здесь пробегал, то там… Зачем ему машина в этой части – уму непостижимо. Но владеть не запрещается, мы же не в рабовладельческом строе живем… Шаховец с подругой в лес пошли – к северу от автобазы есть массив. Слух пронесся, что появились то ли сморчки, то ли строчки, я в этом не силен. Наш человек за ними пошел – ну, и не уследил. Одет по-городскому, ни рюкзака, ни лукошка… Глупо, в общем, получилось. Мялся у развилки, ждал, пока они выйдут из леса. Вышли – уже время было послеобеденное. Довольные такие, невеста чирикала, правда, грибов подозрительно мало собрали – хрен знает, чем они там занимались…
– Тем и занимались, – фыркнул Кольцов.
– Так это дело недолгое. А потом? У самих же не спросишь… Полковник Иволгин вывел свое семейство в кино. Фильм был двухсерийный, шел почти три часа. Человек Игнатова в зал не ходил, сидел на лавочке у входа. Кончилось кино, вышли всем семейством, детям купил мороженое, с женой любезничал. Дальше весь день на виду держался… С Рубичем вообще история глупая. «Топтуны» пришли, позицию заняли. Битый час просидели. Потом смотрят – Рубич появляется, в дом заходит, сетку картошки несет. А они-то все это время думали, что он дома! И как раз в то время, когда «крот», по вашим словам, в кустах у периметра сидел…
– Отлично работаете, – оценил Кольцов. – Ладно, люди Игнатова этой науке не обучены, но вы-то что? Майское солнышко разморило? Противник над вами потешается, а вам хоть бы хны. А ведь он должен быть испуган – едва не попался сегодня. Просто случай спас. Работайте, Вишневский, день еще не кончился. Выясняйте, где носило Рубича? Был ли Хусейнов в интересующий нас момент на автобазе? Не отлучался ли Шаховец из леса, оставив подругу собирать сморчки? Не выходил ли Иволгин из кинозала, воспользовавшись, например, служебным ходом? Все разжевал? Может, еще сделать за вас?
День неудержимо стремился к завершению. Рассчитывать на какие-то успехи было наивно. «Крот» был обычным человеком, допускал ошибки, но оперативно их исправлял.
Из штаба части Михаил связался с полковником Рылеевым, обрисовал создавшуюся ситуацию.
– У тебя, Кольцов, как всегда, все сложно и без бутылки не разобраться, – бесхитростно прокомментировал полковник. – Решай головоломку, с ножом у горла никто не стоит. Но помни, что времени у тебя немного. То, что взял американца, – это правильно. Ситуация требовала. Не руку же ему жать и клясться в вечной дружбе. А теперь будет правильно его отпустить.
– Как это? – не понял Михаил.
– Да хоть как! – начал раздражаться собеседник. – Не смог воспользоваться ситуацией, не нашел оснований для дальнейшего задержания – будь добр отпустить! Что ты ему предъявишь? Из-за вашего головотяпства он даже колючку не порезал. А стоять извне не запрещается. И инструмент с собой таскать не запрещается. Показания пары уголовников, с одной стороны, аргумент, с другой – подтереться ими можешь. Намерение еще не преступление. Так что отпускай гражданина чужой страны, пусть катится на все четыре, пока не разразился большой скандал. Так и быть, не извиняйся перед ним. Это тебя утешит? Нет? Ладно, подержи его ночку в камере на «губе», потом пинка под зад. Это тебя точно утешит.
Американца освободили утром, когда взошло солнце и из штаба части спустили соответствующий приказ. Беллингтон сполз с жестких нар, в ужасе уставился на «съезжающиеся» стены. Всю ночь его терзали приступы клаустрофобии, ему казалось, что он задыхался от удушья. Заморгала лампочка под потолком. Лязгнул замок, на пороге вырос солдат Советской армии – во всеоружии, со штык-ножом на поясе. Смерил узника строгим взглядом. Беллингтон втянул голову в плечи. Похоже, предстоял тяжелый допрос с применением психологического давления и физического насилия.
Но его вдруг выпустили. Он не поверил. Провели через двор гауптвахты, где под присмотром второго караульного провинившиеся работали метлами, ввели в отдельное помещение. Сонный начальник караула протянул на подпись какую-то бумажку. Беллингтон подписал, не читая, плевать, пусть даже согласие на казнь. Не подпишет – русские сами это сделают.
– Вы свободны, – с явным сожалением произнес начальник караула. – Выметайтесь, господин хороший.
Не веря своему тихому счастью, американец вышел во двор и направился к приоткрывшимся воротам.
– А что, этого хмыря уже выпускают? – с сожалением произнес один из уборщиков. – А нас? Мужики, так нечестно, дайте ему хотя бы метлу, пусть перед уходом дембельский аккорд исполнит.
Солдаты захихикали – даже караульные. Свои же люди, сегодня они охраняют, завтра, не дай бог, – их.
Беллингтон вышел с гауптвахты, прошел за шлагбаум. Воздух свободы пьянил. Сияло солнце, поблескивали лужи от ночного дождя. Он шел по обочине, набирая скорость. Оглянулся – не передумают ли? Но никому до него уже не было дела. Часовой на посту посматривал на часы и ждал смены.
Кажется, пронесло, этих русских удалось облапошить! Он прошел километр, свернул за лесом. В ста метрах от развилки находилась остановка. Каждый час курсировал автобус до Речицы. На остановке маялись несколько человек. Автобус подошел минут через десять – просто праздник
