Тревожная весна 45-го - Валерий Георгиевич Шарапов
— Так точно.
— Все, действуйте.
Махнув водителям грузовых автомобилей, Иван запрыгнул в служебную «эмку».
— Погнали. Вверх по Петровке, через Садовое, дальше поворот на Селезневскую и по Лазаревскому переулку на Шереметьевскую.
— Понял, товарищ майор. — Водитель воткнул первую скорость.
Возглавляемая Старцевым колонна двинулась по указанному маршруту. Вторая колонна, которую вел Василий Егоров, должна была прибыть на Первую Новотихвинскую.
* * *
К двум часам ночи три стрелковых взвода рассредоточились вдоль пустынных улиц, полностью охватив и заблокировав большой район Марьиной Рощи. Бойцы четвертого взвода сомкнулись по Стрелецкой, разрезав территорию на две равные части.
Старцев и Горшеня, прихватив с собой солдат, принялись прочесывать южную часть заблокированного района. Егоров, Ким и другая группа солдат отправились проверять северную.
Шли по приказу Старцева бесшумно, искали бандитскую малину. Ее могла выдать легковая машина темного цвета, разудалая гулянка или стоящий на стреме оголец.
Жители кварталов давно спали, кроме злющих кобелей никто не тревожился. В одном из кварталов на лай собаки на улицу вылетел пьяный бугай с черенком от лопаты. Приметив в переулке пару темных силуэтов, он смело ринулся на них. А когда нарвался на бойцов с автоматами, резко заткнулся и сник.
— И что с ним теперь делать? — шепотом спросил Игнат Горшеня. — Может, отпустить?
— Не получится отпустить — как бы не раскрыть операцию. С нами пойдет, — распорядился Старцев.
Бойцы связали бугаю руки, вставили в рот кляп и повели в темноту…
* * *
Холостые проходы продолжались до тех пор, пока отряд не свернул в 3-й Стрелецкий проезд.
«Проездом» этот переулок значился лишь на картах да еще на редких ржавых табличках. На самом деле это был глухой тупик с кривыми ответвлениями. Вокруг жуткая темень, под ногами колея из застывшей грязи, время от времени — все тот же лай собак.
— Слышь, Харитоныч, — шепотом позвал Игнат.
— А?
— На колею обратил внимание?
— Явно от легковушки.
— Вот и я о том же. Откуда в таком захолустье легковые автомобили?
В глубине одного из ответвлений Иван заметил огоньки светившихся окон. Приказав бойцам оставаться в проулке, он прихватил с собой Горшеню и осторожно двинулся на свет.
Чем ближе муровцы подходили к большому двухэтажному дому, заслонявшему высоким коньком часть звездного неба, тем очевиднее становилось, что внутри дома в самом разгаре развеселое гульбище. И участвуют в нем не простые граждане, а блатной народец.
— На гитаре бренчат, — прошептал Игнат, когда они прошли вдоль высокого забора и остановились в пяти шагах от калитки. — И поют.
— Да, — так же тихо ответил Иван. — Приятный баритон.
— Постой, так это ж… Ну точно!
— Чего?
— «С одесского кичмана»!
Старцев прислушался… На самом деле пели про кичман. Разве что голос и манера исполнения не были похожи на знаменитого Леонида Утесова.
С одесского кичмана бежали два уркана.
Бежали два уркана да с конвоя —
На Сонькиной малине они остановились,
Они остановились отдохнуть…
— Черт с ним, с кичманом. — Иван пихнул подчиненного в бок. — Надо хорошенько все тут разведать, чтобы одним разом накрыть «малину».
Оба прильнули к щелям в заборе и принялись рассматривать дом и передний двор…
Разудалая песня доносилась из комнаты на первом этаже. Комната представлялась огромной — с фасадной стороны дома из нее выходили на переулок аж четыре окна. Все они светились, створки были распахнуты. Расположившаяся за длинным столом компания дружно пила и закусывала, нещадно дымила папиросами. Дым в комнате стоял такой, что табачный запах доносился до Старцева и Горшени, сидевших за забором.
* * *
Один герой гражданский,
Махновец партизанский —
Добраться невредимым не успел.
Он весь в бинтах одетый и водкой подогретый,
И песенку такую он запел…
Пока баритон выводил историю беглецов с кичмана, Иван изучал пространство между забором и домом, тускло освещенное желтым светом из окон. Игнат переместился к другой щели и пялился по верхам. Старцев хотел шикнуть на него, но тот приложил палец к губам.
— Харитоныч, глянь наверх.
— Куда?
— Там под коньком балкончик. На балкончике кто-то есть.
Иван снова прильнул к щели…
— Верно. Огонек цигарки. Глазастый ты. Молоток.
Старцев сделал шаг в сторону, собираясь подойти ближе к калитке и заглянуть за угол дома. Но шорох разбудил кобеля. Рыкнув, тот угрожающе зазвенел цепью.
Муровцы замерли и на несколько секунд перестали дышать.
Кобель поворчал, прошелся по двору и угомонился.
— Ну что, Харитоныч? — подал голос Горшеня. — Нашли «малину»? Возвращаемся?
Тот жестом пригласил коллегу присесть под забором.
— Есть одна загвоздка.
— Какая?
— А что, если эти люди никакие не бандюганы, а простые работяги с компрессорного завода «Борец» или со «Станколита». Представь, что у кого-то из них сегодня юбилей или получка. Вот собрались они, пьют самогон, закусывают, слушают блатные песни — это ж не запрещено. Сверху курит папаша юбиляра или его тесть, потому что уснуть не может. И тут мы с тобой при поддержке автоматчиков штурмуем их дом со стрельбой, отборным матом и побоями. Как тебе такая картина?
— Умеешь ты, Иван Харитонович, нарисовать мрачное будущее. Что же теперь делать-то?
— Думаю, надо послушать.
— Кого?
— Ну не песню же про кичман — сидящих за столом. У меня слух после двух легких контузий хреновый. Да еще этот баритон мешает. А ты молодой, ушастый — послушай, о чем они болтают.
— Попробую, — привстал Игнат.
Он приложил ухо к щели в заборе.
— Ну? — торопил Старцев.
— О деньгах что-то… Цифры какие-то обсуждают.
— Это нормально. Сколько живу, не встречал людей, довольных своей зарплатой. Что еще?
— Молодой кто-то… Про своих бывших баб рассказывает.
Иван разочарованно качнул головой.
— Это тоже в пределах допустимого. Неужели ошиблись?
— О барыгах судачат. Типа, везде ломят цены.
— И это нормально. Я бы сам этих рыночных торгашей каждый месяц суток на пять оформлял. Для профилактики.
— Сейчас о золоте прошлись.
— О золоте? — встрепенулся Старцев. — А ну, подробнее.
— Косточки перемывают барыге, купившему у кого-то из них золото.
— Вот это уже интересно. Слушай дальше. Внимательно слушай.
— Опять молодой. Про баб. Нет, про конкретную бабу… Ту, что недавно привезли из города… не подпускает-де к ней Матвей.
Услышав это, Иван сделал слишком резкое движение, порываясь встать. Искалеченную осколками ногу прострелила острая боль, отчего он глухо застонал.
С территории участка тотчас
