Проклятый меч - убийцы Средневековые
— Возмутительно, — пробормотал я.
Меня почти не удивило, что он так охотно откликнулся на мое предложение. Мое жилище не отличалось особой изысканностью и к тому же находилось неподалеку от канала, откуда доносился неприятный запах гнили. Может, все дело в том, что рядом пролегал живописный канал Ка-да Моста? Я и сам часто пользовался им, чтобы поскорее добраться до своего скромного жилища. Этот канал выглядел неплохо даже по сравнению с Большим каналом, а моя квартира находилась, увы, в самой грязной и илистой его части, что даже сравнить нельзя с более достойными городскими кварталами. Я молил Бога, чтобы интерьер моего жилища показался Вальеру образцом скромной простоты, а не ужасающей реальности, больше похожей на унизительную нищету.
Однако мне не стоило беспокоиться. Пока в руках Вальера была чаша с вином, он полностью игнорировал обшарпанные стены и изрядно потрепанную мебель. Мне оставалось лишь своевременно наполнять его высокую кружку да внимательно слушать рассуждения о политике, которая мало меня интересовала, если, конечно, не касалась бизнеса. С прошлого года, когда греки вернули себе власть над Константинополем, влияние Венеции в этом регионе перешло к нашему старому врагу Генуе. Прежний титул нашего дожа, которого часто называли господином четверти или получетверти Римской империи, неожиданно превратился в пустой звук. Это звание было завоевано почти шестьдесят лет назад, когда старый и почти совсем ослепший дож Дандоло направил руководителей Четвертого крестового похода на захват Константинополя, изменив тем самым их продвижение на Восток, к Гробу Господню. К тому времени они задолжали республике много денег и вынуждены были подчиниться его приказу. Посадив на трон Византии свою марионетку, Дандоло собрал богатый урожай с недавно образованной Латинской империи, включая и этот громкий титул. Но сейчас он снова его утратил, и многие люди, очевидно, обвиняли нынешнего дожа в несоответствии своему высокому положению. К их числу, судя по всему, принадлежал и бывший губернатор Константинополя Доменико Лазари. Между тем Вальер продолжал разглагольствовать на сей счет:
— Надлежащим образом избранный дож остается на своем посту до конца жизни или пока сам не решит уйти в отставку. Разве можно себе представить, что его нужно насильно вынудить к этому? — Он влил в себя еще одну большую порцию хорошего красного вина и по-дружески похлопал меня по плечу. — Ну, что ты думаешь на этот счет, старина Николо? Ты честный парень. Как полагаешь, что мы должны делать?
Покрываясь холодным потом при мысли, что Вальер может опустошить все мои и без того скромные запасы вина еще до того, как я заставлю его расстаться с частью денег, я с грустью уставился в его мутные глаза. Отвечая на его вопрос, я вдруг обнаружил, что неожиданно заговорил столь же протяжно.
— Это возмутительно, старина Паскуале. Если не сказать больше. Все это может заставить какого-нибудь человека поскорее сделать деньги и бежать из города, пока не начала распадаться тонкая ткань общества.
Он одобрительно кивнул, и на его одутловатом лице медленно проявилась озабоченность.
— Сделать деньги… и бежать?
Этот опухший от постоянного пьянства человек явно попался на крючок. И я немного отпустил леску, чтобы он заглотнул наверняка.
— Так случилось, старина, что именно сейчас у меня есть к тебе весьма заманчивое предложение. Здесь не может быть никакого провала…
Позже, той же ночью, у меня в доме произошла странная вещь. Выпроводив Паскуале Вальера и распрощавшись с ним у парадной двери, выходившей на улицу, я вдруг услышал слабый стук в другую дверь в противоположном конце дома. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что кто-то стучится ко мне со стороны канала. Как и Вальер, я принял немалую дозу прекрасного «Каскона», но при этом неплохо закусил, что помогало удержаться на ногах. Но тем не менее я заметно покачивался и чуть было не упал в канал, открыв дверь незнакомому гостю. Я недоумевал, кто мог потревожить мой покой в столь поздний час, теша себя слабой надеждой, что это моя дорогая Кэт решила провести со мной чудесную ночь, и мое сердце уже заныло от приятного ожидания встречи, хотя затуманенная вином голова и рассеянное сознание невольно протестовали.
Покачнувшись на ступеньках, сбегающих к воде, я вдруг ощутил поддержку тонкой, но при этом весьма крепкой руки. Незваный гость поддержал меня как раз в ту минуту, когда я мог свалиться в воду, хотя при этом и сам рисковал потерять равновесие, поскольку стоял в небольшой лодке, покачивающейся под его ногами. Справившись с неустойчивым положением, он отвесил мне низкий поклон. Я не мог разглядеть его лицо, закрытое плотным черным капюшоном от накидки. Все, что я успел заметить, — это карие глаза с сеточкой мелких морщин в уголках, которые еще больше обозначились из-за слабой улыбки на тонких губах.
— Что вам угодно, милостивый господин? — спросил я, все еще не избавившись от протяжного и сочного акцента Вальера.
Незнакомец молчал, но его глаза еще ярче сверкнули в лунном свете. Он вынул из-под накидки какой-то длинный предмет, завернутый в тряпки и туго перевязанный толстой веревкой, и протянул его мне, удерживая обеими руками, словно тот был для него слишком тяжелым. При этом я успел заметить, что его руки были в перчатках. Приняв от незнакомца этот предмет, я сам ощутил его тяжесть, хотя и не чрезмерную для взрослого мужчины. Стало быть, передо мной стоял либо физически слабый человек, либо старик, с трудом удерживавший в руках этот сверток. Поблагодарив незнакомца за неожиданный подарок, я так и не получил от него вразумительного ответа. Он просто молча кивнул и отвернулся, опустив в воду длинный шест гондолы. Через некоторое время он исчез в густом тумане ночи, а я еще долго смотрел ему вслед, взвешивая в руке полученный предмет. Тяжесть свертка обещала некую ценность, и я, сгорая от нетерпения, стал быстро его разворачивать.
Сначала показался толстый металлический диск простой формы, затем появилась часть деревянной рукояти, крепко перетянутой проволокой. Судя по всему, меч, причем очень старый. Крестообразный конец рукояти был выполнен в виде двух собачьих голов, а сам клинок находился в простых деревянных ножнах. На глаз я прикинул, что лезвие составляло не менее тридцати дюймов. Немного вытянув его из ножен, я обнаружил небольшой знак в
