Вниз по темной реке - Одден Карен
— Тем не менее, я был бы вам очень признателен.
Он медленно поднялся и, переместившись за стол, достал лист бумаги и обмакнул ручку в чернильницу. Несколько минут в комнате раздавался лишь скрип пера, и вдруг Дорстоун в панике оторвал взгляд от письма, словно выйдя из ступора.
— Вы не должны рассказывать ему о Джейн. Доктор сказал, что любое потрясение может убить Сидни! Его нервы слишком расшатаны.
— Он не знает о смерти сестры? — изумился я.
— Не знает. Поклянитесь, что будете молчать! В противном случае письмо я вам не отдам.
Он схватил бумагу, будто собираясь тотчас ее разорвать.
Я подавил стон разочарования. Каким же, черт возьми, образом должен я в таком случае выяснить хоть что-то об убийстве Джейн?
Так или иначе, слово дать пришлось, и Дорстоун, поставив подпись, слабым движением, словно лишившись последних сил, подтолкнул ко мне законченное письмо.
— Пожалуйста. Вы получили то, что хотели, а уж будет ли с того толк…
Он уперся локтями в стол и снова закрыл лицо.
— Благодарю вас, — тихо сказал я и вышел из комнаты.
Добравшись до Чаринг-Кросс, я сел на поезд до Суррея и принялся размышлять: как расспросить Сидни о сестре, не перейдя черту. Были вещи, которые я сказать мог, была и запретная тема.
Поезд, скрипя тормозами, подошел к станции. При выходе из вагона мой взгляд сразу упал на указатель к здравнице. Итак, мне налево. «Седдон-холл» — в четверти мили от вокзала.
Ворота для пешеходов были открыты, и я прошел извилистой дорожкой к внушительному корпусу из светлого камня, строгие линии которого смягчали высаженные через правильные интервалы деревья.
Я открыл дверь в квадратное фойе, украшенное изображениями медиков, заботливо обследующих прикованных к постели пациентов. Все картины были написаны маслом, и на каждой присутствовал маленький столик со сверкающей бутылью. Подозрительно прищурившись, я разглядел этикетки с надписью «Седдон»[6] и невольно фыркнул.
— Добрый день! — раздался за моей спиной мужской голос.
Обернувшись, я вынужден был приноровиться к росту подошедшего ко мне человека, едва достигавшему пяти футов.
— Здравствуйте. Я — инспектор Корраван из Скотланд-Ярда. Хотел бы увидеть одного из ваших пациентов, — сказал я, вытащив письмо.
— Меня зовут Харпер, я здешний администратор.
Открыв письмо, Харпер внимательно ознакомился с содержанием, и его лицо застыло непроницаемой маской.
— Хм. Мистер Дорстоун… — Сложив бумагу, администратор вернул ее мне и сообщил: — Боюсь, посещение этого пациента ограничено.
— Мне требуется всего лишь несколько минут, если уж все так строго. У меня срочный вопрос по линии одного расследования. Его отец…
— Его отец не имеет полномочий предоставления допуска к нашим больным, — выпрямился во весь рост коротышка.
— Надеюсь, мистер Дорстоун находится в здравнице? — сдерживая гнев, осведомился я.
— Разумеется. — Харпер заложил руку за лацкан жилета. — Однако пациенту не следует разговаривать с посетителями, которые могли бы его расстроить. Это касается и полиции.
— Знаете, кто такой Том Флинн? — понизив голос, поинтересовался я.
— Да, — прикусив губу, ответил администратор.
В марте прошлого года Том Флинн опубликовал серию статей о злоупотреблениях, царивших в лечебнице «Кортвелл». Тамошние доктора ставили эксперименты над больными, проводя лечение магнитотерапией и инъекциями железа, вследствие чего несколько пациентов скончались. Разразился громкий скандал; в итоге лечебнице пришлось сменить почти весь штат.
— Так вот, Том Флинн — мой большой друг.
Я довольно сильно преувеличил, однако взгляд коротышки выдержал твердо.
Поджав губы, Харпер сделал жест, означающий, что он умывает руки.
— Ну что ж… Обязан вас уведомить, что данный пациент в прошлом причинял себе увечья. Если подобное произойдет после вашего визита, мы возложим всю вину на вас!
— Приложу все силы, чтобы не расстроить мистера Дорстоуна. Скажите, покидал ли он за последние несколько месяцев пределы здравницы?
Бросив на меня кислый взгляд, коротышка исчез в кабинете, и я расслышал отдаленный звук колокольчика. Наконец Харпер вышел с папкой в руках, а из-за угла появилась медицинская сестра — приятная женщина лет тридцати пяти.
— Да, мистер Харпер?
— Миссис Ньюком, прошу вас найти в карточке все, что заинтересует инспектора. Затем проводите его в палату пациента. Визит будет кратким.
Последнюю фразу коротышка произнес с особым нажимом.
Сестра, открыв папку, поинтересовалась:
— Что вы желаете знать?
— Когда мистер Дорстоун последний раз выезжал из вашего заведения?
— Он находится здесь под другой фамилией, — поколебавшись, сказала сестра. — Думаю, вы понимаете. Родственники просили называть его мистером Дрю.
Стало быть, псевдоним. Оно и неудивительно.
— Итак?
— Полтора месяца назад, — сообщила миссис Ньюком, проведя пальцем по странице. — Четырнадцатого числа.
Если записи в карточке достоверны — ни первого, ни второго убийства Дорстоун совершить не мог.
— Уверены?
— О, разумеется, — серьезно отозвалась сестра. — Разрешение на выезд давали мистер Харпер и еще одна сестра — миссис Уинн. Таковы правила.
Интересно, а если им хорошенько заплатить… Мог ли персонал сделать вид, что не заметил ухода пациента? Если уж здесь изменили фамилию Сидни, кто мешает подтасовать иные факты?
— Не было ли у него посетителей последнее время? Может быть, сестра или тетка?
Миссис Ньюком сверилась с записями.
— Сестра приезжала три недели назад, а с тех пор — никого.
— Ведет ли пациент переписку? Кто-нибудь в курсе его корреспонденции?
— Конечно, — подтвердила сестра. — Мистер Дрю получает письма от Джейн и сам ей пишет. Больше он ни с кем не переписывается.
— Что он за человек? — спросил я.
— Замечательный молодой джентльмен, — сразу смягчившись, улыбнулась сестра. — К сожалению, с ним приключилась беда. — Закрыв папку, она повернулась к лестнице. — Да вы сами все увидите.
Поднявшись на второй этаж, мы прошли по застывшему в угрюмой тишине коридору. Сестра постучалась в дверь палаты. Ответа не последовало, и миссис Ньюком отперла замок своим ключом.
У окна сидел мужчина в кресле-каталке. Повернувшись к нам с радостным нетерпением, он тут же помрачнел, и миссис Ньюком приветливо сказала:
— Мистер Дрю, к вам посетитель.
Мы молча изучили друг друга. Дорстоун оказался худощавым, даже несколько изможденным человеком. Из-под тщательно отглаженных брюк выпирали острые колени. Отросшие темные волосы спадали ему на плечи, однако Сидни был гладко выбрит.
— Вернусь через пятнадцать минут, — сообщила сестра. — Четверть часа — это все, чем вы располагаете.
Прикрыв за собой дверь, она щелкнула замком.
— Я видел вас в окно, на дорожке у корпуса, — резко бросил Сидни. — Вы всегда так торопитесь?
— Боюсь, что да, — усмехнулся я.
— Что вы от меня хотите? — спросил он, указав мне на кресло.
Я уселся, еще раз провел в уме красную линию и медленно заговорил:
— Меня зовут. Майкл Корраван, и я пытаюсь выяснить происхождение письма, которое на днях получила ваша сестра Джейн.
— Письмо? От кого же? — встревожился молодой человек.
— Вот в этом нам и предстоит разобраться. — Я достал записную книжку (хотелось чем-нибудь занять руки) и начал нащупывать тропинку между ложью и правдой: — Когда вы последний раз писали Джейн?
— Мне запрещено переписываться с сестрой, — желчно сказал Сидни. — Матушка не разрешает.
— Знаю, что мисс Ливеринг служит вашим курьером, — заметил я, покосившись на него, — но не собираюсь об этом распространяться. Ваша мать не в курсе моего визита.
— Две недели назад, — опустив глаза, тихо сказал молодой человек. — Во вторник. Отправил Джейн стихи — надеялся, что ей понравятся.
— В прошлый понедельник не писали?
