Александр Сухов - Джоконда улыбается ворам
В два часа пополудни комиссар ожидал появления инспектора Дриу. Не хотелось выглядеть мрачным, но как тут излучать оптимизм, когда каждые три часа звонили из министерства юстиции и спрашивали о том, как продвигается розыск картины. После таких разговоров комиссар запирался в своем кабинете и литрами поглощал крепкий кофе.
Без пяти минут два в кабинет постучал инспектор Дриу. Комиссар покуривал свою любимую трубку и рассматривал открытку с изображением «Моны Лизы». Дыма было столько, что его клубы скрывали не только очертания дальних предметов, находящихся у противоположной стены и в углах, но и сам стол комиссара; видна была лишь его голова, горделиво торчавшая с трубкой в зубах поверх плотной дымовой пелены. Именно в такие минуты на Марка Лепена снисходило озарение, которое определяло весь ход дальнейшего расследования.
– Проходите, инспектор, устраивайтесь поудобнее, – указал он на свободный стул, стоящий у противоположной стороны стола.
Франсуа Дриу сел, положив перед собой шапку.
– Спасибо, господин комиссар.
Отложив в сторону открытку с «Моной Лизой», Марк Лепен пробурчал:
– Я порой думаю, что издатели специально организовали ограбление «Моны Лизы», чтобы поднять вокруг нее ажиотаж и заработать на издании открыток миллионы! Итак, что вы можете сказать по отпечатку пальца? – спросил префект, пыхнув облаком дыма.
Раскрыв папку, инспектор заговорил:
– Нам пришлось изрядно потрудиться, господин комиссар. Допрошено было двести шестьдесят восемь служащих музея, в том числе и сам директор, в общем, все те, кто так или иначе мог быть связан с картиной. Каждого из них мы подвергли антропометрическому освидетельствованию.
Инспектор Дриу едва удержался от улыбки, вспомнив, какое неудовольствие проявлял господин Омоль Теофиль, когда замерялась величина и ширина его головы, плечевых костей и всего прочего. Он даже мрачновато пошутил, сказав, что, наверное, делают мерку для гроба. Прочие сотрудники лишь покорно стояли в коридоре, дожидаясь своей очереди. Так что с этой работой пришлось порядком помучиться.
– Были сняты отпечатки пальцев со всех служащих музея, кто так или иначе мог быть вхож в «Квадратный салон». Однако среди сотрудников музея вор не значится. Отпечатки пальца не совпали!
Вытряхнув пепел из трубки, префект аккуратно уложил ее в футляр и щелкнул металлическими хромированными застежками. Крупное мясистое лицо выражало озабоченность. До последнего дня оставалась надежда, что грабитель находится среди сотрудников музея, теперь, следуя данным экспертизы, получалось, что надежда пропала. А это означало, что следствие понемногу зашло в тупик.
– Вы знаете, что насчитывается несколько копий «Моны Лизы»? – неожиданно спросил префект.
– Да, я слышал об этом, – отозвался инспектор.
– Их четыре. За последнюю неделю три копии из четырех уже украдены. Сейчас даже копии «Моны Лизы» пользуются небывалым спросом… Как видите, отыскались желающие, которые решили повторить подвиг неизвестного злоумышленника и приобрести для себя копию. Как вы думаете, что может делать преступник с «Моной Лизой»? Ведь ее невозможно продать, правда все равно обнаружится. Если мы это поймем, то можем вычислить и преступника.
– Грабитель может продать картину какому-то частному коллекционеру, например Джону Моргану. Тот уже давно охотится за произведениями искусства самого высокого уровня.
– Пожалуй, вы правы, – задумчиво протянул комиссар. – Завтра… Нет, сегодня же нужно установить наблюдение как за господином Морганом, так и за его секретарем. Разберемся… Как, по-вашему, происходило ограбление? У вас есть на этот счет какие-то мысли?
– Полагаю, что преступник мог проникнуть в здание музея по строительным лесам, их соорудили, чтобы установить в музее лифты.
– Мне известно об этом, – скупо отреагировал комиссар, – продолжайте.
– Грабителей было не меньше двух человек. Первый заказал картину, второй осуществил разведку в Лувре, и, возможно, он же совершил ограбление. Грабил человек, который прекрасно разбирался в коридорах Лувра. Грабители четко спланировали все свои действия. Можно сказать, что взломщик обладает невероятным хладнокровием. Все, что он проделал, безупречно. На мой взгляд, взломщик появился в музее перед самым его закрытием и спрятался в уборной, всего лишь в нескольких шагах от «Квадратного салона». Целую ночь он провел в одной из кабинок, а потом, в половине восьмого утра, когда Лувр наполнился служащими, вышел из своего укрытия. Сделать это ему было нетрудно, тем более на нем была спецодежда служащего Лувра, о ней он позаботился заблаговременно. Выбрав минуту, когда смотрительница была занята или просто ее не было на месте, он снял картину с крюков и прошел с ней в другое помещение, где весьма редко бывают служащие. Разрезал полоски серой бумаги, которыми холст был прикреплен к раме. Вытащил из нее портрет, раму оставил в помещении, а сам через малоприметную дверь вышел на лестницу.
Марк Лепен вновь открыл деревянный футляр с трубкой, громко хлопнув крышкой, и принялся старательно набивать ее табаком.
– Что ж, все это очень похоже на правду. Во всяком случае, на месте взломщика я действовал бы точно таким же образом.
– Дальше он спустился к выходу во «дворик Сфинкса», но дверь оказалась запертой. Он снял круглую ручку, чтобы никто не мог открыть дверь и помешать ему, когда он будет укладывать картину поаккуратнее, а потом принялся выворачивать замок. И тут он услышал за дверью какой-то шум, это был слесарь.
– Вы его допрашивали?
– Да.
– Что он рассказал?
– Он рассказал, что его отправили чинить этот замок, хотя должен был отремонтировать его еще накануне. Но так как был очень загружен, то не смог этого сделать. Он хорошо рассмотрел взломщика. Сказал, что тот был небольшого роста, смуглый и с усами.
– Не заметил ли он у него чего-нибудь в руках?
– Ни свертка, ни пакета он у него не увидел. Скорее всего, просто не обратил внимания…
– Будем надеяться, что так оно и есть, – буркнул комиссар.
Дальше из «дворика Сфинкса» взломщик направился во «дворик Висконти». Там он снял с себя рабочую блузу…
– Вы ее обнаружили?
– Не удалось. Очевидно, он просто унес ее с собой. Далее открыл дверь и ступил на тротуар набережной.
– Когда это произошло?
– Приблизительно между семью и восемью часами утра.
– Насколько мне известно, на выходе имеется охранник. Почему же в таком случае его не задержали?
– Я допрашивал и его. Он сказал, что около восьми часов утра пошел за водой в соседнее помещение Лувра, так как воду в их кране перекрыли.
– Все не слава богу! – недовольно сказал комиссар. – Это все?
– Нет, один из рабочих как раз видел человека, который в это время выходил из Лувра. На том человеке был обыкновенный черный костюм. Внешность самая что ни на есть заурядная. Запомнить его он не сумел. Просто сказал, что он вышел на набережную и его подобрал проезжающий экипаж. Но он подтвердил, что под мышкой он нес какой-то пакет.
– Что ж, все правдоподобно, наверное, так оно и было, – согласился комиссар. – Что вы намерены делать дальше?
– Не исключено, что картина по-прежнему находится в Париже. В шайке грабителей и воров у меня имеются осведомители, попробую поработать через них. С некоторыми я уже разговаривал, но они ничего не знают. Это говорит о том, что, скорее всего, преступники никак не связаны с криминалитетом Парижа и действуют самостоятельно. Или это может быть какой-то очень хорошо законспирированный международный концерн, занимающийся кражей шедевров.
– Есть еще и третий вариант, – откинувшись на спинку кресла, произнес комиссар. – Украсть картину могли какие-то случайные люди, совершенно не связанные с криминалитетом. Действовали по порыву, по представившемуся случаю. Могли воспользоваться отсутствием смотрителей – просто снять со стены картину и уйти. Так бывает… Незамеченными прошли через все залы, чудом миновали охрану и скрылись.
– Мы не исключаем этого варианта.
– Раскрыть преступление по горячим следам нам не удалось, полагаю, что дело будет трудным… Мне даже думать не хочется о том, что нам никогда не удастся вернуть картину во Францию. От таможенников я получил информацию, что два австрийских художника – Стефан Мозер и Филипп Лохнер – поднялись на борт парохода «Кайзер Вильгельм», направляющегося в Нью-Йорк. В руках каждого из них было по две картины. Не исключаю, что одна из них может быть «Моной Лизой».
– А разве на таможне не производится досмотр багажа?
– Досматривают. И самым тщательным образом. Но возможно, что поверх «Моны Лизы» австрийцы нарисовали другую картину. По прибытии в Америку они смоют верхний слой краски, а картину продадут заказчику. Сегодня же свяжитесь с нашими коллегами по ту сторону океана, чтобы они как следует осмотрели этих двух австрияков. А заодно обыскали судно.
