Евгений Сухов - Ограбить Европу
– Но это еще не все.
– Слушаю вас.
– Одной типографии мало. Мне придется сообщить о том, что именно вы возглавляете шайку фальшивомонетчиков.
В этот раз Варнаховский думал значительно дольше. Во всех странах мира система правосудия всех строже карает именно фальшивомонетчиков. По большей части, его прежние мошенничества воспринимаются фемидой как сумасбродство пресыщенного всевозможными развлечениями и удовольствиями светского баловня. А фальшивомонетчики, пусть даже бывшие, находятся на особом учете у полиции. Между правоохранителями всех стран имеется негласная договоренность об обмене информацией о фальшивомонетчиках. Озабоченность министерств внутренних дел вполне объяснима: если преступник занимается изготовлением фальшивых банкнот в соседней стране, где же гарантия того, что он не примется за изготовление подделок в той, за которую ты в ответе? По этой причине многие фальшивомонетчики попадают в тюремные замки тотчас, как только пересекают границу. Чтобы избежать подобной участи, следовало изготовить фальшивые документы: хоть и преступление, но уж не столь тяжкое, как смертоубийство или чеканка фальшивых монет.
– В этом случае меня будут разыскивать по всей Европе, – угрюмо напомнил Варнаховский.
– Возможно… Но я как-то должен оправдаться перед правительством. Пусть поймут, что против меня действовал такой опытный преступник, как вы, господин Варнаховский. Итак, что вы скажете на мое предложение?
– Как сразу вы отпустите господина Трезеге?
– Сразу после того, как у меня будут гарантии, что вы верно указали мне место нахождения типографии.
– Даю вам слово дворянина и офицера, что вы получите типографию через час, как освободите Трезеге.
Усмехнувшись, Вольф произнес:
– Вы меня смущаете. Разве я должен верить вашему слову, познакомившись с вами поближе? Про вас столько всего говорят… Право, даже не знаю, где тут правда, а где ложь.
– Вот вы о чем… Даже мошенники и авантюристы имеют представления о чести. Господин начальник полиции, уж если мошенники моего уровня дают слово офицера и дворянина, то нарушить его для них – куда большее бесчестие, чем умереть на плахе.
На столе у начальника полиции лежали две папки. В первой из них он собирал свидетельские показания по шайке фальшивомонетчиков, пополнявшиеся едва ли не ежедневно, которую, как выяснилось, возглавляет господин Варнаховский. Во второй находились депеши от министерств соседних стран с просьбой о выдаче попавшегося преступника. Первая папка имела значительный объем – даже за половину совершенных злодеяний Варнаховскому надлежало познакомиться с гильотиной. Вторая папка была меньшей значимости; никто не стал бы выкручивать Вольфу руки, если бы он отмахнулся от очередной депеши. Но в то же время следовало показать, что просьбы коллег он держит под собственным контролем и делает все возможное, чтобы изловить злоумышленника.
– Хорошо, я согласен, – нажав на кнопку звонка, встроенного в стол, Гельмут вызвал адъютанта. – Рихард, пусть ко мне приведут господина Трезеге.
– Слушаюсь, господин Вольф.
Снова оказавшись наедине с Варнаховским, начальник полиции спросил:
– Надеюсь, вы не будете утверждать, что господин Трезеге француз?
– У вас хорошее чувство юмора, господин Вольф.
– Он тоже русский?
– Да.
– Я так и думал! Может, вы мне скажете, как его настоящая фамилия? Должен же я все-таки знать, кого освобождаю из-под стражи…
– Это вам лучше спросить у него, господин Вольф, я не имею права разглашать чужие тайны.
Через несколько минут двое полицейских привели Трезеге, совершенно не удивившегося, увидев в кабинете начальника полиции Варнаховского.
– Надеюсь, вам не надо представлять друг друга? – хмыкнул Вольф.
– Да, мы знакомы, – сдержанно отвечал бывший поручик.
Махнув ручку в чернильницу, Вольф широко расписался на пропуске и протянул его Христофорову.
– Можете быть свободны, ваше дело благополучно разрешилось. Надеюсь, что вижусь с вами в последний раз.
– Но при мне были деньги почти на пятьсот тысяч марок! – возмутился Христофоров.
– Боюсь, что в этом случае я ничем не могу вам помочь – деньги уже переданы в казначейство. Вам лучше обратиться к директору Имперского банка господину Эберхарду Гассману, – хмыкнул начальник полиции. – Пока его еще не уволили.
– Мы подумаем над вашим предложением, – учтиво произнес Леонид. – А сейчас просим разрешения откланяться.
– Вы дали слово дворянина и офицера, – напомнил Вольф, прежде чем Варнаховский с Трезеге вышли из кабинета.
– О таких вещах я не забываю. Вы получите типографию тотчас, как только мы выберемся отсюда.
* * *Дождавшись, когда Варнаховский с Трезеге выйдут из кабинета, Вольф немедленно вызвал адъютанта.
– Кто у нас сегодня на наружном наблюдении?
– Фельдфебель Брунне и унтер-офицер Пельц.
Вольф удовлетворенно кивнул. Оба филера прошли серьезную армейскую школу, уже шесть лет служили в полиции и являлись едва ли не лучшими «топтунами» в управлении. Так было заведено: кроме основной работы, чтобы не привлекать к своей персоне повышенного внимания, филеры служили и в других местах. Брунне числился служащим на железной дороге, где вел наблюдение за всеми прибывающими, а Пельц работал приказчиком в торговой лавке в центральной части Берлина, что позволяло ему внимательно присматриваться ко всем подозрительным клиентам. Каждого из филеров начальник полиции знал по докладам, в которых они беспристрастно и со знанием дела описывали подозрительных людей, давая им при этом точные и весьма остроумные прозвища. У каждого, кто читал их отчеты, невольно вырисовывался образ фигуранта.
У фельдфебеля был один существенный недостаток – наблюдая за объектом, он заигрывался и, нарушая правила слежки, мог подойти к фигуранту на недопустимо близкое расстояние. Пельц, в отличие от напарника, был более осторожен, хотя излишняя предусмотрительность имела обратную сторону – фигурант мог уйти из-под наблюдения. Но подобные недостатки воспринимались как издержки профессии.
– Рихард, скажете филерам, чтобы они не упускали эту парочку ни на секунду! А Брунне наказать, чтобы вел себя поосмотрительнее. Мне важно знать, где скрываются фальшивомонетчики, а как только их логово будет обнаружено, следует тотчас приступить к аресту.
– Слушаюсь, господин Вольф, – вытянулся адъютант и тотчас скорым шагом вышел из кабинета.
На пропуске Варнаховского и Трезеге начальник полиции поставил неприметный знак, по которому дежурный, стоявший у входа, должен будет задержать их на пару минут под благовидным предлогом. Этого времени будет вполне достаточно, чтобы филеры могли выйти через запасной выход и занять подобающую позицию, а там незамеченными увязаться за фальшивомонетчиками.
Поднявшись из-за стола, Гельмут Вольф подошел к окну и слегка приоткрыл занавеску, открывавшую вид на широкую многошумную мостовую и краешек базарной площади, застроенной продовольственными магазинами. Напротив полицейского управления размещалась цветочная лавка, причем продажа роз не прекращалась даже в зимнее время, что вызывало немалое восхищение горожан.
Еще через минуту дверь полиции открылась, и на тротуар ступил Варнаховский, беззаботно помахивая длинной тростью с янтарным набалдашником, и Трезеге, слегка ссутулившийся. Надо полагать, что время, проведенное в казематах, не прошло для него бесследно. О чем-то коротко перемолвившись, они пересекли дорогу, пропустив тяжелую карету, запряженную четверкой, и направились к экипажу с золоченным дворянским гербом на дверце, на козлах которого, важно распрямив спину, сидел бородатый кучер. Едва фальшивомонетчики расположились в креслах, как из цветочного магазина вышли два человека в черных полуцилиндрах. В человеке плотного сложения и среднего росточка Вольф без труда узнал фельдфебеля Брунне, вторым был унтер-офицер Пельц.
Заприметив, как Брунне слегка прибавил шагу, направляясь к стоявшему у обочины экипажу, начальник полиции невольно поморщился и покачал головой. Фельдфебель увлекается, следует сделать ему внушение.
Экипаж с дворянским гербом тронулся, а следом за ним, держась на почтительном расстоянии, устремился другой, поплоше и понеприметнее, в котором и расположились филеры.
* * *Большой глупостью было бы полагать, что господин Вольф отпустит их без должного сопровождения. Так оно и произошло. Едва Варнаховский с Христофоровым устроились в экипаже, как из цветочного магазина вышли двое. Один был плотный, с тоненькими щеголеватыми усиками на широкой верхней губе, невольно смахивающий на озороватого приказчика мясной лавки, а другой – высокий и худой, с вытянутым изможденным лицом, больше напоминающий отставного военного. Было в этой парочке что-то особенное, что отличало их от других прохожих. Неожиданно мужчина, шедший впереди, ускорил шаг (Варнаховский мысленно назвал его Мясником), как если бы не хотел отставать, и когда они сели в пролетку, то сомнения отпали – господин Вольф посадил им на хвост шпиков.
