Лев Портной - Копенгагенский разгром
Оливер Годен бился с пруссаками. Элен де Понсе, забытая всеми, рыдала у фальконета. И похоже, они забыли о том, что «Брунхильда» вот-вот погибнет — потонет или раньше сгорит.
— Что ж, леди и джентльмены, счастливо оставаться, — промолвил я и отправился вниз по трапу.
У борта покачивалась еще одна небольшая лодка. Должно быть, на ней добирался сюда капитан Годен. Я отвязал ее и хотел уже оттолкнуться от борта «Брунхильды», как вдруг сверху донесся голос Элен:
— Андрэ, забери меня отсюда!
— Хорошо! — крикнул я. — Сядешь за весла!
Прошла целая вечность, пока виконтесса спустилась в шлюпку. «Брунхильда» качалась на волнах, и пару раз мадемуазель де Понсе едва не сорвалась. С последней ступеньки она рухнула в мои объятия, и мы повалились на дно. Одновременно раздался грохот, шлюпка разлетелась в щепки, и нас накрыло ледяною волной.
Я вынырнул первым. Через мгновение над поверхностью воды появилась головка Элен. Ее глаза застыли от ужаса, сил утереть лицо от стекавших по нему потоков у нее не было.
— Вот и все, — слабым голосом произнесла она.
Ее взгляд остановился на мне, и она добавила:
— Андрэ, я умираю…
Вода вокруг нее окрасилась розовым цветом.
— Держись, держись за меня! Господи, что это было?!
Я взял ее за руку и подтянул к себе. Виконтесса вцепилась в меня обеими руками. Вокруг плавали обломки и щепки от шлюпки. Я ухватился за доску, только что служившую скамьей. Дыхание перехватывало от холода. Нужно было грести изо всех сил, пока руки и ноги не свели судороги.
— Андрэ, Андрэ, не бросай меня, — непослушными губами бормотала Элен.
— Никто тебя не бросит, — ответил я.
Пропитанная водой одежда тянула вниз. Я мысленно возблагодарил капитана Фоли, который посоветовал перед боем сменить ботфорты на туфли. Изловчившись, я избавился от обуви.
— Heus-Deus, либо я еще повоюю, либо доберусь до тебя босиком, — прошептал я и скомандовал Элен: — Держись за доску!
— Андрэ, не бросай меня, — вновь простонала она.
Виконтесса навалилась на меня, вцепившись в мои плечи, и никакая сила не заставила бы ее разжать пальцы, чтобы ухватиться за спасительную доску. Я изо всех сил работал ногами. Корабли, возвышавшиеся над нами, выглядели исполинами, а датский берег теперь казался недосягаемо далеким. Артиллерийская канонада не прекращалась. То тут, то там ядра били в воду, поднимая фонтаны.
— Heus-Deus, только не по голове! — взмолился я.
Я продолжал работать ногами, Элен держалась за меня, а впереди маячила шлюпка.
— Феклистов! Артемий! Феклисто-о-ов! — прокричал я.
Но тщетно. Шлюпка удалялась. Сперва я подумал, что Артемий не слышал крика о помощи из-за продолжавшегося боя, но тут же отмел эту мысль. Там, в шлюпке, был не тот Артемий, который дал смелый отпор разбойникам. Нет, это был Артемий, предавший отечество, государя императора, друзей и товарищей ради обогащения. Он и себя предал, отказавшись от собственного имени и убив человека, чтобы выдать убитого за свое тело. Стараниями графа Воронцова в Лондоне уже появилась могила, а на ней камень с именем лейтенанта Феклистова.
Артемия, который пришел бы на помощь, похоронили в Лондоне. А там, в шлюпке, бегством спасался злодей, который огрел бы веслом по голове и меня, и мадемуазель де Понсе, если бы оказался рядом.
Мелькнула мысль, что и впрямь в его интересах утопить нас, а он спешит к берегу так, словно мы представляем угрозу для него. Я обернулся и увидел, что следом за нами идет баркас с белым флагом.
— Элен! Элен! Мы спасены! — прокричал я.
Ловкие руки втащили на борт сначала мадемуазель де Понсе, а затем и меня. Я не верил своим глазам: половину команды на баркасе составляли датчане, а половину — англичане, мои солдаты, а с ними Фредерик Тезигер и Жан Каню.
Элен истекала кровью от многочисленных ран. Мелкие щепки от разбитой шлюпки вонзились в ее спину и ягодицы. Выходило, что, повалив меня на дно лодки, она прикрыла меня своим телом.
— Эти щепки вогнали в ее плоть обрывки платья, — сказал кто-то из наших спасителей. — Срочно нужен врач, иначе может быть заражение крови.
Один из солдат помог мне избавиться от мокрой рубашки и накинул на меня сухой кафтан.
— Сударь, я уже не чаял увидеть вас живым-с! — воскликнул Жан Каню.
— Ты должен был наблюдать не за мною, а за датскими пушками, — ответил я по-русски, чтобы датчане не поняли нас.
— Я стараюсь, стараюсь, сударь, — заверил меня Жан.
— Почему вы не бросили шпагу? Было бы легче плыть! — промолвил кто-то.
— Странный вопрос, — буркнул я и добавил: — Гребите! Гребите скорее! Женщине нужна срочная помощь!
— Это за нею вы отправились на тот корабль? — спросил Тезигер.
— Фредерик! — закричал я вместо ответа. — Ты должен был давным-давно прекратить эту бойню, а устроил себе морскую прогулку!
— Мы попали на «Elephant», — сказал он.
— Я помню, — кивнул я. — Мы вместе стартовали оттуда.
— Нет-нет, — замахал он руками. — Не «Elephant», а «Elephanten». Это датский корабль.
— Да уж, слонам явно сделалось тесно.
— Там нам дали провожатых, — добавил Фредерик Тезигер, указав на датчан-офицеров.
Те улыбались и смотрели на меня так, словно хотели согреть теплом своих глаз. Эх, знали б они, как я «удружил» им подделкой приказа.
Гребцы налегали на весла, и расстояние между нами и шлюпкой Феклистова сокращалось. Однако до берега им оставалось совсем немного.
— Уйдет, негодяй, — поморщился я и, протянув руку за оружием, попросил солдата: — Ну-ка, дружок, дай-ка мушкет.
Теплый свет в глазах датчан сменился изумлением. Я вскинул мушкет и прицелился. Датчане с возмущением что-то загоготали на своем языке.
— О, черт! Воленский! Ты опять за свое! — закричал Фредерик Тезигер. — Мы идем под белым флагом!
— А я не собираюсь стрелять в датчан. У нас тут междусобойчик! Так и скажи им! — я кивнул на датского офицера, схватившегося за пистолет.
Капитан Тезигер что-то сказал датчанам, а я спустил курок, прогремел выстрел, пуля ударила в корму шлюпки. Солдаты Феклистова с удвоенной силой налегли на весла. По баркасу прокатились возмущенные голоса.
— Черт! Воленский! — закричал по-русски Фредерик Тезигер. — Ты стреляешь по англичанам!
— На той шлюпке такой же англичанин, как ты русский, — ответил я и добавил: — Я стреляю по дезертирам.
— И впрямь, — в недоумении пробормотал капитан Тезигер. — Кто они такие? И почему плывут к берегу?!
Датский офицер что-то залопотал, показывая то на меня, то вслед шлюпке Феклистова.
— По-моему, он настаивает, чтобы я выстрелил еще раз, — промолвил я.
— Воленский! — взревел Тезигер. — Он требует, чтобы ты не направлял мушкет в ту сторону! Там находится кронпринц Дании!
— Ладно-ладно, — сдался я. — Только поторопитесь, а то эти ребята перехватят инициативу!
Шлюпка с Артемием Феклистовым причалила к берегу. Мы увидели, как он сам и его солдаты вышли на сушу и подняли руки.
— Черт подери! — возмутился Фредерик Тезигер. — Кто позволил этим негодяям позорить честь английского мундира?!
— Я же говорил, нужно было подстрелить их, — сердито ответил я.
Сопровождавшие нас датчане с любопытством следили за происходящим на берегу и что-то лопотали на своем языке.
— О чем они говорят? — спросил я Тезигера по-русски.
— Паршивое дело, — буркнул он. — Датчане полагают, что раз англичане сдаются, значит, перевес на их стороне, а наш ультиматум — блеф!
Я подумал, что поступок Феклистова принесет пользу России. Выходило, что один русский, то есть я, развязал войну между Англией и Данией, а другой, в смысле Феклистов, добьется поражения англичан. Но Фредерик Тезигер теперь был иного мнения.
— Черт подери, Воленский, почему ты не пристрелил его?! — воскликнул он.
Баркас причалил к берегу. Тезигер и датчанин поднялись на пирс, навстречу им спешил какой-то офицер. Датчанин жестом попросил делегацию задержаться и отправился докладывать, кто мы и с какой целью прибыли. Офицер выслушал, что-то ответил, и датчанин позвал Тезигера:
— Идемте! Нас представят кронпринцу Фридриху и генералу Линдгольму! Но вы должны сдать оружие.
Все это я наблюдал, будучи занят хлопотами о виконтессе. Тезигер вершил историю, а я вынес на берег израненную Элен де Понсе. Жан Каню суетился вокруг нас и больше строил сострадательную физиономию, чем помогал. Я попросил датских солдат немедленно доставить даму в госпиталь. Какой-то офицер скинул свой плащ на деревянный настил, и я уложил виконтессу.
— Андрэ… Андрэ… — шептала она.
— Все будет хорошо, — успокаивал я Элен.
В то же время я старался не упускать из виду ни делегацию во главе с капитаном Тезигером, ни дезертиров с Артемием Феклистовым. И те, и другие вели переговоры: одни о капитуляции Дании, другие о своей капитуляции.
