Филипп Ванденбер - Восьмой грех
– Вы волшебник, метр Леонардо! Вы маг и чародей! Да вы просто великолепный!
Пока старик одевался, Аницет все качал головой, словно не мог поверить своим глазам. Наконец он спросил:
– Но как вам удалось перенести свое изображение на ткань? Леонардо усмехнулся. И после паузы с улыбкой сказал:
– О, это было самой трудной частью моего предприятия. І Іо я смутно припомнил запись, которую я сделал пятьсот лет' назад и которая сегодня утрачена. Благодаря ей я нашел решение, как удержать изображение из камеры-обскуры и перенести его па ткань. Вы не могли бы проследовать за мной?
– Ну конечно! - с готовностью произнес Аницет.
– Я знал, - продолжал Леонардо, - что при этом нужно использовать серебро или золото. Я проводил эксперименты с этими металлами и через несколько недель получил поразительные результаты: при растворении золота и серебра в серной кислоте получается сульфат меди Ag2SOl?. Если пропитать ткань этим раствором, то она при высыхании становится светочувствительной, правда, слегка, как и пленка для фотоаппарата.
– И вы сами стали моделью для изображения Иисуса из Назарета.
– Ради бога, не напоминайте мне об этом! Мне пришлось неподвижно стоять шестнадцать часов под палящими прожекторами. И в конце концов все оказалось напрасно: лампы находились слишком близко, и на расплывчатом негативе изображение получилось светлее, чем на оригинале.
– То есть все нужно было начинать с нуля!
– Было бы неплохо. Но материя, которую мне привез Моро, была в единственном экземпляре. Полотно было соткано в четырнадцатом веке, с таким же переплетением нитей, как на Туринской плащанице - рисунок в елочку, выполненный техникой «три к одному». Это значит, что при переплетении уток вначале проходит под тремя нитями основы, потом - над одной нитью основы и так далее. Обычный вид ткани, которому несколько тысяч лет. Одному Богу известно, откуда у Моро оказалась эта материя.
– И как же вам удалось увеличить контрастность картинки? Насколько мне известно, никто из экспертов, которые видели плащаницу, не выразил сомнений в подлинности предмета, хотя это была выполненная вами копия.
Леонардо повернул руки ладонями вверх и ответил:
– В жизни часто бывает, когда кажется, что все кончено, и тогда на помощь приходит случай. В то время я как раз писал автопортрет. Как вы знаете, в живописи важную роль играют яйца. Ранние итальянские мастера смешивали краски пополам с желтком. Белок, так называемая альбуминовая основа, долгие годы служил грунтовкой. А крепко взбитый белок использовался как основа при золочении. Из любопытства я решил написать атчэнортрет, используя вареные яйца. Я, должно быть, извел их около сотни. Но все попытки сделать цвет более телесным (я рисовал себя нагишом) провалились. Разочаровавшись, я съел добрую дюжину яиц, приправив их солью и перцем, а еще дюжину расшвырял по стенам. И одно из них случайно упало на светлую копию плащаницы.
– Боже! Вы наверняка испортили драгоценную копию!
– Испортил? Нисколько. Место, на которое попало яйцо, через три дня приобрело такой же оттенок, как и оригинал. Феномен заключается в образовании тонкого поверхностного слоя сульфата серебра и сульфида диводорода.
– Гениально, метр Леонардо, действительно гениально! Но ведь была еще проблема с созданием прожженных мест и следов крови.
– Вот еще! - снисходительно произнес старик. - Как раз это беспокоило меня меньше всего. Чтобы воссоздать обгоревшие следы от 1532 года, когда плащаница побывала в пожаре в капелле замка Шамбери, я воспользовался простым старым утюгом на углях. Остальное доделал натрия полисульфид, который окрасил ткань, доведя желтый цвет до коричневого. А что касается капель крови, туг был только один выход: кровь голубя, которая под действием кислоты стареет быстрее, чем муха-однодиевка.
Аницет надолго задумался. Наконец, сделав глубокий вдох, спросил:
– Метр Леонардо, можно ли допустить, что оригинал Туринской плащаницы возник таким же способом?
Лицо старика скривилось в гримасе, от злости на лбу появилась глубокая морщина.
– Послушайте, - веско произнес он, - если кто-то и есть на земле, кто может подтвердить подлинность плащаницы, так это я. И я вам говорю, что в эту ткань примерно две тысячи лет назад был завернут' человек, который обладал надприрод-ными способностями. А то, был ли этот человек жив, мертв или казался мертвым, был ли он сыном Бога пли бродячим проповедником, которых в то время встречалось немало, - но уже другой вопрос. Вопрос веры. Мое дело - искусство, по не вера. Факт остается фактом: ткань, которая служила мне образцом, такая же подлинная, как моя «Мона Лиза» в Лувре. Гот Иисус не был получен с помощью камеры-обскуры. Я ее изобрел лишь спустя полтора тысячелетия. И только с помощью этого изобретения можно изготовить правдоподобную копию, которая выдержит любую проверку.
– Простите, что я сомневался, - примирительно сказал Аницет, - но меня привел к вам именно вопрос подлинности.
Леонардо беспокойно заходил по комнате взад-вперед. Напрасно Аницет старался понять, что творится в голове у старика. Вдруг в дверь позвонили. Леонардо бросил на Аницета вопросительный взгляд.
– Вы ждете гостей? - осторожно поинтересовался Аницет. Леонардо отрицательно покачал головой.
– Пойдемте, я выведу вас наружу. Будет лучше, если вас здесь никто не увидит! - С этими словами он прошел к лестнице и жестом велел Аницету поторапливаться.
Едва они спустились по двум лестницам, как колокольчик зазвонил снова. Достигнув первого этажа, Леонардо открыл узкую деревянную дверь. Она вела на задний двор.
– Идите направо, - шепнул старик, - там вы увидите узкий переулок, который выходит на Луизенстраат.
Еще раз зазвонил дверной колокольчик, теперь уже нетерпеливее.
– Можете прийти завтра, - тихо сказал Леонардо. - Я готов рассказать вам кое-что важное. Заходите с черного хода! -предупредил он напоследок и запер дверь во двор.
Когда Аницет вышел на улицу, он заметил черный лимузин, которого раньше не было. Ему сразу бросился в глаза необычный автомобильный знак: СУ-5. Машина из Римской курии.
Глава 26
Дождь прекратился, когда Аницет направился к берегу Шельды. На Иорденскааи царило оживленное движение. Люди, которых здесь было огромное количество, шли ему навстречу, разговаривая по мобильным телефонам. Среди них он заметил евреев-ортодоксов - все в черном, с завитыми пейсами. Аницету вдруг стало тяжело ориентироваться.
Эрнест де Конинк, который называл себя Леонардо, показал Аницету другой мир, и теперь магистр удивлялся, как он мог так слепо и без возражений следовать за этим человеком, совершенно забыв о своих требованиях. Конечно, он узнал достаточно много, но задал слишком мало вопросов.
Спрятав руки в карманы макинтоша, Аницет неспешным шагом брел вдоль реки. Погруженный в мысли, он смотрел па многочисленные лодки, которые проплывали мимо него, стуча мотором. В конце набережной Плантин он поймал такси.
Молчаливый водитель, индонезиец с молочно-белым лицом, остановился после двадцатиминутной поездки у отеля «Фире-ан» на Карел Оомстраат. Маленький отель, расположенный вдали от шумных улиц, выделялся фасадом, который был оформлен в молодежном стиле, и чугунным навесом над входом.
Незаметно наступил вечер. На улице завывал порывистый ветер, и Аницет решил в тот день больше не покидать отель. В полуподвальном помещении, справа от входа, был ресторанчик с не очень разнообразным, но неплохим меню. После превосходного рыбного блюда магистр вернулся в свой номер на втором этаже.
Аницет лежал на постели, закинув руки за голову, и рассматривал картину на стене. На ней был изображен старый Антвсрпен - копия одного из фламандских художников, когда-то работавших в городе.
«Этот Леонардо, - думал Аницет, - без сомнения, гений, ко-I (»рый владеет искусством живописи, как сам Леонардо да Вин-1и. И он настолько ушел от реальности, погрузившись в свой мир, что стал отождествлять себя с великим предшественником». Аницет не понимал, с какой целью этот странный старик i ак себя ведет. Может, он действительно сумасшедший? Или играет роль сумасшедшего, веселя тем самым окружающих?
Одно было совершенно точно: Эрнест де Конинк, он же Леонардо, - личность незаурядная. Он словно создан для братства Fideles Fidei Flagrantes. Аницет, преследуя свои цели, должен был предпринять все возможное, чтобы заполучить его. Для этого магистр разработал настоящую стратегию. Гении честолюбивы - он убедился в этом, наблюдая за обитателями ишка Лаенфельс…
С этими мыслями Аницет заснул. С первым ударом колокола на ближайшей церкви он открыл глаза. Пока магистр, еще сонный, брился в ванной, мысли его пришли в порядок. Затем он позавтракал, оплатил гостиничный счет и отправился на встречу с Леонардо.
Последнюю часть пути до Луизенстраат Аницет прошел пешком. Погода немного наладилась, и свежий утренний воздух обострил его ощущения.
