Евгений Сухов - Заговор русской принцессы
Девка Луиза и впрямь была хороша: стройна, пригожа лицом, с высокой грудью, с пышными золотистыми волосами. Других государь и не признавал.
В том, что князь Ромодановский не ошибся, окольничий Оладушкин понял на четвертый час ожидания. В черной накидке и в такой же темной шляпе, слившись с домом, к крыльцу подошел высокий человек. На негромкий стук вышел сам хозяин дома и после короткого приветствия пригласил гостя в сени. Подкравшись к окну, окольничий увидел, как некоторое время они о чем-то оживленно разговаривали. Причем посетитель держался по-хозяйски, видимо, к уважению привык. Затем хозяин дома, устроившись за столом, принялся писать грамоту. Потому как он справлялся с работой, было понятно, что сочинение — дело для него обычное. Свернув послание в тугую трубку и залив сургучом, барон протянул гостю.
Дьяк едва успел отпрянуть от окна, когда дверь широко распахнулась, метнув на скошенную траву тусклый свет, и полуночный гость появился на крыльце. Кивнув на прощание барону, он скорым шагом заторопился к калитке.
Все! Теперь к князю Ромодановскому. Пусть рассудит…
* * *Предстоящей поездке в Россию своего любимца графа Нильсона Матса Карл ХII придавал большое значение. Не остались незамеченными выезды короля в сторону российской границы и его союз с Оттоманской Портой. Оставалось предположить, что молодой король задумал очередную военную кампанию. Он уже заставил считаться с собой всю Европу, так что на его пути оставалась только Россия с ее бескрайними просторами.
Вот где может потешить свою душу завоеватель!
* * *Из Стокгольма Россия представлялась графу Матсу Нильсону другой — полудикой страной с варварскими традициями, не ведавшей о доблестных рыцарях с их кодексом чести. Сами русские — поразительные недотепы, большие плуты и откровенные хитрецы, только о том и помышлявшие, как обмануть доверчивых заморских купцов. В этом они преуспели.
Карл прекрасно был осведомлен о каждом чихе своих соседей. Интересы русских почти никогда не выходят дальше собственных территорий. В то время как за шведским королем — могучий флот, одна из сильнейших армий в Европе, а также широкая агентурная сеть, которая держит под наблюдением малейшие изменения в армиях противника, особое внимание уделяя его экономическим возможностям.
По-настоящему единственная военная сила русских — стрельцы. Численность у них немалая — только под одной Москвой их было расквартировано около десяти тысяч. Но значительная их часть практически разучилась воевать и была привязана больше к собственным огородам, дарованным русским царем за службу, нежели к оружию. Практически все свободное время стрельцы проводят в кабаках, наращивая брюхо и растрачивая в вине последние боевые навыки.
Беспокойство вызывала и личная гвардия Петра, которую отчего-то он называл Потешным полком. Все высоченные, со статью, как и подобает гвардейцам. Своим присутствием они могли бы украсить любой европейский двор, но малая численность и отсутствие боевого опыта делали их совершенно беззубыми.
И все-таки у графа оставались некоторые сомнения. Настораживало упорство, с которым русские брались за всякое дело. Если они будут столь же настойчивы в сражениях, то способны преподнести Карлу немало неприятных сюрпризов.
* * *Отпустив поводья, граф неспешна ехал по уснувшим московским улочкам. Город спал крепенько, невысокие дома погружеы в плотную темноту. Но на душе отчего-то было тревожно. Где-то на соседней улице громко переговаривалась стража, предостерегающе позвякивая оружием.
Добравшись до заставы, граф Нильсон решил подождать до утра. Самое благоразумное — отправляться в дорогу с рассветом. Ночью разбойники шалят немилосердно, а потому без церемоний вытрясут все карманы вместе с душой.
У кабака, находившегося на въезде в город, граф остановился. Громким стуком переполошил хозяина.
— Чего тебе? — невесело произнес тот, освещая полыхающим факелом гостя.
— Я хотел переночевать, — произнес граф, стараясь четко произносить каждое слово.
— Ну проходь, коли так, — смягчился хозяина. — Давай коня… За ворота заведу. Не ровен час… Хотя у нас-то особенно не побезобразничаешь. — Кивнув на стрельцов, расположившихся у костра, добавил: — Вон она, застава!
Протопали в просторную избу, пропахшую жженым воском и настоянным пивом. У небольших окон — три стола, за одним из которых сидели два стрельца. Утопив усы в глубоких кружках, они попивали пиво. Граф почувствовал, что очень устал и едва держится на ногах. Сейчас ему хотелось единственного — добраться до постели и плюхнуться на нее ничком, не раздеваясь.
— Может господарь вина желает? — угодливо спросил хозяин. — Оно у нас славное. Итальянское.
День был длинный. Проехав более двухсот верст, Матс Нильсон остановился только дважды: перед самой Москвой у графа Ангальта, служившего при дворе Петра капитаном, и уже в самой столице у барона Христофора Валлина. Возможно, он остался бы в Москве еще на несколько дней, благо к этому располагала благосклонность местных красавиц, но сведения, полученные от графа Ангальта, были настолько важны, что их следовало немедленно доставить королю. А из его слов выходило, что в ближайшее время царь намеревался отправить к курфюрсту Саксонии, непримиримому противнику Швеции, послов для мирового соглашения. Намечался двойственный союз, который со временем мог превратиться в откровенную коалицию. Направленную против Швеции.
Эту новость Карл XII должен услышать раньше, чем другие короли. Возможно, ему удастся воспрепятствовать зарождающемуся союзу.
— Вина, говоришь? Хорошо, — согласился граф, присаживаясь на стул. — А потом проводишь меня до постели.
— Это мы мигом! — обрадовался хозяин.
Уже через минуту он вышел с подносом в руках, на котором стояла высокая бутылка с красочной этикеткой на темно-зеленом стеклянном боку. Здесь же находился большой стакан. Ловко откупорив бутылку, хозяин уверенно налил вино в стакан до самых краев.
— Пожалте, господарь! Не вино, а мед!
Граф поднял со стола откупоренную пробку — понюхал. В ноздри ударил сладкий аромат, в котором отчетливо выделялся легкий запах дыма. Именно такой сорт вина он предпочитал всем остальным. Трактирщик угадал его желание. Правда, такое вино следовало подавать не на грязном подносе с темно-серыми пятнами, а в глубокой корзине с фруктами. И наливать его не до самых краев, плеская при этом на стол, как какое-нибудь дешевое пиво, а для начала лишь на самое донышко, чтобы клиент распробовал вкусовые качества.
Впрочем, у русских все обстоит как-то иначе. К этому пора бы уже давно привыкнуть.
— О, какой аромат! — вполне искренне восторгался граф, положив пробку на стол.
— Пейте, господарь! — настаивал кабатчик. — Крепкое! По башке так стучит, что не хуже нашего самогона. Я тут как-то три бутылки проглотил, так вповалку два дня отлеживался!
Граф снисходительно улыбнулся. Вот они, русские! Видно, такова их дикая натура. У них напрочь отсутствует культура пития. Будут хлестать алкоголь до тех самых пор, пока, наконец, не сползут под стол. Им бы надо знать, что такое вино не хлещут стаканами, как какую-то прошлогоднюю сивуху, а поглощают крохотными глотками, чтобы прочувствовать каждую каплю. И подают его в рюмках из тонкого звенящего хрусталя.
Подняв стакан, граф посмотрел на свет. Темно-вишневого цвета, как и полагается. Граф сделал первый глоток. Им неожиданно овладело глубокое чувство разочарования. Вино показалось вовсе не столь ароматным, как запах. В следующую секунду его сознание вдруг затуманилось, а стоявший напротив кабатчик превратился в темное пятно. Тело почему-то налилось необъяснимой тяжестью, рука, неожиданно ослабев, выпустила стакан. Веки, налившись свинцовым грузом, закрылись, скрыв и трактирщика, стоящего напротив, и стрельцов, попивающих в углу пиво.
Положив на стол поднос, трактирщик подозрительно всмотрелся в графа. Подвижными оставались только его усы, нервно подрагивающие при дыхании.
Отодвинув в сторону стаканы, подошли стрельцы.
— Ловко ты его, Михалыч. А он того, не отдаст богу душу? — засомневался один из них, тот, что был пониже, но в плечах широк. — А то попадет нам от боярина Ромодановского. Как-никак, королевский посланник.
Кабатчик лишь махнул рукой:
— Ты, Ворона, не боись! Отойдет, только голова наутро болеть будет.
По тому, с какой уверенностью говорил плутоватый кабатчик, было понятно, что случившееся является для него привычным делом. Еще неизвестно, чем он занимается, когда не служит Федору Юрьевичу…
— Дверь-то закрыта? — спросил окольничий Оладушкин.
— Заперта, — подтвердил хозяин. — Я ее щеколдой запер на всякий случай.
