Игорь Пресняков - Роковая награда
Через четверть часа я услышал голос тов. Щеголева – он приказал зажечь свет, что и сделал тов. Кадышев. Женщины выглядели немного помято, у тов. Щеголева был расстегнут китель, тов. Сахаров был без пиджака, в сорочке. Опять принялись выпивать, а через полчаса вновь выключили освещение.
Когда тов. Кадышев зажег свет, все вернулись к выпивке, хотя присутствующие были уже изрядно навеселе.
Минут через двадцать тов. Сахаров удалился с гр. Татьковой за артистическую ширму. Я извинился и пошел в уборную. Проходя к двери, я краем глаза увидел тов. Сахарова и гр. Татькову, которые стоя совокуплялись за ширмой, причем брюки тов. Сахарова оказались опущенными на сапоги, и вид он имел крайне неприличный. Гр. Татькова срамно подняла вверх платье и также выглядела непристойно.
Вернувшись, застал я компанию уставшей и полусонной. Тов. Сахаров и гр. Татькова все еще находились за ширмой. Наконец они вышли, и все решили ехать по домам. Тов. Миронов отвез меня на квартиру, куда далее последовали остальные – не знаю.
С уважением и почтением, секретный сотрудник ОГПУ номер двадцать три».
Черногоров дочитал и брезгливо отодвинул донесение: «М-да, разложились совсем видные партийцы; с жиру бесятся, совсем страх потеряли». Он поднялся и отворил встроенный в стену сейф. Там рядами стояли зеленые папки с фамилиями – компромат на губернское партийное и хозяйственное начальство. Черногоров взял донесение и сунул в папку с надписью: «Щеголев В.Н.» Стоя у открытого сейфа, он вспомнил о пушкинском скупом рыцаре: «Что ж, у каждого свое богатство», – и захлопнул бронированную дверцу.
– Разрешите, товарищ зампред?
Черногоров обернулся – на пороге стоял Гринев.
– Секретный пакет из Москвы, – ответил он на вопрошающий взгляд шефа и положил на стол запечатанный сургучом конверт.
Черногоров взял позолоченный перочинный ножичек, неторопливо вскрыл пакет:
«Заместителю полномочного представителя ОГПУ тов. Черногорову.
Довожу до Вашего сведения, что 3 мая с.г. в Москве секретным сотрудником КРО [56] ОГПУ на нелегальной квартире Монархической организации Центральной России (МОЦР) был замечен житель вашего города гр. Решетилов А.Н.
Контрреволюционеры вели переговоры с означенным лицом на предмет организации в Вашей губернии филиала МОЦР. Гр. Решетилов сомневался в целесообразности борьбы МОЦР с Советской властью, однако тайну о встрече хранить обещал.
Прошу Вас установить за гр. Решетиловым А.Н. оперативное наблюдение. О всех действиях Решетилова незамедлительно докладывать в Центр.
Начальник КРО ОГПУ А.Х. Артузов».
– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! – с удивлением и скрытой радостью воскликнул Черногоров.
– А что стряслось? – полюбопытствовал Гринев.
– Заговор, Паша, заговор, – улыбнулся зампред и протянул письмо. – Прочти!
Гринев читал, а Черногоров давал указания:
– Установить слежку, подослать к Решетилову пару сексотов и тому подобное…
– Кто таков этот Решетилов? – дочитав, справился Гринев.
– Знаю я его. Врач, личность тихая и вполне лояльная власти, – махнул рукой зампред. – Поиграть решил, старый мерзавец. Собери на него сведения и – за работу.
Гринев щелкнул каблуками до блеска начищенных сапог и вышел.
Черногоров задумался. Александр Никанорович Решетилов – автор многочисленных научных трудов, был известным в губернии хирургом, пользующимся авторитетом и в столице. Старый трудоголик, похоронивший лет десять назад жену и проживавший с дочерью, политикой не интересовался. Зампред верил в его лояльность. Черногоров вспомнил, что кто-то ему говорил о давнишнем друге Решетилова, московском профессоре, который, по слухам, был когда-то кадетом, привлекался в 1918 году к суду как саботажник. ЧК не раз забирала его в заложники, однако репутация уважаемого ученого не позволила его расстрелять. «А зря! – подумал Черногоров. – Вот профессор по давней дружбе и старается окрутить приятеля. Решетилов, само собой, упирается, но в деле моем пригодится».
Глава XIX
Писать сценарий культпохода были приглашены все желающие. Собралось человек пятнадцать, особо активных и уверенных в своих творческих способностях. По обычаю, уселись кружком. Виракова запаслась листом бумаги и карандашиком для записи программных идей. Самыгин проинформировал комсу о согласии наробраза выделить ящик литературы для вознесенских крестьян.
– С книгами все ясно, – говорил Самыгин. —
А что будем делать с концертной программой?
Присутствующие начали высказываться; Виракова записывала варианты. Андрей от выступления отказался, сославшись на то, что он, как руководитель культпохода, выступит последним.
Выслушав мнение всех, подытожили предложения. Оказалось, комсомольская ячейка завода могла развлечь вознесенских жителей хоровым пением революционных песен, чтением стихов, сатирическими куплетами «на злобу дня», выставкой политплаката и даже спектаклем самодеятельной студии «Борец».
Начались дебаты. После многочисленных «за» и «против» остановились на хоровом пении, «парочке новых стихотворений» и спектакле.
Здесь слово взял Рябинин:
– Разрешите небольшое замечание, товарищи. Крестьяне – народ терпеливый, но давайте не будем злоупотреблять их временем. На мой взгляд, программа должна быть интересной, но не слишком продолжительной.
– Верно! – подхватил Самыгин. – Вспомните прошлый концерт – затянули на три часа, зрители устали и начали зевать. Начнем с хора. Шитиков, что вы сможете грамотно спеть?
– «Вы жертвою пали…» – басом ответил Шитиков, молодой жилистый литейщик.
– Сколько человек нужно задействовать? – уточнил Самыгин.
– В хоре у нас – почти вся ячейка, тридцать пять человек, – начал было Шитиков, но Самыгин его прервал:
– Всех не надо, куда нам такую армию в деревню тащить! Возьми основные голоса.
– Ну тогда… – Шитиков считал себе под нос и загибал пальцы: – …семеро!
– Отлично! Пиши, Надежда, фамилии, – указал Самыгин.
Виракова записала главных хоровиков.
– Я вижу в списке Виракову и Крылова. Пусть они и прочтут стихотворения, – предложил Самыгин.
Так и постановили. К пятнице чтецы должны были представить по модному произведению советских поэтов.
Заговорили о спектакле. Показать решили «Новый путь», пьесу о подпольщиках времен гражданской войны, о героизме комсомольца Шагина (реального лица, казненного деникинцами в 1919-м). Все твердили, что сама пьеса (написанная наборщиком типографии Ковровым) и ее постановка заводской студией весьма хороши. Однако встала проблема доставки реквизита и труппы исполнителей. Самыгин пообещал связаться с уездными комсомольцами и договориться о подводах для доставки в Вознесенское театральных принадлежностей.
Закончив с реквизитом, обратились к режиссеру студии «Борец» Косте Зудину, заводскому механику, а по совместительству – актеру Нового городского театра. Оказалось, в спектакле участвовали восемь человек: двое из них работали на кирпичном заводе, и одна девушка служила машинисткой в порту. В постановке были заняты и десять статистов из комсы «Красного ленинца».
– Массовку уберем, – отрезал Самыгин. – Сложнее с актерами прочих предприятий – их могут не отпустить. А что, если заменить главных героев нашими ребятами?
– Вряд ли, не успеют войти в роли, – покачал головой симпатяга Зудин. – Культпоход, как я понимаю, намечается через неделю, не успеем отрепетировать.
– Ладно, попросим Михеева. Парторг нажмет, и отпустят директора нужных артистов, – махнул рукой Самыгин. – Только действие, Костя, необходимо ужать, сократить до минимума. Сможете переработать?
– Не уверен… Хотя можно попробовать выбросить некоторые сцены, – вздохнул Зудин.
Перешли к плану мероприятий. Самыгин внес предложение:
– Думаю, следующее: приезжаем, размещаемся. Потом двое займутся книгами. Кстати, в селе есть «народный дом»? [57]
– Есть, – подал голос Скрябин. – Я был в Вознесенском, у них новый «народный дом».
– Отлично. Итак, двое делают выставку книг в «народном доме». Кто займется? Записывай, Надежда, Крылова и Тягутина. В это время все остальные будут готовить сцену к концерту. Когда жители соберутся – начнем с приветствий, могу я выступить, – присутствующие закивали в знак согласия. – Затем читаем стихи, далее – «Вы жертвою пали…», а на заедочку – спектакль! Как вам?
Комса согласилась с планом Самыгина.
– Теперь о персоналиях, – продолжал секретарь ячейки. – В хоре – семеро, из них двое – чтецы. Кто из певцов занят в спектакле? Храбров? Выходит, плюс семеро актеров. Получается четырнадцать, да мы с Рябининым, итого – шестнадцать участников. Прилично! Сколько мест реквизита, товарищ Зудин? Два ящика? Ага, значит, необходимо минимум три подводы, – произвел подсчет Самыгин. – Перейдем к графику, – секретарь ячейки выхватил из папки чистый лист и вооружился вираковским карандашиком. – Хору: к пятнице отрепетировать песню; стихи также приготовьте к концу недели. Генеральный прогон спектакля и всей программы – в будущий вторник. За дело, товарищи!
