Мария Чепурина - Свиток Всевластия
– Ах, с удовольствием! С вами я готова общаться хоть дни напролет! О чем вы хотите поговорить?..
– Но погодите, не беседовать же нам прямо здесь, стоя на улице!
– Разумеется, Шарпантье! Будьте моим гостем!
– О, нет! Я боюсь стеснить ваших близких. Простому сыну обручника не место в господском доме. Извольте пройти со мной. Я проведу вас к одному заведению, где мы сможем с удобством насладиться беседой.
Кавальон отвел мадемуазель на две сотни туазов от дома, и они оказались возле какой-то грязной харчевни.
– Сюда? – изумилась святоша. – Но это же… Но здесь же…
Перед сыном обручника де Сеор было трудно признаться, что ей неприятно заходить в заведение, где собираются голодранцы.
– Но оттуда дурно пахнет! И там наверняка пьют вино, а может быть, даже водку! Или собираются бандиты! Нет-нет-нет!
– Не бойтесь, мадемуазель! В этом заведении собираются бедные, но добрые люди. Им чужды пороки высшего общества, они живут простой, но честной жизнью! Неужели вы брезгуете обществом бесштанников? Но для Господа все мы равны! Ибо… как там сказал апостол Павел? Нет ни эллина, ни иудея, ни мужеского пола, ни женского, ни третьего сословия, ни второго, а все и во всем Христос!
Подбадриваемая напутствием апостола и ведомая за руку Кавальоном, дворянка решилась войти в харчевню. Внутри и в самом деле оказалось не слишком уютно. Старые половицы скрипели, деревянные столы были такими грязными, что к ним все липло. Многочисленные посетители в длинных штанах и грязных куртках громко ругались, источая отвратительные запахи перегара, давно не мытого тела и дешевого табака. Что до последнего, то ядовитые дымные облака, вившиеся над головами присутствующих, уже сделали потолок совершенно черным.
– Вы уверены, что нам следует тут остаться? – взволнованно спросила де Сеор, когда они с Кавальоном уселись за единственным свободным столом.
– Разумеется, мадемуазель. Разве вам тут не нравится? Все эти добрые люди вокруг нас, они, конечно, грубы на вид и поначалу могут даже испугать столь чувствительную особу, как вы… Но поверьте, это настоящие христиане! Они от всей души любят Господа, регулярно говеют и причащаются. Не то что знатные вертопрахи с напичканными философией мозгами и вычитанными в Энциклопедии непотребствами!
– Ох… Ну, может, вы и правы…
– Среди этих людей я поистине отдыхаю душой!.. О! Симон! Как давно я тебя не видел!
Возле Кавальона нарисовался мальчишка лет десяти.
– А уж я как по вам соскучился, месье Шарпантье, вы себе и не представляете! – произнес он. – Каждый день за вас Бога молю!
– Спасибо, дружище! И я тебя поминаю в своих молитвах! Ну-ка расскажи, как жив-здоров?
– Да все отлично! С тер пор, как вы мне помогли, только живу да радуюсь! А бегаю быстрее всех наших знакомых мальчишек!
– Значит, не отнимаются ноги больше?
– Нет, месье Шарпантье! И глаза теперь видят отлично! И руки не усыхают! Да и проказа больше не беспокоит!
Мадемуазель де Сеор ошарашенно переводила взгляд с Симона на Шарпантье и с Шарпантье на Симона.
– Ну, бывай! – сказал авантюрист, с удовольствием заметив ее реакцию. – Маме с папой поклон. Буду и впредь за тебя молиться.
– И я за вас буду, месье Шарпантье! До свиданья!
Мальчишка умчался.
– Друг мой… – пролепетала мадемуазель.
– Вот постреленок, ага! – заявил Кавальон как ни в чем не бывало. – Вечно появляется, когда его не ждешь!.. Так о чем же мы говорили? Ах да! Софи, ваша подопечная!
– Ох, Софи, Софи, – вздохнула де Сеор, успокаиваясь. – Иногда мне кажется, что лучше бы ей было умереть во младенчестве. Или в детстве. Скажем, сразу после первого причастия. Пока она еще не успела испортиться. Ради спасения души.
– Да что вы, сударыня! – изумился авантюрист. – Разве можно желать смерти ближнему?!
– Ах, разумеется, я не желаю ей смерти! Но если бы Господь забрал ее в нежном возрасте, можно было бы поручиться за то, что Софи умерла невинной! Она была бы в раю, среди ангелов! А теперь… Кто может знать, как и сколько она грешила, пока была без присмотра? Ах, Шарпантье, иногда у меня опускаются руки! Я боюсь, что Софи никогда не удастся водворить на путь добротели! Мой духовник говорит, что нужно поскорей выдать ее замуж за благонравного человека, да где в наше время такого сыщешь?!
– Веруйте, сударыня! – произнес Кавальон, молитвенно сложив руки и возведя очи горе. – Господь не забывает никого из своих чад! И я тоже буду молиться о вразумлении грешницы Софи!
– Ах, как я хочу обрести вашу веру, дорогой Шарпантье!
– Верьте, верьте, мадемуазель! Неужели вы думаете, что ваш случай уникальный? У меня была одна знакомая… публичная женщина… ее звали Мари-Мадлен…
– Как?!
– Мари-Мадлен Бетан. Она пала еще ниже, чем ваша племянница: она зарабатывала блудом. Но мои увещевания и молитвы помогли ей исправиться. Теперь она торгует парфюмерией у Нового моста. Очень, очень богобоязненная особа… Ба! Да это же мадам Дюбуа!
– Да, голубчик, это я! Видит Бог, как я счастлива вновь лицезреть вас, мой благодетель!
На этот раз возле Кавальона остановилась престарелая женщина в простонародной одежде.
– Ах, мадам Дюбуа, ну прошу вас, не называйте меня своим благодетелем! Честное слово, мне стыдно, когда вы так говорите! Да еще и на людях! Ведь я же просил вас молчать о том, что случилось…
– Да как же молчать-то о таком чуде?! Истинно, вы благодетель мой, сударь! Как же! Ведь сына моего воскресили!
– Бог воскресил его, а не я.
– Но ведь вашими руками, Шарпантье! Ведь через вашу молитву! Ох, батюшки, мне-то и вспомнить страшно, как это было! Сама-то я вдова, – теперь мадам Дюбуа обращалась к Кавальоновой спутнице. – И сыночек, Лазар, он единственный у меня! Простудился, бедняжка, и слег. Пневмония у него приключилась. Я уж и так и этак, докторов приглашала, а все без толку! Помер мой сыночек. Уж как я плакала! А как хоронить-то везли, встретили по пути месье Шарпантье…
– Ну довольно, мадам Дюбуа! – засмущался «воскреситель». – Моей сестре во Христе вовсе не интересно слушать эту историю. Лучше расскажите про своего сына. Как у него дела?
– Так ведь женился на днях! Скоро внуки пойдут!
– Вот так радость, мадам Дюбуа! На крестины зовите!
– А как же, а как же! Старшего в честь вас назовем! Ну, будьте здоровы! Я ведь сюда ненадолго зашла, кой-кого навестить. Мне на рынок пора.
– До свиданья, мадам Дюбуа!
Женщина удалилась.
– Боже мой, что я слышала! – воскликнула де Сеор. – Шарпантье, вы воскресили человека!
– Я же сказал, – вздохнул Кавальон. – Это Бог его воскресил. А я просто помолился.
– Ваши молитвы обладают чудодейственной силой!
– Как и молитвы любого христианина.
– А этот мальчик, Симон! Вы действительно излечили его от проказы, слепоты и паралича?
– Не я. Господь.
– Шарпантье! Да вы настоящий святой! Силы небесные, я повстречалась с настоящим святым чудотворцем!
– Оставьте, мадемуазель!
– Но Шарпантье… Мне страшно произнести это… Однако… Вы не думали о том, что вы не просто человек? Быть может, вы пришли на землю… с особой миссией?
– Сударыня, к чему столько похвал? Я просто люблю Господа и веду себя так, как Он велит.
Де Сеор только мотала головой и с восхищением смотрела на собеседника, не в силах подобрать соответствующие моменту слова, когда к ним наконец подошел трактирщик.
– Ну, чего вам принести? – спросил он таким тоном, словно посетители были не источником его пропитания, а некой надоедливой помехой.
– Чего бы вам хотелось, сударыня? – спросил Кавальон у мадемуазель.
– Ах нет, я не голодна! Заказывайте вы, что хотите, а я просто посижу за компанию, – быстро ответила де Сеор, которой до сих пор было не по себе от этого заведения для черни и которая явно боялась вкушать подаваемую здесь пищу.
– Я тоже не голоден. Хочется только пить, – произнес Кавальон. – Нет ли у вас, уважаемый…
– Только красное вино, – прервал его трактищик. – Ну, и водка.
Посетитель вздохнул:
– Что ж поделать! Несите вино. Конечно, я ненавижу пьянство и сам отнюдь не любитель подобных напитков… если это, конечно, не пресуществленная Кровь Господня… но как-нибудь разберемся.
– Может, все-таки уйдем отсюда? – тихо предложила де Сеор.
– Ах нет, мадемуазель! Мне так хорошо среди этих честных людей… – Кавальон оглядел зал. – Хотя, право, сердце сжимается от тоски, когда видишь, в какой нищете они пребывают! Держу пари, ни один из ваших посетителей, господин трактирщик, не зарабатывает таких денег, чтоб ежедневно быть сытым и чтобы вдоволь кормить своих деток… Как же мне жаль их! Как же мне хочется их накормить! Что у вас сегодня из еды, господин трактищик?
– Жареная треска.
– Превосходно! В таком случае я всех угощаю! Господин трактищик, отнесите, пожалуйста, каждому посетителю по треске. Ну, и для сытности дайте по хлебцу.
Трактирщик осклабился. Вот так удача! Какой щедрый гость!
