Суд короля - Пауэлл Э. М.
Голос Агнес звенел напряжением, эхом отдаваясь от стен залы.
— А потом вскарабкалась я таки на ствол, перелезла и побежала. Один раз в грязь шлепнулась. Думала, мне конец пришел, но тут и он упал. Тогда я вскочила и дальше понеслась. Туфлю потеряла, исцарапалась вся о кусты, но даже не заметила. Бежала со всех ног домой. Домой мне нужно было, к папе.
Слезы непрерывно сбегали по щекам Агнес, но она даже не пыталась их утереть.
— Выбежала из лесу на дорогу и увидела огонек кузни нашей. Папа в тот день допоздна работал. Вбежала, захлопнула дверь за собой и папу увидела. — У женщины вырвался громкий всхлип. — Навзничь на полу, и лужа крови. Я сразу поняла, что он не живой. Взгляд невидящий такой. Рта нет. И носа тоже почти. Только дырка в лице. А потом дверь за мной вдруг распахивается.
— Линдли? — нахмурившись, спросил Барлинг.
— Нет. — Агнес выдохнула и наконец-то разжала побелевшие от напряжения кулаки, опустив ладони на стол. — Хоть я и сама уж думала, что то был он. — Она грустно улыбнулась. — Бартоломью это был. Пришел к папе про свадьбу потолковать. А вместо этого меня нашел, голосящую что есть мочи. Ну и папу. Я еще долго замолкнуть не могла.
— Вам очень повезло ускользнуть из его лап, Агнес. Хотя тут не только везение, но и ваша несомненная отвага. Но почему же вы никому не рассказали об этом ужасном нападении?
— Томасу рассказала. — Агнес вытерла глаза, но слезы никуда не делись. — А он сказал, что никому не надо говорить, иначе люди прознают, зачем я в лес ходила. Тогда открылась бы наша любовь, и Эдгар вмешался бы. Да и остальные тоже.
— Почему же вы решились рассказать мне?
— Потому что видела, что Томас откуда-то Линдли знает. Защищать его пытался — да вот и из темницы выпустил. — Агнес больше не могла сдерживать всхлипы. — а из-за того, что молчала я, мой Томас, любовь моя, от руки Линдли погиб, которому сам же и помог.
— Вы мне все рассказали из того, что в лесу случилось?
Агнес протянула к клерку руку с тремя поднятыми пальцами:
— Папа мой. Жених. Милый мой. Все умерли. Все — от руки Линдли. Что вам еще нужно-то?
Она уронила руку:
— Я этого больше не выдержу, клянусь вам. Просто не выдержу.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
В обычных обстоятельствах суета торгового городка заставила бы Стэнтона держаться настороже. Ведь кто-то тут наверняка только и мечтает срезать его кошелек, кто-то — содрать за любую мелочь втридорога, а уж грабителя после Йорка он подозревал бы в каждом втором.
Но сейчас весь мир встал с ног на голову, и Стэнтон с радостью отдался толкотне и шуму людных улиц. Сморчок хоть и выдохся, но продолжал неустанно шагать вперед. Он безропотно пронес своего седока через ослепляющую бурю в первые часы их путешествия, но Стэнтон все же ощутил облегчение коня, когда непогода осталась позади.
Здесь посыльный чувствовал себя в гораздо большей безопасности, чем в крошечном тихом Клэршеме.
Хотя не было никакой тишины в том проклятом месте. Три жестоких убийства, причем два из них — по его вине, пусть даже один из убитых и сам навлек на себя такую долю.
Стэнтон изо всех сил старался изгнать из души чувство вины и позабыть все, чтобы суметь сомкнуть глаза грядущей ночью.
Не получалось. И теперь, спустя два дня почти безостановочной гонки под лязг инструментов, трясущихся в сумке покойного Дина, ему предстояло сообщить матери камнетеса, что ее сын мертв.
По совету Осмонда он заехал в аббатство и, оставив коня у ворот, пошел к привратницкой. Как и сказал клэршемский священник, монахи знали вдову Дин.
— Ты принес грустные известия, сын мой? — спросил монах, с лету оценив выражение лица Стэнтона.
— Самые горестные, — выдавил посыльный, удивившись неожиданно подступившему к горлу кому.
Его собственная мать, все еще прекрасная собой Элис, тоже была вдовой. «Бог дал мне все, что я просила, — он сто раз слышал от нее эти слова, — все, чего только сердце могло пожелать. У меня есть Хьюго, мой милый Хьюго. Ангел мой златовласый с глазами что твое небо летнее».
Будто он и в самом деле был ангелом, а не болтливым остолопом.
А что, если бы Господь отнял у Элис любимого сына так же, как сделал это с матерью Дина? Стэнтон знал, что это причинит его матери смертельную боль, но она, что самое страшное, не умрет и будет в муках влачить каждый следующий день.
До дома вдовы Дин он добрался слишком быстро.
Маленький аккуратный домик с лавкой стоял на узкой улице в ряду таких же.
Бочки на аккуратном, чисто выметенном дворике. Взобравшаяся по стене во всю высоту дверного проема цветущая желтая роза. Из распахнутых ставней пахнуло богатым хмельным духом свежесваренного эля.
Стэнтон спешился и кинул монетку разглядывающему его долговязому подростку:
— Присмотри за конем. — Он сунул в руку парню поводья Сморчка. — А если напоишь и накормишь, еще получишь.
— Сэр! — Мальчик повел коня к ближайшей колоде, а Стэнтон подошел к приоткрытой двери.
Постучался.
— У меня известия для вдовы Дин.
— Это я, — раздалось изнутри одновременно с пронзительным звонким лаем.
Появившаяся на пороге женщина вытирала руки передником и одновременно отталкивала ногой отчаянно прыгающую собачонку. Он явно не ошибся домом — то же красивое, что и у покойного Томаса, лицо, те же крупные черты.
— Чем могу помочь, сэр? Желаете выпить нынешним жарким утречком?
— Нет, благодарю вас. — У Стэнтона перехватило дыхание. Ее мир больше никогда не будет прежним, а перевернет его сейчас именно он. — Меня зовут Хьюго Стэнтон. Я приехал сюда из деревеньки Клэршем с известием от лорда Реджинальда Эдгара. Можно войти, госпожа Дин? Это известие лично для вас.
И тут она все поняла. Стэнтон прочел это во взгляде женщины — и само понимание, и отчаянное желание не понимать.
— Это про сына моего, верно? Что случилось? — Ее руки стиснули передник, голос с каждым словом становился все громче. — Что с Томом?
И он рассказал все. Стэнтон хотел сделать это как можно аккуратней, но у него не нашлось аккуратных слов для описания случившегося: убийство. Череп. Плита. Да еще парочка абсолютно бесполезных — жаль. Очень-очень жаль.
Госпожа Дин испустила долгий страшный вопль и, пошатнувшись, привалилась к косяку двери, пока вырвавшаяся наконец-то за порог собачонка с лаем кидалась на башмаки Стэнтона.
— Эдит? — на пороге лавки напротив появился встревоженный сапожник. — Что стряслось? — Он кинул на Стэнтона подозрительный взгляд.
— Зови Кэтрин! — выкрикнула Эдит Дин. — Скорей!
Сапожник кинулся прочь.
— Пойдемте внутрь, я помогу. — Стэнтон неверной рукой подхватил Эдит Дин под локоть, готовый в любой момент получить от убитой горем женщины оплеуху. Больше того — он хотел этого, но Эдит лишь покорно поддалась, сотрясаясь от рыданий, пока собака по-прежнему заливалась лаем у них под ногами.
Стэнтон завел женщину в теплое нутро дома с огромным кипящим котлом по центру комнаты, и она рухнула на деревянную скамью с высокой спинкой. Собака уселась у ног хозяйки, не сводя со Стэнтона глаз и издавая низкое угрожающее рычанье.
А ведь еще предстояло рассказать о том, что ее сын сам отчасти и навлек на себя беду. Стэнтон открыл было рот, но заговорить не успел. Снаружи раздались торопливые шаги, и в дом вбежала худенькая женщина со спящим спеленутым младенцем на руках:
— Что случилось, мама?
Стэнтон шагнул в сторону, и Эдит распахнула руки навстречу молодой женщине:
— О Кэтрин! Кэтрин! Он умер! Томас умер!
— Нет. — Кровь отлила от лица Кэтрин. — Нет. — Она, пошатываясь, подошла к скамейке и опустилась рядом с матерью Томаса. — Нет.
— Так и есть, моя дорогая. — Слова Эдит насилу прорывались через рыдания. — Этот человек приехал оттуда, куда Томас пошел работать.
Кэтрин вскинула горестный взгляд на Стэнтона, и тот кивнул:
— Мне жаль, но это так.
Теперь уже и девушка зашлась в рыданиях над головкой своего спящего ребенка.
