Судебный дознаватель фараона - Анна Трефц
В календаре Древних египтян было три сезона по 120 дней каждый. На Шему и Ахет приходились современные месяца с начала марта по конец ноября. Соответственно с середины Шему (июнь) по середину Ахета (октябрь)в Египте самое жаркое время.
— Вот посмотрите-ка, господин писец храмового кебнета, наш семейный алтарь! — слащаво улыбаясь, хозяйка дома Бекмут распахнула двухстворчатые дверцы небольшого шкафчика в стене. Две его полки были плотно заставлены памятными стелами, величиною с ладонь, — Родители мои и Пеннута, его сестра и двое братьев, наши детки, тетушка, бабушка. Всех помним, почитаем и поминаем каждое утро.
Гормери кивнул и вытер взмокший лоб ладонью. Еще несколько минут, и он не то, чтобы запах розы почуять не сможет, он упадет прямо посреди это душной комнаты, где от стены к стене носятся ошалевшие от жары мухи.
— А где у вас главный алтарь? — нашлась Тамит.
— Так на крыше, конечно, — энергично подхватила Бекмут, — Как положено, повернут на восток. Перед ним мы встречаем каждый восход, воздавая царю нашему великому Неферхепрура Эхнатону, принося ему молоко, цветы и благовония! Да будет он жив, здрав и невредим!
— Похвально, — Гормери очень хотелось осмотреть именно этот алтарь. Его непреодолимо тянуло на крышу. Пусть и под все еще жаркие лучи солнца, только вон из сумрачной духоты.
Но по пути к свободе им пришлось осмотреть покои хозяев дома на втором этаже. Там тоже все было наскоро подчищено. Но от натренированного взгляда Гормери не укрылись едва заметные пятна, чуть более светлые, чем остальной пол. Аккурат по углам супружеского ложа. Не иначе, как еще несколько минут назад отсюда убрали статуэтки змей или лягушек — староверческих оберегов от болезней, сглаза и измены. И если бы в его задачу входило лишить Пеннута работы, он бы уже добыл нужные факты. В спальне супругов допускается стела царя Эхнатона с женой и тремя прекрасными дочками. А наличие изображений других богов, присутствие старинных амулетов или оберегов должно караться по всей строгости храмовых законов. Никакие лягушки не смогут защитить писца лучше, чем царь Неферхепрура Эхнатон! Но сейчас Гормери сделал вид, что не заметил кричащую улику. Его все это не касается. Ему нужно отыскать Неферет. А он кожей чувствовал, что с ней в этом доме многое связано.
И вот оно! В комнате младшего члена семьи — писца Менна они замерли, разглядывая красивые картинки на стенах. Птицы, стрекозы, бабочки и коты в зарослях прибрежного тростника. Знакомые мотивы.
— Красиво, — за всех восхитилась Тамит.
— Да… Подружка нашего Менны разрисовала. Талантливая девушка, — пояснила Бекмут и по мягкой нежности в ее маленьких глазках, сделавшей ее куда более привлекательной, стало понятно, что художницу она любит как дочь.
— Позовите немедленно девицу Неферет, — Гормери решил, что игр с него на сегодня достаточно, — Мне нужно с ней поговорить.
Однако Бекмут удивленно вскинула брови. Вполне естественно, словно и вправду удивилась.
— Я не могу позвать ее, господин. Она ведь пропала!
«Да что вы говорите⁈ Вот так новость!» — Гормери сжал челюсти, чтобы из него не вылетело лишнего.
— Ваш сын пишет прекрасные стихи.
Столичный гость и хозяйка дома уставились на Тамит, которая держала в руках небольшой свиток. Один из десятка, хранившихся на полке над рабочим столом молодого писца.
— Да, — Бекмут улыбнулась, обнаружив на щеках трогательные ямочки, — Менна очень талантлив. Они с Неферет подходили друг другу… Очень… Оба такие возвышенные, с искрой бога в сердцах. Если вы понимаете, о чем я.
В другое время Гормери бы с ней поспорил. Он-то отлично помнил похабные вирши ее сыночка. Но кто в трезвом уме примется разубеждать мать в способностях ее дитяти. Себе дороже!
— Менна очень переживает исчезновение Неферет. Ведь он ее так любит… — Бекмут вытерла большим пальцем блеснувшую слезу в уголке правого глаза.
«То-то он понесся от нас, петляя как заяц!»
Попутно дознаватель храмового кебнета обшаривал взглядом комнату подозреваемого писца. Но, к сожалению, ничего подозрительного не видел. А потому с отчаянием утопающего тянул носом, в надежде уловить обещанный Тамит женский аромат. И… ничего… Если в этой комнате и находилась когда-то девушка, то пахла она весьма прозаично — пылью, нагретым камнем и грязным мужским бельем. Похоже, версия Тамит не сработала.
«Стоит снять комнату в доме у Реки», — решило сердце Гормери. И он себя поздравил. Несмотря на столь длительное общение с сумасбродной Тамит, разум его еще не окончательно покинул. Пора было выбираться их этого кошмара.
— Нет, хозяин! Бегите! — истошно крикнула женщина на улице.
И тут все смешалось. Гормери дернулся к двери, но Бекмут навалилась на него, совершенно неприлично тесня к кровати сына. Тамит, свободная от родственных оков подозреваемого метнулась из комнаты, крикнув на ходу:
— Я догоню!
— Не пущу! — зашипела Бекмут в ухо распластавшемуся на кровати писцу. А он извивался под ней как девица в первую брачную ночь под нелюбимым мужем. Бес толку. Что сравниться с силой материнской любви.
— Она догонит его, — было слышно, как девчонка-маджой протопав по двору, перепрыгнула плетеный забор и понеслась следом за беглецом.
— Нет! — их лица были настолько близки, что в какой-то момент Бекмут коснулась щеки Гормери кончиком носа. Что заставило обоих вздрогнуть.
(Касание кончиком носа другого человека у древних египтян имело множественное значение: могло выражать почтение, приветствие и даже считаться поцелуем. Этот обычай до сих пор сохранился в некоторых регионах Ближнего Востока).
— Отпусти! — крикнул писец женщине, — У меня нет претензий к твоему сыну. Я просто хочу поговорить.
Она уперлась в него изучающим взглядом. Огладила руками его плечи. И вдруг отстранилась, прошептав:
— Помоги моему сыну. Он хороший мальчик.
«Настолько же хороший, насколько и возвышенный!»
— Если расскажешь, что случилось с Неферет, — так же прошептал ей Гормери.
Она снова склонилась, да
