Жан-Франсуа Паро - Призрак улицы Руаяль
— И тогда вы отправились на свидание, не так ли?
Белокурый молодой человек покраснел.
— Больше я вам ничего не скажу.
И, помявшись, добавил:
— Речь идет о чести дамы.
— О, разумеется, — проговорил Николя. — Когда мужчина прячется за честь дамы, можно считать, он укрылся за каменной стеной…
Комиссар решил спровоцировать допрашиваемого.
— Полагаю, рядом с вами никого из знакомых не было, так что отговорка весьма удобная.
Растерянно взглянув на Николя, Дорсак неожиданно вскочил и, проскользнув ужом мимо сыщика, выскочил за дверь. Николя не стал его преследовать. Его противник, в сущности, неловкий и беззащитный, зашел в тупик. Хотя он по опыту знал, что внешность часто бывает обманчива. Из двух проживавших в доме молодых людей этот нагло лгал, сын Галена топил свои ответы в потоке многословия, но в результате Николя так и не понял, где и как оба провели ночь накануне разыгравшейся трагедии. Наганда же… Николя вернулся в столовую, где старая кухарка убирала со стола посуду. Сам того не замечая, он собрал в стопку грязные тарелки и последовал за женщиной в кухню. Заметив корзинку с хлебом, он вытащил оттуда горбушку и с жадностью проглотил ее. Старуха окинула его придирчивым взором.
— Вот что значит здоровый аппетит! Не советую вам приходить к обеду, когда подают голубей. По-моему, так это стыд, подавать на стол таких пернатых. Черт побери, во времена отца нынешнего хозяина с гостями так не обходились!
Не переставая разминать поясницу, она направилась к двери, ведущей в коридор; подойдя, она постояла, прислушиваясь к доносившимся из дома звукам, потом закрыла дверь и заперла ее на задвижку.
— Так оно спокойней будет. Я приготовлю вам омлет, но прежде мне надо выпить стаканчик пива. Когда поработаешь в огороде на жаре, так и сам высохнешь, и в глотке пересохнет. А нет лучшего средства против жажды, чем стаканчик горького пива пополам с водой.
Взяв глиняную кружку, она наполнила ее пенящейся жидкостью из стоявшего на соломе бочонка. Николя сел и стал смотреть на кухарку. На сковороде шкворчало свиное сало, к которому женщина добавила несколько ломтиков бекона и небольших кусочков хлеба. Двумя вилками она взбила яйца, постаравшись, чтобы желтая, словно спелая солома, масса основательно запузырилась. Наконец, она вылила ее прямо в шипящий жир, и принялась поворачивать во все стороны сковородку, одновременно отделяя приставшую к краям массу деревянной лопаточкой. Спустя несколько секунд перед Николя дымилась тарелка с аппетитным омлетом. Он набросился на него и в одно мгновение уничтожил весь, до последней крошки.
— Ох, как вкусно! — произнес он, дожевывая последний кусочек.
На круглом лице кухарки расплылась довольная улыбка.
— Спасибо на добром слове; когда так едят, смотреть приятно.
— Полагаю, вы давно служите у Галенов?
— О, сударь мой, больше сорока лет! Я, можно сказать, детей их воспитала. Господина Клода и господина Шарля уж точно. Шарлотта и Камилла потеряли мать, ну, и сами понимаете, им нелегко пришлось.
— И у всех разные характеры, надо полагать?
— Это точно! Старший, Клод, был настоящий сорвиголова, чистый разбойник. Отец обожал его. И как я его ни предупреждала, он всегда его выделял. Но ежели хочешь, чтобы братья жили дружно, относиться к ним надобно одинаково, иначе…
— Иначе?
— Иначе если дать одному слишком много, то другой непременно это почувствует, и тогда ни о какой дружбе и речи быть не может.
— Вы, без сомнения, совершенно правы.
Женщина потягивала пиво, устремив взор в пустоту, и Николя подумал, что, похоже, почтенная кухарка решила не разбавлять напиток.
— Поэтому он и уехал в Новую Францию?
Она подскочила.
— В тот день несчастье пришло в наш дом. Наш Клод захотел летать на собственных крыльях. Его решение убило отца. Когда старший уехал, он начал угасать, перестал интересоваться торговлей, у него пропал вкус к жизни. Шарль, младший, принял бразды правления в доме. Но что вы хотите, он всегда был под каблуком своих женщин. И где он их только брал! Первая жена, ветреница и растратчица, скончалась в родах, произведя на свет Жана. Вторая…
Матрона с такой силой стукнула кружкой по столу, что та раскололась, и на стол хлынули потоки пахучей жидкости.
— Эта… Эта такая же. Она лавку презирает. Ей мало того, что она имеет. Ей большего хочется. Она на мужа смотрит как на марионетку, и дергает его за ниточки по своему усмотрению. Это она разорила его. Она уговорила его начать дела с северными дикарями, на этом он и потерял свои денежки.
— Северными дикарями?
— Да, с московитами. Из Новой Франции меха больше не везут, он начал искать новых поставщиков, и позволил обобрать себя ловкому говоруну. А тот вместо расписки оставил ему образец шкурки соболя, такой крошечный, что из него даже носового платка не сошьешь!
— А сестры?
— У них и вовсе здравого смысла нет. Особенно у младшей, у Камиллы.
Николя вздрогнул. Его первое впечатление было таково, что он, скорее, готов был усомниться в наличии ума у старшей.
— Она обожает брата и тиранит сестру. Ко всем придирается. Нет нужды говорить вам, что она ненавидит нынешнюю невестку, как, впрочем, ненавидела и первую жену брата. Старшая сестра постоянно витает в облаках, она старается держаться подальше от этой одержимой.
Николя подумал, что оказался прав, решив оставить кухарку на закуску. Отдельные детали постепенно занимали свои места в выстроившейся картине. Но он не забывал, что каждый свидетель смотрел на события со своей колокольни и судил по своему разумению, а, значит, не все начертанные ими пути вели к истине.
— Жан Гален показался мне чересчур меланхоличным.
— Он похож на дядю. Он любит отца, но рано или поздно пойдет ему наперекор. Увы, его меланхолию легко объяснить: он был по уши влюблен в свою кузину! Она играла с ним как кошка с мышью. И нередко выпускала коготки!
— А у нее имелись коготки?
Внезапно он сообразил, что ему еще никто ничего не сказал о жертве.
Кухарка, окружившая себя стеной брюзгливого ворчания, пробормотала:
— Нет. Об умерших плохо не говорят. Особенно в такой момент.
— В какой такой?
Она пододвинула к нему свой табурет.
— Странные вещи здесь происходят, знаете ли. Вот вы, наверное, думаете, что нашли старую дуру, которой только дай языком почесать. Но я-то знаю, что вы здесь не просто так. Просто так комиссара не присылают, даже когда происходит преступление. Тут должна быть причина посерьезнее. Спору нет: несчастье нависло над этим домом, кожей чувствую. Я видела, как Мьетту начало корежить, когда в нее дьявол вселился. Как подумаю, что мне придется спать в соседней с ней комнате, так и задрожу.
И кухарка перекрестилась.
— Как, по-вашему, что случилось с этой бедной девушкой?
— О! Она уже давно хандрила. Не знаю, что уж она от нас таила. Я начала обучать ее кухонному ремеслу; жалко смотреть было, как она маялась. Говорю вам, она не такая плохая…, но есть чего-то такое, чего я не могу понять. Она девушка смелая, хозяйка от нее чуть не воет. Она для хозяйки словно мишень: когда хозяйка не в духе, она на ней свое настроение срывает. После смерти мадемуазель Элоди Мьетта сама не своя ходит. Они с ней были не разлей вода. И проказили вместе, и смеялись до колик, а отчего, никому кроме них понятно не было. Да и возраст у обеих подходящий, сходный… Ох, стоит об этом вспомнить, так сердце и защемит.
Она провела ладонью по щеке, словно жизнь только что отвесила ей пощечину.
— Ах, господин комиссар, чувствую я, надвигается что-то нехорошее! Я вся дрожу. Каково это — смотреть на Мьетту, как она на потолке, посреди языков небесного пламени отплясывает!
Подбородок кухарки уперся в складки могучей шеи. Седая прядь выбилась из-под чепца. Тихонько охнув, она сначала застонала, а потом захрапела. Николя кашлянул, она пробудилась и принялась растерянно озираться.
— Простите, что разбудил, — произнес он, — однако, скажите, причем здесь приказчик?
— Дорсак, что ли? Шалопай, у которого при виде юбки слюни текут?
— Вы говорите о молодом человеке с лицом праведника?
— Это он-то праведник? Когда он не обделывает свои делишки, он только и думает, как бы поволочиться за очередной юбкой! Хотите знать мое мнение, сударь? Так вот, все видели, как он все время пытался обхаживать мадемуазель Элоди.
— А как же хозяйка?
— Пфф! Пустое, так, перья распушить. Обмануть, пыль в глаза пустить. Его интересовали только молоденькие вертихвостки.
— Прежде чем мы оба отправимся спать, не могли бы вы подробно, шаг за шагом, рассказать, что вы делали в тот вечер, когда состоялся фейерверк?
— Проще простого. Во второй половине дня я готовила ужин для тех, кто остался дома.
— А кто остался?
