Калифорния на Амуре [litres] - АНОНИМYС
Крепко удерживая Альму за веревки, ее подтащили к дереву и надежно прикрутили к нему. Затем вставили ей в рот деревянную чурку, и так ловко, что она не могла разинуть пасть шире и вытолкнуть ее языком. Таким образом, тигрица не могла воспользоваться не только когтями, но и зубами.
Теперь оставалась самая малость – отловить детенышей. Конечно, тут тоже требовалась осторожность: даже Солнышко случайным ударом когтистой лапы могла изувечить охотника, а уже подросший Большелобый был почти так же опасен, как его мать. Но Солнышко совершенно пала духом, забилась поближе к корням огромного кедра и обреченно глядела оттуда, и только Большелобый еще огрызался, не позволяя собакам подойти слишком близко.
Впрочем, тут случилось нечто неожиданное. Увидев, что мать поймана и надеяться больше не на что, Большелобый собрал все силы и рванувшись, пробил заслон из окруживших его и яростно лаявших собак. Один из псов, по кличке Чалый, исхитрился-таки вцепиться тигру в бок, и тот поволок его за собой по земле, пока остальные бежали следом и истошно лаяли.
Этим воспользовалась Солнышко и рванула из-под кедра в противоположную сторону. Тигроловы забранились, но сделать ничего не могли – не было в мире человека, способного на своих двоих догнать тигра, пусть и совсем молодого.
Большелобый же, по-прежнему таща на себе Чалого, нырнул в спасительные заросли аралий. Собачья свора не решилась последовать за ним и только попусту надсаживалась от дикого лая. Спустя несколько секунд из кустов раздался предсмертный визг – это Большелобый, оставшись один на один с Чалым, разделался, наконец, с врагом.
Тигроловы не погнались за Большелобым: они были слишком измотаны схваткой с его матерью. В конце концов, Альму они взяли, а, значит, главная задача была решена. Оставалось только дождаться, когда прибудет подвода, на которой можно увезти плененную тигрицу. Они отозвали собак и не видели, как на ближайшем утесе блеснули в сумерках два желтых огонька: Большелобый, оторвавшись от псов, не побежал прочь куда глаза глядят – он внимательно следил за людьми, взявшими в плен его мать. Ночь медленно и страшно сгущалась над головами тигроловов, ожидавших подводы, на которой собирались они везти свою свирепую добычу…
* * *
Тигроловы не боялись диких зверей, они даже не страшились выйти с голыми руками против хозяина тайги – тигра. Человек, который глядел сейчас на Альму, тоже не боялся ее. И он был гораздо хуже тигроловов, потому что в руках у него было ружье. Какими бы мерзкими существами не были те, кто разлучил Альму с ее тигрятами, лишил свободы и посадил в ту отвратительную клетку, они все-таки вели честный бой, они оставляли зверю шанс. Но винчестер в руках охотника означал одно: верную смерть. Ну, или тяжелую, мучительную рану, следствием которой все равно бы стала гибель.
Загорский, однако, не стрелял: он словно ждал чего-то, держа на мушке тигрицу. Она глядела прямо ему в глаза, но не было в ее желтом взгляде сейчас ни страха, ни ярости, только тоскливая обреченность. Стреляй, говорил ее взгляд, стреляй, что ж ты медлишь? Все равно обратно в клетку я не вернусь.
Сейчас, под прицелом винчестера, тигрица казалась маленькой и беззащитной, и в беззащитности этой было столько красоты и очарования, что Загорский никак не мог решиться и нажать на спусковой крючок.
Внезапно стоявшая чуть впереди Буська негромко тявкнула и подняла голову на Загорского. Не опуская винчестера, он скосил на нее глаза и увидел какое-то странное выражение на ее мохнатой морде. Он мог бы поклясться, что прочитал в ее глазах некое умиление и более того, просьбу…
– Вот черт, – сказал Загорский. – Ладно, уговорили.
И опустил винтовку. Теперь они с тигрицей смотрели друг на друга прямо, глаза в глаза. Их разделял один большой прыжок. Всего один прыжок, сокрушительный удар когтистой лапой, клыки, сомкнувшиеся на горле…
– Ну, что стоишь, – сказал он негромко, – беги.
Тигрица стояла все так же молча и неподвижно. Снова тявкнула Буська, но в этот раз она смотрела не на Загорского, а на тигрицу, и в тявканье ее совершенно отчетливо слышен был призыв. Однако Альма на этот призыв не откликнулась, она застыла, словно каменная.
– Беги, – повторил Загорский, – беги, как можно дальше. Неровен час, появится Прокунин с Ороконом. Тогда тебе несдобровать, даже я тебя защитить не смогу.
Но тигрица по-прежнему стояла неподвижно, только смотрела она теперь не на Загорского, а куда-то вдаль и ввысь, как будто увидела вдруг что-то такое, что недоступно человеческому взгляду, а только глазам дикого зверя, и даже больше – глазам подлинного хозяина тайги.
Тогда надворный советник медленно поднял ствол своего винчестера вверх и выстрелил в воздух. Тигрица вздрогнула и, не торопясь, рысью, побежала в лес. В последний раз мелькнул среди деревьев полосатый хвост и пропал в чаще.
Но тут произошло неожиданное. Буська, которая стояла неподвижно, тоже вдруг сорвалась с места и стремительно бросилась в чащу следом за Альмой. Секунду Загорский оторопело смотрел ей вслед, потом зычно крикнул:
– Буся! Буська… Фу! Нельзя! Назад!
Но собаки уже и след простыл. Секунду Нестор Васильевич колебался. Что делать? Бежать за Буськой прямо в лес? Но тут нет даже тропинки, на лесных буераках, коварно прикрытых свежим белым снегом, можно поломать и лыжи, и ноги. Кроме того, лес полон диких зверей, а он один.
Спустя секунду Загорский снова поднял винтовку и выстрелил в воздух два раза, подавая условленный сигнал Прокунину.
Глава седьмая. В гостях у китайского старосты
Узнав, что Буська побежала за тигрицей, старый Орокон очень расстроился.
– Беда, беда, – говорил он, заглядывая в прогалину, от которой тянулись вглубь леса две цепочки следов – тигриные и собачьи, – тигр ешь Буську, совсем убивай…
Надворный советник, чувствуя себя виноватым, пытался утешить гольда, говоря, что тигрица не проявляла враждебности к собаке, ему даже показалось это чем-то вроде игры. Но старый охотник был безутешен.
– Беда, беда, – бормотал он. – Тигр собака кушай, играй нет. Погибай Буська, совсем умирай.
Прокунин, который хмуро слушал причитания гольда, наконец повернулся к надворному советнику.
– Как же так вышло, – спросил он, – и как Альма сбежала от вас? Вы ведь стреляли в нее?
Загорский отвечал, что стрелял, но промахнулся. Тигрица бросилась в лес, собака – за ней. Больше он не видел ни ту, ни другую. Один он решил в чащу не соваться и вызвал на подмогу Прокунина с гольдом.
Надворный советник, разумеется, не стал
