Авалон - Александр Руж
– Ничего не скажу, на… Хоть режьте!
Макар дернул его за чуб с такой силой, что выдрал пук жестких, как дратва, волос.
– Слышь, чебурек недожаренный! Ты у нас что – тупой, как сумка с молотками? Зяблик отмороженный, тюлень лупоглазый… Ты у меня, псина сутулая, будешь сейчас соплом дыни выгрызать. Понял?
– Подожди, Макар. – Вадим отвел кулачищи Чубатюка от побледневшей физии Коломойцева. – Я кое-что придумал. Пафнутий, подержи эту скотину на мушке.
Пафнутий словно ждал команды, вынул из заднего кармана ватных штанов револьвер. Вадим, напротив, спрятал трофейный «маузер» и достал серебряный портсигар. При виде этого предмета у Коломойцева разгорелись глаза и началось слюноотделение – как у лабораторной лайки. Ободренный его реакцией, Вадим поднял крышку с инициалами «СЕ», и под темнеющим небом забренчал заокеанский наигрыш.
Что сделалось с Коломойцевым после первых же тактов! Его перекорежило, как больного падучей, он вырвался из лап Макара и набросился на Вадима с явным намерением растерзать, как голодный лев в африканских джунглях. Прыжок… выстрел… Вадим подался назад, оступился и сел в лужу, образовавшуюся на прогалине, где стаял снег. В паре футов от него шлепнулся Коломойцев, задрал голову, разинул рот. Повторный выстрел положил конец его земному существованию. Пафнутий убрал «наган» за спину.
– Зачем было стрелять? – упрекнул Вадим, поднимаясь и выворачивая шею, чтобы осмотреть намокший афедрон. – Я же сказал: он мне живой нужен.
– Не шмальнул бы я ежли, тебе бы он кукундер своротил набок. Глянь – лупалки, как у быка бешеного…
Мертвый Коломойцев стеклянно смотрел вытаращенными бельмами, в которых при наличии воображения можно было увидеть отсверки огненной геенны.
– Значит, он тоже из этих…
Вадим не мог подобрать правильное слово. На ум шло определение «бесноватые», от которого веяло поповщиной. А может, и впрямь в этих людей вселился бес? Но не тот, не библейский, с рогами и поросячьим пятачком, а современный, бестелесный, живущий в игольчатых электродах и динамо-машинах, в лучах Рентгена и субатомных частицах, в радиоволнах и синтезированных химических веществах… во всем, что человечество открыло и изобрело за последние десятилетия. Все это делалось под знаменем научно-технического прогресса, во имя благоденствия и процветания. Однако дорога, вымощенная благими намерениями, очень часто ведет не к светлому будущему, а совсем в другую сторону.
– Эх, страна вечнозеленых помидоров! – в унисон раздумьям Вадима вздохнул Макар Чубатюк и поддел сапогом простреленного Коломойцева. – Что с этой падалью?
Вадим, хоть и было противно, обыскал труп, нашел документы на имя замначальника Ленинградского угро, плитку жевательного табака и набор фотокарточек, на которых голые грудастые девки резвились друг с другом, совершая всевозможные содомитские непотребства.
– Тьху! – сплюнул Пафнутий. – Как носила земля погань эдакую?
Убитого сбросили в котлован, присыпали сверху строительным мусором. Повезло, что из-за стука телег и трамваев никто из прохожих не обратил внимания на выстрелы. Но задерживаться здесь долее было опасно. Покинув стройплощадку, они пошли по проспекту назад к Неве.
– Где вы остановились? – спросил Вадим. – Комнату снимаете или как?
– Хрен ли нам в халупах булки парить! – приосанился Макар. – Не по Хуану сомбреро. Бери выше!
– В номере пятнадцатом в «Астории» поселились, – сдал явку Пафнутий.
– Вот как! Получается, я и вправду тебя видел. Там, в холле… – Вадиму припомнилось, как он заходил в гости к Фурманову. – Это же отлично! Легче будет видеться.
На площадь Воровского вышли уже часов в восемь вечера. Вадим представлял, какой переполох устроили Эмили и Горбоклюв, обнаружив его отсутствие. Чай, бегают, ищут, с ног сбились. Ну и пускай. Он так истосковался по друзьям, что ожидаемые горькие пилюли, которые ему предстояло получить по возвращении, его не заботили.
– Сейчас шнапсу чекалдыкнем, и хоть трава не расти! – обещал Макар, и его посулы медовым бальзамом обволакивали изнуренное сердце.
В «Астории» Вадима не помнили – бывал он здесь всего раз. Чубатюк на стойке метнул из иллюминаторов Зевесовы молнии и окатил портье такой ядреной руганью, что мандат показывать не пришлось.
Завладев ключом, Макар пошагал по коридору, за ним в кильватере телепались Вадим и Пафнутий. До номера они не дошли. Наперерез, как будто из стены, вышла старушка – дряхлая, но на диво стройная, вылитая штакетина. Она опиралась на палочку и теребила в руке ридикюль с вышитым на нем орнаментом в духе соцавангарда.
Все так и приклеились к полу.
– Баррикада Аполлинарьевна? – произнес Вадим ошеломленно. – И вы?..
Наследная дворянка, госпожа Натали, а ныне товарищ Баррикада Верейская была заместительницей Барченко, его главной соратницей и сподвижницей. Она, как и все в группе, обладала даром – умела в пределах допустимой погрешности предсказывать будущее путем гадания на различном ведовском инвентаре. Врожденная степенность и застуженные в войну ноги сделали ее малоподвижной, она редко бывала где-нибудь, кроме своей квартиры на Пречистенке и рабочего кабинета. Поэтому Вадим никак не ожидал застать ее за шестьсот верст от Москвы.
Поликарпов и Чубатюк, судя по их вытянувшимся мордасам, тоже были, мягко говоря, ошарашены.
– Прислал Александр Васильевич вас? – предположил Пафнутий.
– Нет, – промяукала старушка. – Я по личной инициативе. Да вы не тревожьтесь, никто не узнает. Я в нашем графологическом отделе справочку выправила. Нахожусь в Ленинграде как делегат съезда мелиораторов по линии Наркомтруда-с.
– Баррикада Аполлинарьевна! – добродушно пробасил Макар. – Ёк-стебелек, вы, как всегда, в масть! Канаемте с нами, дербалызнем по маленькой…
– Некогда мне с вами бобы разводить, Макар Пантелеевич, – обрубила его Верейская. – Я вам не Совнарком-с. Вечерним литерным назад в Москву еду.
– Для чего же приезжали? – брякнул Вадим неучтиво.
Пожилая дама окинула его проницательным взглядом.
– Мне надо с вами тет-а-тет перетолковать. Найдется здесь какой-нибудь уголок потише и желательно без созерцателей?
– Можно в номере… Макар, дай ключ.
Чубатюк вложил ему в руку штырек с зазубренной бородкой и биркой, на которой значилось число 15. Пафнутий нерешительно спросил:
– А податься нам куда же?
Баррикаде Аполлинарьевне это было безразлично.
– Погуляйте где-нибудь с часок. В цех питания наведайтесь или еще куда… Идемте, Вадим Сергеевич, время дорого.
И она, постукивая палочкой, поковыляла по коридору с грацией престарелой царицы.
Фурманов
