Белое, красное, чёрное (СИ) - Тегюль Мари

«Какая странная подборка, — думал Ник, лихорадочно вчитываясь в страницы, — видимо, я купил ее вместе с какими-то другими бумагами, особо не рассматривая».

Дальше шли сведения о герцоге Ришелье.

«Пятнадцати лет от роду Ришелье женили на 13-летней дочери герцога де Рошешуар. Жена была безобразна, как смертный грех: уродливое лицо, горб на спине, другой горб на груди. Тридцатью годами позднее герцог Ришелье представил свою жену императору Александру I. Царь был в ужасе: «Что за урод! Господи, что за урод!» — сочувственно говорил он приближённым: Александр Павлович искренно любил герцога. Понять причины этого брака невозможно. Рошешуар-Мортемары, потомки лиможских виконтов, одна из самых родовитых семей Франции, но какой ещё знатности нужно было наследнику десяти титулов! Не нуждался Ришелье и в деньгах своей жены: маршал завещал ему состояние, приносившее 500 тысяч ливров ежегодного дохода».

И еще страничка:

«Кроме того, император Александр возложил на него миссию характера интимного: надо было выяснить вопрос о возможности брака между сестрой императора и герцогом Беррийским, племянником Людовика XVIII. И одновременно о Ришелье вспомнили сами Бурбоны. Но вспомнили не совсем так, как он мог себе представить. Два человека большого житейского опыта, оба настроенные вполне цинически, король и Талейран решили образовать «коалиционный кабинет» — от Ришелье до Фуше».

И поперек этого было написано по-французски — кровавый палач!!!

Конечно, эта надпись относилась к Фуше!

«Странный набор документов, — думал, шагая по комнате, Ник — кому понадобилось все это собирать? И надо же — от Дантеса к герцогу Ришелье! Положительно, странные связи1 Но что можно почерпнуть отсюда? Только то, что Дантес был, благодаря своим родственным связям, замешан в политику самого высокого класса! И Пушкин встал на его пути? И не только на его — тут в один клубок спутаны тайны всей Европы!»

Дальше шла запись о герцоге Беррийском на прекрасной желтовато-бледной толстой слоновой бумаге. Запись была сделана твердым каллиграфическим почерком. Два отдельных листа с золотым обрезом. На каждом листе буквально по несколько строчек.

«Шарль-Фердинанд, герцог Беррийский родился 24 января 1778 года в Версале. Второй сын графа Карла д'Артуа, будущего короля Карла Х и Марии-Терезы Савойской. Воспитывался вместе со старшим братом герцогом Ангулемским. С 1789 года в эмиграции. Вернулся во Францию во время реставрации.

В 1815 году после получения известий о бегстве Наполеона с Эльбы и высадке его во Франции, герцог Беррийский был назначен главнокомандующим французской армией и парижским гарнизоном. По мере продвижения Наполеона к Парижу, войска переходили на сторону императора, и герцог был вынужден покинуть Францию. Во время 100 дней находился в Генте, Фландрия. 16 апреля 1816 года сочетался браком с Марией-Каролиной Неаполитанской, дочерью короля обеих Сицилий Франциская Первого.

13 февраля 1820 года при выходе из оперного театра, провожая супругу из оперы к экипажу, был смертельно ранен ножом рабочим-кожевником Лувелем и умер на следующий день. Похоронен в Базилике Сен-Дени.

После убийства герцога Беррийского оставалась только дочь, Луиза, и старшая линия династии Бурбонов была обречена на вымирание. Те, кто двигал рукой фанатика-убийцы не знали, что герцогиня Беррийская ждет ребенка. Однако, герцогиня Беррийская при большом количестве свидетелей, родила 29 сентября 1820 года сына, Генриха, герцога Бордосского, известного как граф де Шамбор, который и является законным претендентом на французский престол».

«Ну вот, — думал Ник, — кажется, сходятся ниточки. Дантес, верный и преданный паж герцогини Беррийской. У нее законный сын, претендент на французский престол. Его потомки тоже должны претендовать на корону. Известно, что эмигранты группировались в Англии вокруг графа д'Артуа, герцога Беррийского и принца Конде. Граф Карл Филипп д'Артуа был братом Людовика XVI и Людовика XVIII. После революции он вместе с другими французскими эмигрантами и уцелевшими вождями вандейского восстания и шуанской войны нашел приют в Англии, где занялся активной антинаполеоновской деятельностью. Впоследствии он станет французским королем Карлом X. Герцог Шарль Фердинанд Беррийский был его вторым сыном. Принц Луи Жозеф Конде также принадлежал к свергнутому дому Бурбонов, впоследствии он возглавит армию эмигрантов, вторгнувшуюся вместе с союзниками во Францию. В свое время император Павел приютил в России и принца Конде, и графа д'Артуа. Ну, да, да. Но все же, как попала ко мне эта папка?»

И тут вдруг, как бывает ночью во время грозы, когда молния вдруг все освещает на миг, перед глазами Ника четко встала картинка. Вот он идет по Эриванской площади, по Дворцовой, спускается к Александровскому саду мимо Квашветской церкви. Там, вдоль ограды располагаются торговцы старьем и бродячие букинисты, у которых среди всякой дребедени можно было наткнуться на интересные вещи. Ник любил прогуливаться там, разглядывая как продаваемое, разложенное на старых газетах или кусках ткани прямо на тротуаре, так и продавцов, среди которых попадались очень яркие личности. Сейчас Ник вспомнил странного продавца, которого он никогда не видел раньше. Это был человек довольно хорошего сложения, которое угадывалось под огромной, песочного цвета, с длинной коричневой бахромой накидкой на его плечах. Лицо его было загорелым до черноты и понять, смугл ли он от природы или нет, было невозможно. Длинные космы волос ниспадали на его плечи из-под колпака, выгоревшего до совершенно неопределенного цвета. На шее у него болтались несколько рядов странных бус — это были кораллы разной величины, некоторые довольно крупные. Они были изъедены морем и покрыты черными трещинками. Самыми удивительными были многочисленные деревянные четки, висевшие у него на матерчатом поясе, схваченном пряжкой с крупным янтарем. Этот «бедуин» как мысленно назвал его Ник, продавал четки и какие-то рисунки, прикрытые куском старого сафьяна, лежавшие у его ног. Ник остановился полюбопытствовать и тут «бедуин» поманил его черным пальцем с давно не стриженным ногтем и развернул сафьян. Там лежали две чудные персидские миниатюры и рядом свернутые трубкой какие-то бумаги. Ник решил, что это перс и спросил его на фарси, сколько он хочет за это. «Бедуин» замычал в ответ и Ник понял, что он либо немой, либо лишен языка. Сейчас Ник уже не мог вспомнить, но он запросил за все сущие пустяки, изобразив цену пальцами. Тут же у какого-то букиниста Ник купил кожаную папку, чтобы положить туда миниатюры и бумаги, даже не заглядывая в них, настолько он был увлечен чудесными миниатюрами. Букинист спросил, за сколько Нику отдал продавец миниатюры и когда Ник назвал цену, аж подскочил на месте. «Ах, сукин сын, наверное, знал, что фальшивку вам подсовывает! Другим называл такую цену, что не подступишься! То-то он сразу смылся!» Ник обернулся — «бедуина» и след простыл. Миниатюры были очень хороши, Лили сразу же влюбилась в них, без сомнения, это были подлинные миниатюры, одна из них изображала красавицу с павлином, а другая, очень сложная, кого-то из великих моголов на слоне. Занятый миниатюрами Ник сунул кожаную папку в полку и начисто забыл о ней. Сейчас он с недоумением вглядывался в бумаги, лежавшие в этой папке. И тут вдруг у него возникла странная мысль - откуда же бумаги, «бедуин» понял его фарси, значит он перс? Или нет? И как мгновенно и странно он исчез! И не из разграбленного ли русского посольства в Тегеране эти бумаги? Неужто они принадлежали самому Грибоедову? Тут Ник глубоко задумался и решил, что с этой покупкой все не так просто. Как такие странные по своему содержанию бумаги, касающиеся европейских и российских отношений, могли оказаться у какого-то бродяги? С другой стороны, и более странные вещи происходили. В конце концов, русское посольство в Тегеране было разграблено толпой, из него были унесены очень ценные вещи, возможно, и эти бумаги унесли случайно. Продать сразу их было непросто, но прошло время и это стало не таким опасным. Да, но прошло больше 70 лет со дня убийства Грибоедова! Ник покачал головой — загадка не разрешалась. Но эти документы были весьма интересными. Ник еще раз просмотрел их. «Занятно, — подумал он, — и это все одно к одному всплывает в Тифлисе. Какая-то непонятная история!»