Алан Гордон - Тринадцатая ночь
— У меня большой опыт по части накладных бород, и хотя ваша вполне хороша, но я все-таки вспомнил, откуда мне знаком этот запах. Он исходит от клея, который вы используете для бороды. Я прав?
Она кивнула.
— А потом я обнаружил очень интересный складень с иконами в вашем верхнем кабинете.
Она пристально глянула на меня, и я пожал плечами.
— Простите, но мне частенько приходится совать нос, куда не следует. Я только не мог понять, зачем кому-то понадобилось прятать в тайник зеркало. Теперь мне все ясно. Вы пользовались им, принимая облик Клавдия. Вы входили и выходили оттуда, переодевшись пожилой служанкой, а Клавдий неизменно оставался в своем кабинете.
— Грустно, но мне теперь хорошо удается роль пожилой женщины.
— Глупости, герцогиня. Кроме того, меня удивило обрамление иконы. Святые Фекла и Пелагия. Обе — смелые и преданные женщины. И кстати, они спаслись от преследований, переодевшись мужчинами.
Виола отвела глаза.
— Это подарок моего мужа, — просто сказала она.
Мы немного помолчали.
— Ворота должны быть уже заперты, — заметил я.
— Раз уж вы выведали так много секретов, то я открою вам еще один, — сказала Виола и свернула с дороги к рощице.
Она привела меня к раскидистому дубу, стоявшему у ручья. Над обрывом нависали его искривленные, узловатые корни. Виола нырнула под них, легко спрыгнув на берег. Внизу находилась небольшая пещера. Герцогиня взяла факел и шагнула в темноту. Я последовал за ней.
— Любому правителю нужен запасной путь на свободу, — пояснила она, пока я разглядывал древние, выложенные камнем своды подземного хода. — По этому туннелю доставляли воду в крепость для римского гарнизона. Герцоги Орсино поддерживали его в должном порядке для иных целей. Как вы можете догадаться, я сочла его особенно удобным.
Она зажгла стоявшую на полке свечу, затушила факел и продолжила путь.
— Замечательно, — сказал я. — Ваш план превосходен. Никто никогда не поверил бы, что, выдав себя однажды за мужчину, вы дерзнете еще разок разыграть всех.
— Благодарю.
— Но зачем? В чем причина такого маскарада?
Странно было слышать ее голос, слетающий с губ Клавдия, словно Виола была чревовещательницей, спрятавшейся за ширмой.
— Когда наши рыцари ушли, а Себастьян мрачно погрузился в винное забытье, мне пришлось взяться за управление делами герцога. И оказалось, что я легко с ними справляюсь.
— Я не удивлен.
— Но по возвращении мой муж решил, что не пристало герцогине дома Орсино вести дела в присутствии самого герцога. Я не собиралась настаивать на том, что мои желания и запросы больше, чем у любой другой жены. Просто мне стало скучно и досадно. Потом на годовщину нашей свадьбы я шутки ради нарядилась как Цезарио. Меня ждал полный успех, и удалось даже ввести в заблуждение многих наших гостей, как женского, так и мужского пола. Моего мужа совершенно… — Она помедлила, и даже в тусклом свете горящей свечи я заметил, как вспыхнули ее щеки. — Его совершенно очаровал мой костюм. Он показался ему… возбуждающим. После возвращения из крестового похода Орсино был подвержен приступам меланхолии, подобной той, что он испытывал, когда мы с ним познакомились. Этот наряд пробудил его чувства, вновь разжег прежний огонь, почти угасший за годы нашей женитьбы. Я была довольна, и мы продолжили маскарад. В итоге появился Клавдий.
— Для вас выбрали имя римского императора.
— Да. Странно, но благодаря этому наряду Орсино стал обращаться со мной как с мужчиной, беседовать о государственных и торговых делах так, как никогда не стал бы говорить с Виолой. Он находил ценными советы Клавдия, но не обращал на них ни малейшего внимания, если их высказывала Виола. Сколько же привилегий у бороды, сколько возможностей открывает этот клочок волос на подбородке! Мне показалось, что такое перевоплощение может быть очень увлекательным, и, когда я предложила, чтобы Клавдий стал управляющим, Орсино согласился.
— Но как же вы всюду успевали?
— О, это вызвало некоторые осложнения, хотя от герцогини в основном ожидают организации общих приемов. Воспитание моих детей уже перешло в руки нянь и наставников, а рукоделием я никогда не увлекалась. В мирное время торговые дела не представляют особой трудности. Я наняла Исаака, чтобы вести учетные книги, и дела сразу пошли на лад. Мы весьма преуспели, взяв Клавдия на должность управляющего.
— Много ли народу знает о вашей двойной жизни? Исаак, очевидно, один из посвященных.
— Да. И еще трое слуг, одна из них подменяет меня под вуалью в тех случаях, когда требуется присутствие нас обоих. Оливия тоже знает. Я сочла, что у нее есть на это право, учитывая ее положение и размер вклада в наш синдикат.
— А Себастьян?
— Нет. По крайней мере, я ничего не говорила ему и просила Оливию хранить молчание. К сожалению, он все еще обижен на меня за то, что я перехватила у него власть. Я не могу доверить моему брату никаких секретов.
— А любезный капитан Перун?
— Только Бог знает, что известно нашему капитану, — сказала Виола. — Орсино защищал его, но мне никогда не нравился этот вояка. У него повсюду шпионы. Он может разузнать то, что другие будут лишь смутно подозревать долгие годы. Но в данном случае ничего нельзя сказать наверняка. Я доверяю моим слугам, доверяю Исааку, но уже не доверяю Оливии и не знаю точно, с кем мог поделиться секретом мой муж. Кстати, сейчас мы уже находимся под нашим домом.
Коридор расширился, приведя нас в комнату с грубо сделанным столом и небольшим шкафом. Виола открыла шкаф и достала оттуда простое платье и плащ. Начав расстегивать свой камзол, она вдруг взглянула на меня.
— Я так привыкла переодеваться здесь одна, что чуть не забыла о вашем присутствии. Наверное, в вашем карнавальном мире царят свободные нравы, но окажите мне любезность, отвернись ненадолго.
Я поклонился и отвернулся к стене. И в то же мгновение ее меч вновь коснулся моей шеи.
— Для вашего сведения, теперь я отлично владею мечом, — сказала она. — Мой муж приобщил меня к разным мужским искусствам. Я многим рисковала сегодня, доверившись вам.
— А я многим рисковал, повернувшись сейчас спиной. Вы согласны?
— Согласна, — сказала она и убрала меч в ножны.
Я услышал легкое шуршание.
— Все, можете поворачиваться.
Некоторые люди с возрастом становятся только лучше. Приходится признать, что я не отношусь к их числу. Однако Виола оставалась по-прежнему желанной, хотя, конечно, уже не смогла бы сойти за юношу. Седина еще не коснулась ее блестящих, коротко стриженных золотисто-каштановых волос. За пятнадцать лет она немного раздалась в талии, но это скорее добавило ей очарования. Лицо сохранило свое неотразимое обаяние. И не на первый взгляд, а даже после тщательного рассмотрения, после осознания того, что задумчивая сосредоточенность этих глаз пленяет вашу собственную душу, а этот рот поддразнивает вас изогнутыми в улыбке губами. Памятными дарами интересной жизни стали лишь появившиеся кое-где мелкие морщинки.
— Можете перестать таращиться и сказать что-нибудь лестное, — посоветовала она мне.
— Без бороды вы смотритесь лучше, — сказал я, и Виола начала смеяться, потом села на скамью и закрыла лицо руками.
— О господи, Фесте! Один только вечер с вами вызвал у меня целую гамму чувств. Страх, утешение, слезы и смех. Я даже не представляю, как отблагодарить вас за то, что вы сняли с моей души тяжесть мыслей о самоубийстве мужа. Однако вы подсунули мне новую печаль в связи с его убийством. Что мы можем сделать? Вам известно, где сейчас Мальволио?
— Нет, — сказал я. — Я даже не знаю, кто он теперь. Но он где-то близко. Возможно, он охотится за одним из нас. Будьте осторожны. Никому не доверяйте. Даже Исааку. Не могли бы вы рассказать мне о том вечере, когда был убит ваш муж?
— Мы пригласили к ужину несколько человек.
— Я знаю список гостей. Не случилось ли чего-нибудь странного?
— Ничего, за исключением того, что заболел Марк.
— Как разворачивались события после этого внезапного заболевания?
— Небольшое столпотворение. Мы отнесли его наверх в его комнату, и я побежала искать лекаря, а муж остался развлекать гостей. Мне не сразу удалось найти этого медика. Каждый вечер он обхаживает новую потаскушку. Я разыскала его на сеновале в какой-то конюшне и притащила к нам.
— А где находились остальные?
— К тому времени они уже разошлись. Муж любит… любил вечером прогуляться по западному скалистому берегу. В тот день он нервно расхаживал по дворцу, чувствуя свою беспомощность, поэтому я предложила ему отправиться на обычную прогулку, сказав, что сама за всем присмотрю. — Она умолкла. — Да, последнее, что я сказала ему: «Ступай проветрись, все будет в порядке». Однако я ошиблась. Даже в отношении самой себя. Сейчас осталось лишь некое подобие порядка, а я почти бессильна. Оливия станет регентшей, Клавдий исчезнет. Виолой будут управлять сначала жена ее брата, а потом подросший сын. Не совсем такая жизнь, какую я бы выбрала для себя. Но с другой стороны, большой ли выбор предоставляется женщине?
