Хроники преисподней - АНОНИМYС
* * *
Тот, кто шел за ним следом, имел совершенно звериную повадку: он мог оставаться не только невидимым и неслышимым, но и неощутимым. Ничем иным нельзя было объяснить тот факт, что Загорский почуял его лишь в самый последний миг, когда, казалось, от удара уйти было уже невозможно.
И все-таки он ушел. Применил самый простой прием из всех возможных – не останавливаясь, просто шагнул вбок. Острый бандитский нож пропорол темноту справа от него. Не поворачивая головы, Нестор Васильевич с разворота ударил ногой в то место, где, по его прикидкам, должно было находиться вражеское ухо. Это был хороший удар – внезапный, стремительный. Однако он просвистел зря – на том месте, где должен был находиться враг, было пусто.
Когда встречаешься с опасным противником, главное – не останавливаться. Надо все время передвигаться, не давая ему нанести прицельный акцентированный удар.
Так поступил и Загорский. Сразу после удара, следуя инерции, он покатился по земле. Поскольку враг мог сопровождать его по пятам, Нестор Васильевич поднялся с земли прыжком и произвел в воздухе разворот, целя в невидимого противника ногой. Если враг следовал за ним, такой прием как минимум сбил бы его с ног, а то и вовсе прикончил бы.
Однако в этот раз Загорскому не везло – новый удар также попал в пустоту. С другой стороны, он все-таки был жив. Пока, во всяком случае. Разворачиваясь в воздухе во время удара, Нестор Васильевич обозрел окрестности. В темноте мало что видел даже он с его орлиным зрением – во всяком случае, врага он не обнаружил.
Но расслабляться было нельзя – враг, скорее всего, просто залег на землю. А вот сам Загорский вполне мог быть виден на фоне светлого неба. Поэтому он, не смущаясь, опустился прямо в грязь и стал, таким образом, неразличим на фоне темной земли.
Другой бы на его месте весь обратился в слух, но Нестора Васильевича судьба наградила небольшой тугоухостью – когда-то совсем рядом с ним разрядили пистолет. Поэтому Загорский, если можно так выразиться, весь обратился в чувствование. Или, проще говоря, до крайней степени мобилизовал животные инстинкты.
Как он и ожидал, это помогло. Метрах в десяти справа от себя он почуял чье-то опасное присутствие. Присутствие это было страшно напряженным, как натянутая до отказ тетива. И тут Нестор Васильевич использовал прием, которому вряд ли учат в разведывательных школах, но знают в некоторых школах ушу.
Он выпрыгнул вверх прямо с земли и стал на миг виден затаившемуся врагу. Просвистел в воздухе брошенный чьей-то ловкой рукой нож, но не успел никого поразить – Загорский уже снова лежал на земле. Как он успел уклониться? Очень просто – все его движение было одним уклонением. Он не знал, бросят в него нож или нет, но вставал так, чтобы сию же минуту без всякой паузы упасть на землю. Он прыгал вверх и вбок. Тело его при этом описывало некую кривую, в каждое последующее мгновение оказываясь в новой точке пространства.
Расчет оказался верен. Противник находился в максимальной боевой готовности, а в таком состоянии рефлексы срабатывают сами. Едва он увидел поднявшегося с земли Загорского, как тут же, не думая, метнул в него нож. И не попал. То есть попал, конечно, но лишь в то место, где Нестор Васильевич был за секунду до этого. Следствием этого маленького трюка стало то, что соперник остался без оружия и шансы, таким образом, как минимум уравнялись. Вряд ли в лагере убийца мог носить при себе десяток ножей.
Впрочем, по-прежнему следовало быть очень осторожным. Не зная истинного потенциала врага, ни в коем случае нельзя было себя обнаруживать. Загорский, стараясь двигаться бесшумно, улегся на земле поудобнее и приготовился ждать, сколько потребуется. Рано или поздно противник себя проявит, и тогда уже можно будет действовать в зависимости от обстоятельств.
Земля была еще холодная и долгое пребывание на ней было чревато простудой. Но нетерпение грозило немедленной смертью. Таким образом, из двух зол следовало выбрать меньшее. Ночи в мае уже короткие. Вряд ли убийца дождется утра, когда его станет видно. Значит, рано или поздно он все-таки попытается убить Загорского или хотя бы сбежать. Итак, будем ждать, а там будь что будет…
Вероятно, он все-таки уснул прямо на земле. Когда Загорский пришел в себя, никакого присутствия рядом он уже не чуял, а за кремлем занималась слабая утренняя заря. Нестор Васильевич чертыхнулся – старость не радость! – поднялся с земли и стал отскребать с себя куски грязи. Поди еще отстирай одежду как следует в здешних условиях!
Если бы кто-то наблюдал в этот миг за Загорским, он бы наверняка удивился. Нестор Васильевич, чудом избежавший смерти, повел себя довольно странно. Он почему-то не отправился сразу в свою артистическую келью, а подождал, когда рассветет полностью.
Загорский отлично помнил, в какую сторону метнул враг свой нож и теперь шел, внимательно глядя под ноги. Его усердие был вознаграждено – метрах в двадцати от того места, где он лежал, в грязи тускло блеснул металл.
Нестор Васильевич наклонился, поднял заостренный короткий клинок, вставленный в продолговатую плоскую рукоятку. Нож производил какое-то несолидное впечатление и весь, вместе с рукоятью, был размером с ладонь. Но Нестора Васильевича было трудно обмануть. Лоб его прорезала вертикальная морщина.
– Когатана, – сказал он удивленно, – кодзука[28]. Откуда здесь японцы?
Глава десятая. Сын Ямато
Законный потомок богини Солнца[29] Аматэрасу сержант Такахаси Акира в Гражданскую войну служил в японской конной роте у атамана Семёнова, а позже перешел под командование барона Унгерна. Японцы не просто так оказались рядом с атаманом – Семенов рассчитывал на помощь микадо[30] и отчасти даже получал ее. Но сыны Ямато – такие люди, которые просто так никому ничего не дают. Формально японские воины должны были укреплять дисциплину и боевой дух семеновских башибузуков, на практике же они скорее за ними приглядывали и докладывали обо всем своему японскому командованию. Страна восходящего солнца очень рассчитывала на то, что руками атамана можно будет бороться с большевиками и китайцами и, кроме того, выполнять некоторые деликатные или даже прямо грязные дела.
Однако русский атаман оказался хитер, как сто японцев, и обвел своих союзников вокруг пальца. Он отправил их с войском барона Унгерна завоевывать Ургу, убедив, что именно там, в монгольских степях, сейчас и будет решаться судьба всей Азии.
Поначалу все шло неплохо. Японская рота, славная своей дисциплиной, брезговала вмешиваться в варварские стычки между русскими и китайцами – тогдашними хозяевами Урги. Высшая, то есть японская раса не должна была проливать кровь по столь ничтожному поводу. Задача детей богини Солнца была дипломатической и состояла в том, чтобы помогать барону налаживать связи с монголами. Очень скоро, впрочем, Унгерн приобрел у степных народов такую славу, уважение и страх, что вмешательство японцев сделалось совершенно излишним. Таким образом, они лишь созерцали поток событий, который последовательно клонился в сторону, выгодную для их великой родины.
Однако, похоже, японцы слишком отдалились от родной земли и боги си́нто[31] уже не могли помогать им с такого расстояния. Очень скоро Унгерн был вынужден бежать, потом его предали его же собственные солдаты. Барон был захвачен в плен, а японская рота рассеяна врагами.
И надо же было такому случиться, что из всей роты один человек попал в плен и человеком этим был сержант Такахаси. Обстоятельства этого пленения были самим позорными. Он пошел на разведку и попал в засаду. Его коня подстрелили, а его самого окружили красноармейцы.
Конечно, в этих обстоятельствах любой наследник самурайской традиции просто обязан был покончить жизнь
