Макс Коллинз - Похищенный
Красотка лет двадцати с локонами, как у знаменитой Клары Бау, выглянула из-за двери, увидела мой жетон и нахмурилась.
– Еще один, – сказала она недовольно, и глядя, как она держит сигарету, я почему-то вспомнил небезызвестную Бетти Буп.
– Простите?
– Я уже платила за квартиру в этом месяце. Вы что, хотите, чтобы я заплатила еще раз?
– Мисс, я пришел, чтобы получить от вас кое-какую информацию. Мне не нужны ваши деньги.
– О, – сказала она уже более приветливо и приоткрыла дверь пошире. Ее стройная маленькая фигура была завернута в цветастое сине-розовое кимоно. Она явно кокетничала, но время выбрала для этого, к сожалению, неудачное.
– Как я могу помочь тебе, ковбой?
– Скажите, не въезжали ли в этот дом в последнее время новые жильцы?
– Нет. А что?
– Ну, тогда, может, вы знаете, есть ли в вашем доме пустующие квартиры?
– Нет. Не думаю. – Она выпустила изо рта кольцо дыма. – А ты не разговаривал с уборщиком?
Я изобразил на лице свою коронную вежливую улыбку:
– Мне гораздо приятнее разговаривать с вами.
Конечно, я не Рональд Колмен, но она, как ни странно, попалась на эту удочку, и на лице ее появилась сладострастная улыбка, отчего сигарета в ее губах чуть приподнялась.
– Я живу здесь уже больше года, ковбой, и за это время никто не въезжал в этот дом.
Я немного подумал над ее словами, потом достал циркуляр и свернул его так, чтобы она видела фотографию Бернис Роджерс.
– Знаете ее?
– Конечно, – ответила она. – Это Бернис Смит. Она живет наверху, в квартире 4-В.
Под звонком как раз в эту квартиру не было имени.
– У нее есть ребенок?
– Да.
– Он совсем малыш?
Вначале она подумала, что это ее я назвал «малышкой», потом поняла, что мне нужно, и сказала:
– А, да. Ему примерно полтора года.
– Какого цвета у него волосы?
– Кажется, светлые.
– А у Бернис?
– Ну, как на этой фотографии. Она брюнетка.
Интересно.
– Если ты ее ищешь, – сказала она, выпустив дым, – то я не уверена, что она сейчас здесь.
– Да?
– Она в отпуске. Уже больше месяца. В квартире сейчас проживает ее брат.
– Спасибо, мисс, – сказал я, положив циркуляр в карман.
– Меня зовут Мари.
– Спасибо, Мари.
– У тебя есть имя, ковбой?
– Нейт, – сказал я.
Ее чувственные губы сложились в улыбку.
– Будь осторожен, Нейт.
Я явно понравился ей. С другой стороны, у меня было чувство, что все, что от меня требуется, – это энергичность. И пять долларов.
Я кивнул ей и стал подниматься по лестнице. Одолев половину пути, я услышал, что она закрыла дверь, и расстегнул пальто. Потом расстегнул пуговицы пиджака и достал из наплечной кобуры пистолет. Я специально заказал свое пальто и костюм в мастерской на Максвелл-стрит, чтобы они хорошо скрывали мой браунинг. Правую руку с пистолетом я спрятал в карман пальто.
И вот я на площадке четвертого этажа перед квартирой 4-В.
Я внимательно посмотрел на дверь, на медные буквы и цифру. Я был один и слегка дрожал; тело наполнилось адреналиновым коктейлем. Может быть, мне подождать, пока подойдет помощь? Или выбить дверь сейчас же? Или постучаться?
Я постучался.
Дверь со скрипом приоткрылась, и на меня с подозрением уставилось грубое, рябое и в то же время красивое лицо женщины.
– Что вам нужно?
Я показал ей свой жетон, но ничего не сказал. Она захлопнула дверь перед моим носом.
Послышался ее испуганный крик:
– Полиция!
Не вынимая руку с пистолетом из пальто, я поднял ногу и ударил эту чертову дверь. Она распахнулась с первой попытки.
Я ворвался в квартиру и увидел, что из-за круглого стола с разложенными на нем картами поспешно поднимаются двое небритых парней с наплечными кобурами, в белых рубашках, с подтяжками и расслабленными на шее галстуками. Оба курили, и комната была наполнена синеватым дымком. Один из парней был страшно худ, с тоненькими усиками и прилизанными, как у Рудольфа Валентине, волосами на затылке. В кобуре у него лежал револьвер. Второй был большим, толстым и неряшливым на вид; перед ним на столе лежал наполовину съеденный бутерброд и стояло несколько бутылок пива. У него тоже был револьвер. Он потянулся за ним, и в этот момент я выстрелил в него дважды. Одна пуля попала в грудь, другая – в голову. Я стрелял прямо через свое чертово пальто. Проклятье!
Женщина завопила. Она стояла в дверях комнаты, которая, как мне показалось, была кухней. Ребенка нигде не было видно.
Тощий перевернул стол и начал палить в меня из-за него. Я нырнул обратно в прихожую и спрятался за стену, а пули его тем временем дырявили деревянную дверь.
– Сдавайся! – крикнул я, прижавшись спиной к стене и чувствуя запах сгоревшего пороха. – Дом окружен. Если хочешь выйти отсюда живым, подними руки, черт возьми!
Стрельба прекратилась.
– Положи свой револьвер на пол и толкни его ко мне в коридор, – сказал я, достав, наконец, свой пистолет из кармана пальто. – Не бросай, а толкни по полу!
После недолгого раздумья парень выполнил мое требование: револьвер довольно сильно стукнулся о плинтус слева от меня, но, к счастью, не выстрелил; из ствола его все еще выходил дым.
– Наконец-то ты образумился, – сказал я, возвращаясь обратно в комнату, но увидел, что выдаю желаемое за действительное.
В одной руке он держал маленького черноволосого ребенка с ангельским личиком, который спал, вероятно, одурманенный наркотиками. Блондинка стояла у стены слева от меня: глаза ее были влажными и округленными, грубое лицо исказилось от страха, одна ее костлявая рука была прижата к щеке. На ней было простое голубое платье, обтягивающее ее фигуру. За ней на стене криво висела мирная гравюра Мэксфилда Парриша.
У тощего были маленькие глаза, но они расширились, обнажив белки, и от этого казались большими. Вид у него был безумный, и казалось, он вполне способен нажать на курок маленького автоматического пистолета, дуло которого упиралось в голову спящего ребенка.
– Дай мне пройти, – сказал он голосом таким же тонким, как его усики.
– Нет, – сказал я. – Положи ребенка.
– Ты смеешься? Он мне еще пригодится. Черт.
– Как тебя зовут?
– Какая тебе разница, коп?
– Как тебя зовут?
– Эдди, – произнесла блондинка, судорожно вздохнув.
Я не знал, ответила ли она на мой вопрос или обратилась к нему. Меня это и не интересовало.
– Положи ребенка, Эдди, и я никому не скажу, что ты брал заложника. Я даже не вспомню, что ты оказывал сопротивление при аресте, свалю все на твоего покойного приятеля. Так что подумай.
– Не смеши меня, – сказал он и рассмеялся. Потом сделал шаг вперед, крепко прижимая к себе крошечного заложника и продолжая держать дуло пистолета у его виска.
Я выстрелил и попал тонкоусому Эдди между глаз.
Это было не так сложно, как может показаться, учитывая, как близко от меня он находился, а вот прыжок, который я сделал, когда он уронил ребенка, был действительно впечатляющим: я поймал спящего ребенка на лету, как первоклассный вратарь.
Я сидел на полу и качал на руках сонного ребенка, все еще держа дымящийся пистолет в одной руке; труп тощего лежал у моих ног, второй труп находился между мной и блондинкой, которая прилипла к стене, словно муха. Я только что убил двух человек и знал, что позднее буду мучиться, но в тот момент чувствовал себя прекрасно.
– Вы... вы убили Эдди, – сказала блондинка. Она качала головой, как бы не желая смириться с реальностью.
– Я не шутил, – сказал я и поднялся на ноги, продолжая качать ребенка.
– Как вы решились так рисковать? Палец его был на курке и...
– Выстрел в голову исключает всякую рефлекторную деятельность, мадам.
– Я... я арестована?
– Вы арестованы.
– По какому обвинению?
– Похищение человека с целью выкупа.
Она вздохнула. Потом кивнула.
– Это ребенок Линдбергов, не так ли?
Она вздернула голову, словно не поняла меня. Не поняла своего господина.
– Ну, не шути со мной, – сказал я. – Разве это не так?
– Мистер, – сказал она. – Это ребенок Хайми Голдберга.
– Хайми Голдберга?
– Это бутлегер из Пеории. У него денег куры не клюют. Мы собирались получить пять тысяч за этого маленького ублюдка.
В этот момент в открытые двери ворвался мой шеф, Лу Сэпперстейн, дюжий лысеющий коп лет сорока. Он снял шляпу и посмотрел на нас из-за очков в проволочной оправе расширенными глазами; снег, словно перхоть, покрывал его пальто. В руке он держал пистолет тридцать восьмого калибра.
– Что, черт возьми, здесь произошло, Нейт?
– Я только что раскрыл дело о похищении сына Хайми Голдберга, – ответил я и подал ему ребенка.
1
Одинокий орел
5 марта – 18 апреля 1932 года
Глава 2
– Я хочу, чтобы ты встретился с одним человеком, – сказал Элиот Несс.
Я устало опустился на жесткий деревянный стул в скромно обставленном опрятном офисе Элиота в Трэнспортейшн Билдинг, что на Диерборн-стрит.
