Арно Делаланд - Десять басен смерти
«Куда же ты меня ведешь? В какое святилище, в какую империю, если не в свою собственную?» – думал он.
Обойдя сфинксов сзади, он пошел вдоль террас по направлению к Зеркальным бассейнам. Эти резервуары продолжали удивительную Зеркальную галерею, олицетворяя глубину души, порог раздумий. Они отражали как движения неба и светил, так и движения сердца. Зеркальные бассейны приглашали на внутреннюю прогулку, призывали вернуться к себе. В этом саду они шепотом звали в вечность, но водные струи напоминали о земном времени и о времени, текущем сквозь путаницу человеческих эмоций. И вдруг Пьетро начал догадываться – он боялся понять, в какое место его столь решительно завлекали.
«…и выйдите через вестибюль со стороны Лабиринта».
Перед тем как войти, он остановился.
Грабы, посаженные в Лабиринте, в высоту достигали более семи метров. В белой сорочке и французской куртке, с волосами, завязанными в узел на затылке, со шпагой и пистолетом на боку, Пьетро стоял как будто на пороге опасного и обманчивого царства, как Улисс на пороге мира, в котором он не мог отличить тень от света.
Именно здесь он когда-то гнался за первым Баснописцем.
Нить Ариадны… ведущая в Лабиринт!
Черная Орхидея положил ладонь на эфес шпаги.
Входит он в ад или в рай?
В садах стояло великое безмолвие.
Мир затаился.
Пьетро медленно переступил порог.
Он углубился в Лабиринт.
Созданный в прошлом веке, этот четырехугольник густого леса, украшенный разноцветными свинцовыми статуями, уже утратил былой блеск. Однако сами его истоки были овеяны поэзией; Лабиринт был детищем Ленотра и Шарля Перро, суперинтенданта королевских строений, тоже сочинителя. Когда-то он рассказал, как Амур, сделав комплимент Аполлону по поводу красоты версальских садов, попросил разрешения обустроить этот боскет. Сам Амур, воплощавший любовь, тоже представлял собой лабиринт, в котором легко было затеряться… Пьетро прищурился. На решетке у входа виднелись изображения Амура, автора нравоучений, державшего в руках нить Ариадны, и Эзопа, автора античных басен. Этот загадочный контраст между стариком Эзопом, уродливым заикой, который мог быть олицетворением мудрости, и молодым красавцем, носителем той же идеи, добавлял лесу пущей таинственности.
На пьедестале Эзопа была выгравирована следующая формула:
Хотел бы научить вас мудростиЯ с помощью родных моих зверей,Что полны ловкости и хитрости, —Портрета нравов ваших нет живей.
А со своего пьедестала ему вторил Амур:
Хочу, чтоб вы любилиИ благонравны были;Лишь дураки не любят —И тем себя погубят.
Пьетро еще раз посмотрел на них.
Тут было еще что-то, что-то другое…
Венецианец закусил губу и двинулся вперед.
Подул холодный ветерок.
Крылатый Амур пальцем указывал на вход в Лабиринт; в другой руке статуя держала нить Ариадны… и еще записку, свернутую трубочкой, которая покачивалась на ветру. Казалось, она поджидала его.
Пьетро подошел поближе. Действительно, это была записочка.
С минуту он рассматривал безмолвное лицо статуи с застывшей загадочной улыбкой.
Затем он вновь посмотрел на записку, трепетавшую между пальцами Амура.
«Игра в прятки продолжается. По крайней мере, я не ошибся… Я оказался там, где ему хотелось».
Он медленно взял записку и развернул ее.
Имею власть я над тобой, и нет моей фантазии пределов,Я сочиню и научу, изобрету, сотку и снова распущу,Как невидимка-ткач, пряду я нить своих рассказов.Я автор, Виравольта!
Тебя могу я потерять, запутать, вновь найти и сбить с пути.В туман тебя я опущу, и извлеку, и снова так же проучу,Ведь Баснописец я, иного не найти,Я страж твой, Виравольта!
Пьетро тряхнул головой и еще раз осмотрел вход в Лабиринт. «Вольно ж ему водить нас за нос. Ну что ж! Войдем и поглядим».
Тут же на его пути попался первый фонтан. В центре бассейна находилась сова, а с обеих сторон от нее две птицы, похожие на аистов; этот искусственный птичник напоминал своего рода водный фейерверк, окруженный проволочной сеткой, похожей на веер из камыша. Это сооружение вызывало в памяти отдаленное воспоминание о знаменитой машине «Басни Эзопа», созданной в свое время Меркаде и Балленом. Весь боскет, казалось, представлял собой книгу басен. У Пьетро пересохло во рту. Он двинулся дальше.
Он шел по Лабиринту. Внутри него на каждом перекрестке находился фонтан. Грабы бросали тень на аллеи, которые пересекались в тридцати девяти местах. У каждого фонтана был особый бассейн, выложенный изящным рокайлем[26] и редкими ракушками; и все были украшены различными фигурами животных, олицетворяющими сюжет какой-либо из сказок Эзопа, в том порядке, который установили Перро и Ленотр.
I. Герцог и птицы
II. Петухи и куропатка
III. Петух и лисица
IV. Петух и бриллиант
V. Повешенный кот и крысы
VI. Орел и лиса
Басни эти были отобраны исключительно по желанию художников, просто потому что они показались им подходящим предлогом для фантазий. Разные фонтаны иллюстрировали изречения, представленные поэтом Исааком де Бенсерадом в виде четверостиший и выгравированные золотыми буквами; в свое время они предназначались для обучения наследника.
Пьетро проскользнул под трельяжную решетку. Вокруг него резвились представители бестиария, переговариваясь внутри непроницаемой зеленой изгороди. Венецианец проходил мимо птиц, обезьян и петухов, мимо курицы и дракона, крысы и лисы, журавля и соловья. Звери подражали людям, чтобы лучше обнажить их характер, их недостатки, их слабости. Они были всего лишь мертвой материей, и все же – вопреки разъедающему их мху и ползающим по ним ящерицам – они были выполнены так, что казались живыми, застывшими в соответствующей их действию позе. Их речь передавали водные струи, испускаемые ими в определенное время и придающие им видимость движения.
Стены зелени никогда не заканчивались свободным пространством.
XXI. Волк и журавль
XXII. Коршун и птицы
XXIII. Обезьяна-Король
XXTV. Лиса и козел
XXV. Совет крыс
XXVI. Обезьяна и кот
XXVII. Лиса и виноград
Пьетро приближался к центру боскета – и все вокруг внезапно стало темным и таинственным, так как он думал о виршах Баснописца. У него было жуткое чувство, что за ним наблюдают и что сам Баснописец направляет течение его жизни. Сам себе он казался лишь куклой, заблудившейся в болезненной фантазии своего врага. А кем он был среди этих зверей? Пьетро Виравольта, Черная Орхидея, персонаж какой-то сказки, какой-то басни? Где его нить Ариадны? Какие трагедии, какие мистерии здесь изображены? Что хотели сказать эти басни, эти существа? Был ли в этом подлинный и окончательный смысл? Разложение? Бег времени? Продвижение к небытию? Баснописец наблюдал за своей пойманной крысой и говорил: «Со мной ты пропадешь». Пьетро углубился в Лабиринт, в узкие грабовые аллеи… Аллеи чар и колдовства.
Да, он был почти у цели, он…
Он застыл.
XXXIV. Лисица и ворона
XXXV. Лебедь и журавль
XXXVI. Волк и голова
XXXVII. Змей и еж
XXXVIII. Утки и маленький спаниель
XXXIX. Выход из лабиринта
Он находился теперь в самом центре Лабиринта, в боскете, называемом Безымянным. К этому зеленому кабинету сходилось пять аллей: приглашение найти в себе стройное целое. Боскет был подобен золотому сечению этой удивительной геометрии, замковому камню свода, точке равновесия, без которой рухнет вся обманчивая структура.
Посреди пятиугольной комнаты на полу его ждала очередная записка, повязанная красной ленточкой.
Дрожа как в лихорадке, Пьетро поднял ее и развернул.
Мою игру ты понял, несомненно.Не счесть фонтанов в Лабиринте,Героев басен в каждом боскете!Те басни могут вдохновитьАгентов тайных погубить.Как фонтан, что бьет среди аллеи,Встала Роза против Орхидеи.В Лабиринте том скрещение путей,Как скрещенье судеб и вестей.Если в сад ко мне придешь —В нем ты смерть свою найдешь!
БаснописецВенецианец отступил на несколько шагов. И вдруг он все понял.
Тридцать девять перекрестков и тридцать девять фонтанов, украшенных тридцатью девятью свинцовыми статуями, расположенные по всему Лабиринту, в совокупности составляли интригу и сложный план Баснописца; боскет Эзопа был предназначен для осмотра в строго определенном порядке. Обходить его надо было не спеша, читая все надписи, чтобы извлечь из них нравоучение. Басня «Волк и Ягненок», найденная на трупе Розетты, «Лисица и Аист» на Ланскене или же «Лягушка и Вол»; не считая уж, Боже милостивый, оставшихся – «Ворона и Лисица», «Лев и Мышь». Баснописец развлекался как садовник или ландшафтный архитектор; он ткал свое полотно, вплетая в него героев и заставляя их фланировать, каждого на свой манер; он черпал вдохновение не только в баснях Лафонтена и старика Эзопа, но и в этом боскете! При помощи зверей Эзоп и Лафонтен потешались над человеческими недостатками, а таинственный Баснописец, в свою очередь, с иронией провозглашал себя их наследником! Разгуливая наобум среди этих легенд, он отбирал те, которые желал использовать для создания своего шедевра, увлекая и Пьетро в лабиринт своих выдумок и проделок.
