Николай Свечин - Дознание в Риге
Свитские помещения находились на четвертом этаже Замка. Надворный советник прошел было туда, но его отправили назад. Оказалось, что из отпуска возвратился генерал-майор Суровцев. Он как раз принимал Таубе в своей квартире. Пришлось искать личные покои начальства. Надворные постройки, отведенные под жилье губернатора, находились при входе в замковый двор, по правую руку. К счастью Лыкова, барон сам вышел ему навстречу. Он был не один. С ним оказались два офицера: штабс-капитан лейб-гвардии Волынского полка и поручик с незнакомой шифровкой на погонах. Офицеры, завидя незнакомца, быстро простились с полковником и удалились, пряча лица. Сыщик усмехнулся и сказал, понизив голос:
– Это не наши помощники побежали? Ты привлек их к операции против «Дюны»? Смешные ребята.
Виктор не принял шутливого тона и ответил серьезно:
– Да, это разведчики. Только они не в Риге будут действовать, а в других местах.
– Опять в Индию засылаете? – шепотом поинтересовался Алексей.
Таубе провел гостя к себе, плотно закрыл дверь и лишь тогда пояснил:
– Началась война между Испанией и Америкой. Нам это интересно. То будет новая война! Быстро меняется оружие, а с ним и тактика. Волынца штабс-капитана Потапова мы посылаем на Филиппины, а поручика Ярославского пехотного полка Едрихина – на Кубу. Для этого им придется формально уйти в отставку. Станут нашими глазами и ушами…[46]
Друзья уселись в кресла. Лыков осмотрел комнату – уютненько.
– Это твой кабинет?
– Да. Есть еще спальня и помещение для денщика.
– Может, Василий нам выпить принесет? В Риге хорошее пиво. Деньги, чур, мои.
Алексей хорошо знал ефрейтора Полудкина, старого денщика барона Таубе. Про деньги он сказал неслучайно. Виктор, хоть и был полковником, укладывался в жалование не без труда. Квартиры в Петербурге уж очень дороги. При всей щепетильности барона он иногда позволял своему богачу приятелю купить что-нибудь эдакое.
– Знаешь, я, наверное, продам оба имения, – заявил Виктор. – И куплю взамен жилье. Надоело скитаться. С апреля домовладелец опять цену повысил, шильник.
– Сколько надеешься выручить?
– Тысяч восемнадцать-двадцать. Хватит устроиться где-нибудь на Выборгской стороне.
Сыщик мотнул головой:
– Не хватит. Тебе же надо пять комнат, а лучше шесть. Вдруг расплодитесь?
Это был второй больной вопрос барона. Лидия Павловна родила дочку с большим трудом. Сказались перенесенные в молодости переживания: два года в одиночке Петербургского домзака[47], ссылка, жизнь в горном ауле. Как врач, баронесса понимала, что следующие роды могут ее убить. Она бы, пожалуй, и рискнула, но шансы ребенка выжить тоже были невелики. Поэтому Виктор молча завидовал на троих лыковских отпрысков. Сейчас он не поддержал тему, ответив:
– Сначала надо продать. Знать бы еще, как это делается…
– В случае если тебе не хватит, я добавлю. Отдавать будешь сто лет. Знай мою доброту, голодранец!
– Спасибо.
Покончив со шкурными делами, друзья перешли к служебным вопросам.
– Ты выяснил, куда летали барановичские голуби номер… – Лыков напряг память, – …семнадцать и девяносто два?
– Да. Один в Данию, на нашу военную станцию. А второй в Вильно, в штаб округа.
Сыщик коротко выругался.
– А ты что выяснил? – спросил разведчик.
– Пока ничего. Только что был у жандармов. Они считают, что «Дюна» – германская лавочка.
– Мы взяли в разработку их директора.
– Карла Наринга?
– Да. По документам он уроженец Касселя. В Ригу приехал шесть лет назад. Беда в том, что никакого Наринга в Касселе сроду не было.
– Резидент?
– Очевидно, да.
– Ну правильно. Ты вон своих офицериков, когда посылаешь шпионить, выводишь предварительно в отставку. Может, и Наринг – бывший офицер, и фамилия у него на самом деле другая.
Тут раздался стук в дверь.
– Во! Полудкин пришел, сейчас мы ему пиво поручим, – обрадовался Алексей.
Но вместо денщика вошел стройный моложавый генерал-майор с Владимиром на шее. Увидев незнакомца, он извинился и хотел тут же выйти, но Таубе остановил его:
– Знакомьтесь: это Владимир Дмитриевич Суровцев. А это Алексей Николаевич Лыков.
Сыщик пожал руку лифляндскому губернатору. Действительно, одного с ним возраста! А уже штаны с лампасом.
Суровцев заговорил о завтрашнем дне. Губернатор собирался ехать в Усть-Двинск поездом. В одном вагоне с ним были приготовлены места Таубе, Лыкову и его начальнику Зволянскому. Сергей Эрастович ожидался на вокзале через три часа. Алексей должен был встретить его и отвезти в свою гостиницу. Но Суровцев решил иначе: директору Департамента полиции тоже отвели комнаты в свитских помещениях. Это снимало с сыщика лишние хлопоты и делало приезжего гостем начальника губернии. Зволянский имел слабость к жестам такого рода, наверняка ему понравится переночевать в Замке. Ну и Алексею легче…
Затем военные заговорили о важных вопросах. Оба окончили Николаевскую академию Генерального штаба. Все ее выпускники сведущи в вопросах разведки, их учат этому специально. Лыков знал, что его друг занимается реформой секретных служб. Как сыщик готовил создание всероссийского сыска, так Таубе думал над учреждением военной контрразведки. Ее до сих пор не было в империи, а необходимость уже давно назрела. Защитой страны от шпионажа занимался ОКЖ при содействии Департамента полиции. И там и там смотрели на эту задачу как на второстепенную. Политический сыск отнимал все силы и средства. На местах специалистов по контршпионажу вообще не было. Между тем война не за горами.
Генерал, полковник и надворный советник проговорили долго. Алексей объяснил начальнику губернии ситуацию с убийством старшего Титуса. Гибель его как-то связана с открытой резидентурой. Рассказывать об этом сыскной полиции нельзя, а рижане отказываются помогать приезжему найти злодеев. Как бы заставить их сотрудничать?
Суровцев вызвал к телефону Войтова и приказал ему немедленно явиться вместе с Кнаутом. Те прибыли и увидели Лыкова распивающим чаи в компании с губернатором. Владимир Дмитриевич был краток:
– До моего сведения дошло, что вы и ваши подчиненные отказываете надворному советнику Лыкову в поиске убийц брата его управляющего – Титуса Язепа Францева. Так?
Полицейские молча ждали продолжения. Удивительно, но они не испугались такого начала.
– Почему не помогаете?
Кнаут смело взял слово:
– Господин Лыков прислан сюда для постановки дела об атлетической подготовке городовых. Здесь мы, конечно, окажем ему полное содействие. Но поиск убийц местного мошенника… Он никак не относится до его командировки. Мы ведем это дело в числе прочих. Пока убийцы не разысканы. Лыков только мешает нам, лезет куда не следует. Вот снова спугнул бандитов Московского форштадта. Теперь вам нажаловался. Непорядочно! Он полицейский, я полицейский… Я знаю Ригу, а он нет. И почему надворный советник решил, что сделает мое дело лучше меня?
– Что скажет полицмейстер? – спросил губернатор.
– Присоединяюсь к словам пристава. У рижской полиции и без того дел хватает. Сыскному отделению скоро исполнится двадцать пять лет! Одно из старейших в империи. Учить нас не следует, сами с усами…
Лыков не удержался и сказал:
– Предлагаю пари. Если я найду убийцу без помощи этих двух профессионалов, они свои усы сбривают. Приказом по полиции. А то «сами с усами». Пусть ходят бритые.
Рижане переглянулись, и Кнаут ответил:
– Согласен! А если господин приезжий специалист сядет в лужу, что тогда?
Однако губернатор прекратил этот бессмысленный разговор:
– Никакого пари я не потерплю, оно вредит делу. А дело у вас всех одно: правопорядок. Приказываю держать надворного советника Лыкова в курсе дознания. Передать ему все сведения, которыми располагаете. Ясно?
– Слушаемся, – ответили рижане.
– Свободны!
Как только дверь за ними закрылась, Алексей проворчал:
– Попробовали бы так ответить подчиненные губернатору Нижнего Новгорода или Воронежа…
– Тут не Воронеж, – оборвал его Суровцев. – Они не понимают, почему должны помогать вам. А сказать правду нельзя, выдадим секретную операцию. Вот и выходит то, что выходит. По закону, содействовать в частном дознании полиции запрещено. И Войтов с Кнаутом правы, что спорят со мной.
– Ладно, – вздохнул сыщик. – От такой беседы, вы уж меня простите, Владимир Дмитриевич, пользы не будет никакой. Тот же саботаж и останется.
Генерал лишь молча развел руками.
– Я сам найду негодяев. Точнее, мы с Яковом Францевичем. И утрем нос вашим здешним путилиным. Ишь, с усами они… Но держать пари против вас я, конечно, не помышляю. Просто беру на себя обязательство при свидетеле. Виктор, напомни мне потом мои слова!
