Господин следователь. Книга 3 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич
Во дворе, в сарайчике, сложены раскладные кровати. Возьмете одну для кухарки. Она вполне может ночевать на кухне. Матрас, одеяло и подушка в чулане. Но их обязательно следует просушить. Положите сверху на печку, потом перевернете.
Кухарке полагается являться к хозяевам со своим постельным бельем, но, скорее всего, у девки его нет. Поэтому, возьмите постельное белье в мой спальне, в нижнем ящике комода. Именно в нижнем, потому что там лежит чистое постельное белье для квартирантов.
Огромное спасибо Вам за совет касательно библиотеки и занятий по «внеклассному чтению». Похвастаюсь, что, пребывая у своих родственников, я уже начала комплектовать библиотеку школы. Получилось не так и много, но и немало. Сорок книг! Если добавлю книги, хранящиеся в моем доме, получится почти сотня.
Засим — с огромным уважением Наталья Никифоровна, пока еще Селиванова.
p.s.
Возможно, прозвучит глупо и пафосно — но хочу сказать, что в моем лице Вы всегда найдете надежного друга, на которого сможете положиться в трудную минуту.
Н.'
Что ж, все по делу. Переживает за меня, чтобы дом не спалил. Пожалуй, письмо нужно оставить как пособие по домоводству. Вернее — инструкция для начинающего «слуговладельца».
Что ж, Наташа, то есть, Наталья Никифоровна, дай Бог тебе счастья. Не хотелось бы, чтобы потребовалась твоя помощь.
Снизу приписка, написанная, судя по корявому почерку, мужчиной. Кем же еще, как не будущим счастливым мужем?
'Дорогой Иван Александрович.
Жаль, что мы не пили с Вами на брудершафт, а иначе обратился бы к Вам на ты.
Еще раз огромное спасибо за все, что Вы для меня сделали. Все мои обязательства остаются в силе. Более того, с этим письмом я высылаю вам пятьдесят рублей — четверть моего долга. Оказалось, мне полагаются кое-какие выплаты по наследству. Я бы с удовольствием вернул Вам весь долг, но предстоят некоторые перестановки в доме. Кроме того — опять пришлось потратить собственные деньги на школу. Наталья Никифоровна сказала, что это вы подали ей прекрасную идею — завести в школе библиотеку и ей самой стать библиотекарем.
Мы нашли место под библиотеку, переоборудовав один из классов. Но ставить переборки, заказывать книжные шкафы — опять траты.
Я с удовольствием пригласил бы Вас на свадьбу, сделал шафером, но Наталья Никифоровна уверяет, что Вы этого не желаете.
Не обращайте внимания на ее слова о пожаре, о кукареканье. Моя невеста так шутит. Я сам, некогда, когда впервые топил печь, едва не устроил пожар.
Ваш преданный друг — Петр Литтенбрант'.
Понятно, откуда деньги. Не бог весть какая сумма, но денежки припрячу.
Ребята молодцы, заняты делом. Вон, я еще книг привез, пополню фонды. И подарки на свадьбу отдам, когда приедут. Побегу на службу, а вечером нужно к Леночке.
Горничная, открывшая дверь, посмотрела на меня, потом хихикнула.
— И? — поинтересовался я, показывая, что надо бы отойти в сторону и меня пропустить.
— Пускать вас не велено, — еще раз хихикнула горничная.
— Кем не велено? — озадаченно хмыкнул я.
— Барыня не велела, Анна Николаевна, — сообщила служанка. Сдвинувшись в сторону, сказала: — А барышня велела впустить. Но я должна барыню слушать. — Вздохнув, сказала. — Может, меня из-за вас и уволят… Ну ладно, проходите, пусть увольняют. Вы — молодец, Иван Александрович! Как же нашей барышне повезло! Снимайте шинель, калоши. Только предупреждаю — барыня сильно барышню ругает. Второй час ругает. Нет, третий, но с перерывами.
Так и не поняв — почему я молодец и отчего горничная решила рискнуть местом, разделся и, как разведчик в тылу врага, осторожно подошел к дверям гостиной, припал к косяку и посмотрел — что же там происходит?.
Анна Николаевна, сестрица статского советника Бравлина бегала по гостиной, ругалась (не матерно, но довольно-таки выразительно), разводила руками и ахала. Дескать — как это так? Не в родительском доме? Без папеньки с маменькой? В гимназии?
Моя невеста сидела на диване смирненько, но, вроде бы, не сильно пугалась нотациям тетушки. Кивала и, время от времени выставляла пальчик, любуясь колечком.
Воспользовавшись моментом, пока тетушка отвернется, прошел в гостиную и уселся рядом с Леночкой. А та, словно этого и ждала, сразу же обняла меня.
Мы с Леночкой сидели на диванчике, аки два голубка. Невеста (теперь уже совершенно официальная!), прижималась ко мне, украдкой чмокала в щечку.
Наконец, тетушка бегать устала и плюхнулась рядом с племянницей.
— Так что я твоему отцу-то скажу? — устало спросила она. — Глазом моргнуть не успели, а девчонка уже сосватана. Ладно, пусть без родителей предложение сделали, при тетке. Но ведь до чего додумались? В гимназии, у всех на виду!
Как по мне — неплохо получилось. Только гимназисток жалко. Обзавидуются, каждая станет мечтать о своем принце.
— Ну вот, а вы откуда взялись? — вытаращилась на меня тетушка. — Велела же не впускать.
Потом только безнадежно махнула рукой.
— Валите все на меня, — предложил я. — Родителям Леночки скажете — дескать, явился Чернавский прямо в гимназию, с колечком, предложение сделал. А что взять с Леночки? Молоденькая, не устояла, колечко взяла.
— Ну не отказываться же от предложения из-за такой ерунды, как гимназия? — хихикнула Леночка, уткнувшись носиком мне в плечо. — Тем более, что папенька Ване свататься разрешил.
— Да-да, разрешил, — поддакнул и я.
— Разрешил, не спорю, — буркнула тетушка. — Но он, когда вам официально разрешил прийти? В июне, правильно? А ты, Иван? — перешла тетушка на ты. — Январь у нас, да еще и в гимназию пришел. Где это видано, чтобы гимназисткам предложение делали прямо в гимназии?
Леночка обняла тетушку за плечи, потерлась подбородком о ее плечо.
— Так теть Аня, — сказала кареглазка. — Чего уж теперь ругаться-то? Напиши папеньке, как оно есть. А я маменьке напишу. Попрошу прощения. И Ваня пусть им напишет.
Тетушка прижав племянницу к себе, вздохнула:
— Хитрюга ты… Понятно, что теперь ничего другого не остается. А если родители прикажут помолвку расторгнуть? Скажут — мол, раз не благословили, то обручение не считается?
— Придется мне Ленку украсть, — сообщил я. — Ленусь, если я стану тебя воровать, украдешься? Ускачем куда-нибудь.
— Украдусь, — твердо заявила Леночка. — С тобой, куда угодно поскачем.
— Ну и куда вы поскачете? — насмешливо поинтересовалась тетушка.
— В тундру умчу, —заявил я.
— Куда? — слегка обалдела Анна Николаевна.
— В тундру, к белым медведям, — хмыкнул я. — Лен, в тундру со мной поедешь?
— Поеду! — храбро ответила кареглазка. — Построим там дом из снега, научимся пироги из ягеля печь. Оленей наловим, станем их доить. Ваня, ты доить умеешь? Нет? Жаль. Ладно, сама научусь. Всех подою. И оленей, и медведиц.
Тетушка переводила взгляд с племянницы на ее жениха. Видимо, размышляла — который спятил?
И тут на меня накатило. Вспомнив песню, которую очень любил напевать мой отец, запел:
— Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам,
Белой шкурою медвежьей брошу их к твоим ногам.
По хрустящему морозу поспешим на край земли
И среди сугробов дымных затеряемся в дали.
Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним
И отчаянно ворвемся прямо в снежную зарю.
Ты узнаешь, что напрасно называют север крайним,
Ты увидишь, он бескрайний, я тебе его дарю.
Спел хуже, чем «Самоцветы», да и без музыки, но тетушка была убита наповал.
— Н-ну, господин следователь… Не в суд бы тебе, то есть вам, на службу идти, а в артисты. Может, в Большой театр бы приняли.
— Если со службы выгонят, подамся в артисты. А Леночка станет аккомпаниатором. Как сбежим, то поставим в тундре рояль, Леночка станет играть, а я петь. Придумаем концертную программу для оленей и для белых медведей.
