Диана Стаккарт - Королевский гамбит
Я почувствовала себя оскорбленной тем, что меня так бесцеремонно выпроваживают накануне, возможно, величайшего открытия. Однако я поспешно покинула комнату, чтобы он не передумал и не продержал у себя всю ночь, излагая различные версии. Скорее всего, он не заснет до рассвета, пытаясь найти разгадку; и он будет еще настойчивей, ведь миновал уже второй день, а ему так и не удалось пока ответить на вопрос своего покровителя. Моро не слыл терпеливым человеком, и он, несомненно, вскоре потребует у Леонардо отчета по делу его убитого двоюродного брата. И если убийца к тому времени не будет найден, терпение герцога может лопнуть. Пугающая перспектива!
Главная мастерская располагалась всего в нескольких шагах, и я проскользнула через боковую дверь, чтобы не привлекать к себе внимания. Остальные подмастерья, покончив с дневной работой, собрались, как обычно, отдохнуть под лампой. Константин дружески кивнул мне головой, но большинство юношей не заметили моего возвращения либо едва взглянули на меня.
Только Томмазо в полной мере уделил мне все свое внимание, оторвавшись от костей и проводив меня злобным взглядом, когда я шла к своему месту у очага. Я сделала вид, что не замечаю его сердитого взора, вновь вопрошая себя, чем же я заслужила его гнев. Решив не обращать на его поведение внимания, я уселась на грубый камень и сунула руку в кошель за записной книжкой.
Только тут я поняла, что все еще держу шахматную королеву. Я виновато раскрыла ладонь и посмотрела на белую фигуру. Поскольку учитель чуть не выбросил меня из своих покоев, я подумала, что он вряд ли обрадуется моему возвращению, даже если уже и увидел, что я случайно унесла одну из улик. Если она ему понадобится до утра, ему известно, где искать меня; в противном случае она спокойно пролежит у меня до следующего дня.
— Что же это, подарок великого Леонардо?
Вздрогнув, я подняла голову и увидела перед собой Томмазо, который, упершись кулаками в бока, с презрительной улыбкой, придававшей его крупным чертам жестокое выражение, смотрел на меня.
Я тут же сжала фигуру пальцами и одарила этого коренастого юношу таким же пренебрежительным взглядом.
— Хоть это и не твое дело, она принадлежит одному из знакомых разносчиков. Он попросил меня, пока его не будет, подержать ее у себя.
Объяснение, хоть и недалекое от истины, не успокоило Томмазо. Он наклонился ниже (я почувствовала запах лука, напоминавшего об ужине) и сказал:
— По-моему, ты врешь. Думаю, учитель подарил ее тебе. Посмотрим же, во сколько он ценит тебя.
И прежде чем я успела сообразить, он схватил меня за кисть рукой, а другой принялся разжимать пальцы, пытаясь вырвать у меня фигуру.
Я вскочила на ноги и, пытаясь избавиться от его хватки, свободной рукой стиснула его пальцы, хоть и могла упасть.
— Пусти меня! — крикнула я, сознавая, что уступаю ему, но решив не сдаваться ему. Когда он пропустил мои слова мимо ушей, я удвоила свои усилия и, перейдя к более решительным действиям, ударила его прямо по голени.
Томмазо вскрикнул, но не пошел на попятный, и я почувствовала, что моя хватка начала слабеть. Наша ссора вновь привлекла внимание товарищей. Перестав болтать и бросив азартные игры, они гурьбой бросились к нам.
— Ударь его, ударь, — хором кричали они, хотя кого они поощряли — его или меня, — я не понимала. И их вопли перекрывал голос Константина, требовавшего прекратить драку. Я бы с радостью послушалась, ведь напала не я, но я боялась того, что случится, если Томмазо удастся вырвать у меня шахматную фигуру.
Вдруг он отпустил руку и, развернувшись, нанес мне удар в челюсть. Я тут же рухнула на колени. Быстро замигала, пошатнулась, пытаясь избавиться от черной пелены, вдруг окутавшей мои глаза. Словно в тумане, я слышала насмешки в свой адрес и сознавала, что юноша одержал надо мной верх в схватке за шахматную королеву.
Меня обуял гнев. Все еще испытывая головокружение, я бросилась вперед и, когда он отступал, триумфально держа в руке украденную фигуру, схватила его за колени. Хоть я и весила не так уж много, он зашатался и рухнул лицом вниз. Впрочем, мое торжество длилось всего лишь мгновение. Сразу после шумного падения моего противника раздался безошибочный треск бьющегося камня, когда королева, вылетев у него из руки, упала недалеко от нас.
Этот негромкий звук и мой испуганный вздох заставили остальных подмастерьев умолкнуть. Они отпрянули от нас на почтительное расстояние, только Паоло и Давид помогли подняться пошатывающемуся Томмазо, а Константин — мне.
— А ну-ка все возвращайтесь к своим костям либо отправляйтесь по койкам, — прорычал он, затем, повернувшись ко мне, спросил: — Дино, ты в порядке? Вот удар так удар.
— В порядке, — слабо ответила я. Хоть у меня по-прежнему гудело в голове, это было сущим пустяком по сравнению с разбитой шахматной королевой. Как я сообщу учителю о том, что она разбилась? И, если эта фигура была действительно ключом к тайне, какую роль сыграет ее утрата в раскрытии убийства графа?
К этому времени ученики разбрелись и спокойно занимались тем, чем и раньше. Все, кроме Томмазо. Он сидел за одним из верстаков, приложив окровавленную тряпицу ко рту. Я была слишком подавлена, чтобы сочувствовать ему, ведь он был сам виноват в том, что ему досталось, да к тому же, возможно, уничтожил ценный предмет.
Еще раз заверив Константина, что со мной все в порядке, я взяла свечу и отправилась на поиски шахматной королевы. Может быть, мне повезет, и причиненный ей ущерб окажется ничтожен, и мне удастся, по крайней мере, собрать ее из кусочков.
Опустив свечу, я осматривала темный угол мастерской, где, насколько я могла судить, упала фигура. Наконец при слабом свете свечи сверкнуло что-то белое. Обрадовавшись, я залезла под стол и увидела верхнюю половинку фигурки, казавшейся, за исключением отсутствующей части, целой. Но где же остальное? Я продолжила поиски, неуклюже держа свечу в одной руке, разбитую фигуру в другой и ползя по неровному полу.
— Вот здесь, Дино, позволь мне помочь тебе.
Приглушенный голос принадлежал не кому иному, как Томмазо. По-прежнему прижимая тряпку ко рту, он присел на корточки рядом со мной и уставился на шахматную фигуру в моей руке.
— На сколько кусков разбилась? — поинтересовался он.
Я метнула на него подозрительный взгляд, не веря перемене в его поведении. С виноватым видом Томмазо продолжил:
— Я хотел не разбивать ее, а просто посмотреть. Может быть, нам удастся починить ее, если найдем все кусочки.
— Может быть, — коротко ответила я, не склонная к прошению. Передвигаясь вперед на коленях, я водила свечой туда и сюда, стремясь упорядочить поиск. Томмазо медленно полз рядом со мной, тяжело дыша из-за распухших губ. Через несколько минут, когда, казалось, наши поиски не увенчаются успехом, он неожиданно воскликнул:
— Гляди, вон второй кусок.
Протянув свечу в указанном направлении, я заметила слабый блеск под полкой. Я улеглась на пол и просунула руку под грубую доску с десятками давно забытых форм. Впрочем, дотянуться я не могла, сколько бы не вытягивала пальцы.
— Позволь мне. У меня руки длиннее, — предложил Томмазо. Не дожидаясь ответа, он лег возле меня и сунул руку под полку. Спустя мгновение он вновь сидел, держа в руке вторую половинку шахматной фигуры. Я тоже уселась и подняла свечу, чтобы лучше разглядеть нашу находку.
Он поднес к пламени вторую половину королевы. При ее виде я с облегчением вздохнула. Видимо, удача была на моей стороне, и фигура разбилась всего на две части. Пожалуй, ее удастся в конце концов починить.
Томмазо, однако, нахмурился — насколько ему позволяли распухшие вдвое обычного размера губы — и покачал головой.
— По-моему, фигура цела, — заявил он и провел пальцем по ее краю. — Смотри, какой гладкий и ровный разрыв, образующий своего рода край. И погляди, видишь, она полая. Думаю, она и состояла из двух половинок.
Нахмурившись, я поднесла свою половинку к пламени свечи. Теперь стало ясно, что разрыв был действительно очень ровным, настолько ровным, что это не могло быть случайностью.
— Пожалуй, ты прав, — сказала я и протянула ее Томмазо.
Он осторожно соединил нижнюю часть с верхней. К моему изумлению, между ними не осталось зазора. Ухмыляясь, юноша вручил мне починенную королеву, и я внимательно осмотрела ее. Зазор между половинками был почти незаметен, и казалось, что фигура цельная.
— Это же просто чудо, — воскликнула я с довольной улыбкой. — Я-то боялась, что ее не удастся восстановить. Спасибо.
— Тебе бы не следовало благодарить меня. Ведь это я уронил ее, помнишь, — Томмазо с мрачным видом уставился на собственные руки. — Я не хотел разбивать ее. Просто подумал… То есть удивился, почему…
— Удивился, почему учитель сделал подарок мне, а не тебе, — закончила я за него. — Я же сказал тебе, что фигура не моя и он не дарил ее мне. Он просто показал ее, чтобы я подумал, что это такое. Утром я должен ему вернуть ее.
