Алексей Фомичев - Сам без оружия
Щепкин испытывал те же сомнения, хотя Зинштейн не был похож на растяпу. Но ведь он будет не один, а как там у других с понятием времени — неизвестно.
— Подождем, — ответил он и посмотрел на часы на стене.
Ровно в два часа дня состав подогнали к перрону. Пассажиры потянулись к вагонам, носильщики поволокли их багаж. Поднялся обычный в таких случаях гвалт. Впрочем, у вагонов первого класса было тихо и спокойно. Несколько мужчин в дорогих костюмах, две женщины средних лет, молодая парочка — явно дворяне, — они чинно подходили к проводнику, тот встречал их поклоном, брал билеты, вежливо называл номера купе и так же с поклоном указывал на тамбур. Слуги — опрятно одетые, солидные — заносили багаж.
— Мы после? — спросил Щепкина Белкин.
— Подождем японцев. А садиться будем вместе со съемочной группой.
В этот момент к ним подбежал одетый в штатское агент полиции.
— Японцы прибыли, — коротко доложил он. — Следуют через вокзал.
Капитан кивком поблагодарил агента, и тот исчез.
— Четырнадцать ноль семь, — обернулся на часы Белкин. — Не очень-то и спешили.
— А вот и они! — хмыкнул Гоглидзе. — Легки на помине.
Столь фривольный тон адресовался появившимся на перроне японцам. Впереди шли двое — средних лет мужчина в дорогом костюме и молодой человек лет тридцати с черной повязкой на левом глазу.
— Хиро Идзуми собственной персоной, — негромко произнес Щепкин. — Вальяжный тип. И его секретарь Иоши Кинджиро.
— Йоши? — уточнил Белкин. — Глаз он случаем не под Мукденом потерял?
Щепкин не ответил, продолжал следить за японцами.
— Честный мальчик Нэо Горо. Советник по культуре.
Среднего роста, плотный, с бритой головой японец спокойно шел за Кинджиро.
— А при чем тут честный мальчик? — не поняла Диана.
— Имя его так переводится — «честный мальчик». А вот и Хэчиро Касуми и Ючи Кихо. Я так полагаю, охрана Идзуми. Они же — силовая группа. Если и впрямь японцы выкрали документы, то вот эти двое.
— Там же вроде один был? — нахмурился Белкин.
— Может, и один. А может, второго не заметили. Приметные ребятки.
Офицеры внимательно разглядывали японцев сквозь стекло, оценивая их как людей и как противников.
— У двух последних здорово набиты костяшки пальцев, — заметил Белкин. — Карате занимались?
— Может быть, — кивнул Щепкин.
— Они все тренированы, — высказался Гоглидзе. — Походка, жесты — все отработано. Только вот насколько готовы к контакту?!
— Готовы, — вдруг подала голос Диана. — Идзуми не знаю, но у остальных оружие под одеждой.
— Да, есть, — согласился капитан. — Что вполне понятно.
— Серьезные ребятки. Если дойдет до дела — работать придется всерьез. — Гоглидзе утратил обычную веселость и смотрел на японцев как-то недовольно.
В поезд японцы садиться не спешили, стояли у дверей тамбура и о чем-то говорили. Их багаж — десятка полтора чемоданов, сумок, саквояжей — грузили в вагон.
— По сторонам зыркают, — усмехнулся Белкин. — Ждут погоню. И видок у этого Идзуми нерадостный. Может, понимает, что натворил?
— Понимает или нет — не важно! — громко произнес Гоглидзе. — А вот где наш режиссер новоявленный и его люди — вот вопрос. Я что-то на…
Шум и оживление у дверей вокзала заставили ротмистра замолчать и удивленно замереть на месте. На звук обернулись Белкин и Щепкин и даже невозмутимая Диана.
На перрон высыпала большая толпа гомонящих людей. Здесь были и мужчины и женщины, причем только молодые, разодетые по последней моде. Звучали выкрики, смех. Последними шли носильщики, груженные сверх меры.
Возглавляли эту колонну трое мужчин. В центре шел Зинштейн собственной персоной, справа здоровенный парень в дорогом костюме, а слева седой мужчина средних лет в смокинге. Все трое были навеселе, в руках седого открытая бутылка шампанского.
Следом шли две молоденькие девушки и какой-то парень в очках. За ними еще двое мужчин и три девушки.
Зинштейн вдруг встал, поднял руку и хорошо поставленным голосом прокричал:
— Давайте все ко мне! Все ко мне! Будем… ик! загружаться в вагоны! Этот поезд… этот проводник в будущее понесет нас…
— Серджио, давай выпьем! — перебил его седой мужчина, протягивая Зинштейну бутылку.
Тот оттолкнул руку седого.
— Я же говорил, это моветон! Пить шампанское из горла могут только… нувориши и… подлецы! И то по утрам!
— Челаэк! Бокалы! — рявкнул седой, глядя на носильщика.
Тот привез тележку с багажом и теперь ждал указаний.
— Перестаньте, Мишель! Мы не в «Кюба»! Это пошло! А где?.. — он завертел головой.
— Дамы! Милые! Давайте сюда! — не унимался седой. — Надо достойно проводить нашего Серджио! Великого… в будущем… мастера! И…
— Прошу, Мишель! — поморщился Зинштейн. — Право слово, ты набрался! Господи, где же Василий…
— Кажется, наш выход, — тихо сказал Белкин, глядя на компанию. — Командир?
Щепкин смотрел мимо Зинштейна на японцев. Те наблюдали за весельем русских с вежливыми улыбочками на губах, но капитан отлично знал, что на самом деле они в душе смеются, видя такой балаган. Однако удивления не выказывают.
Ай да Зинштейн, ай да сукин сын! Вот уж выход так выход! Маскировка что надо. Но теперь пора эту компанию разбивать, нужных сажать в вагоны, ненужных оставлять здесь.
— Диана, Георгий — со мной. Григорий — на тебе багаж. И следи за японцами. Как они отреагируют на наше появление… Пошли.
Зинштейн увидел Щепкина, когда тот подошел уже почти вплотную. Развел руками, заулыбался.
— Василий Сергеевич, ну наконец-то! Я уж волноваться начал. Мишель! — Это уже своему товарищу, который опять начал шуметь и звать девушек. — Господа и дамы, позвольте представить — наш добрый гений, покровитель, меценат Василий Сергеевич…
— Рад видеть вас, Сергей Михайлович, — перебил его Щепкин. — Вижу, проводы вы отметили как надо!
Седой вдруг успокоился, внимательно посмотрел на Щепкина, отрывисто мотнул головой.
— Безмерно счастлив познакомиться! Михаил Аристархович Лукомский! Критик, литератор!
Он протянул Щепкину руку, с чувством пожал ее и вскинул голову.
— Рад, что и в такие трудные для отечества времена не перевелись еще широкие душой и открытые сердцем люди, способные пожертвовать искусству толику своих средств! Это замечательно, это прекрасно!..
— Мишель! — опять остановил его Зинштейн. — Угомонись! Василий Сергеевич, позвольте вам представить… я сделал все возможное, чтобы собрать наиболее достойных… так сказать… Григорий Скорин — художник!
Зинштейн повернулся к здоровенному парню, что стоял рядом и со скромной улыбкой смотрел на Лукомского и на Щепкина.
Капитан вежливо кивнул художнику, отметив его богатырскую стать и неожиданно серьезный взгляд. Лицо у него несколько напряженное, но вполне приличное.
Зинштейн указал на молоденькую хорошенькую девушку, смело рассматривающую капитана.
— Мария Плавская. Актриса. Начинающая, но подающая большие надежды. Виолетта Мармина — гример.
Чуть постарше, симпатичная, но немного скованная.
— Ольга Ванина, костюмер.
Кукольное личико, веселые глаза, светлые волосы — ангелочек во плоти. И всего лишь костюмер? Или пока костюмер?
Дальше пошли мужчины.
— Витольд Смардаш, актер.
Рослый видный мужчина, ровесник Щепкина, с роскошными усами и демоническим взглядом. Одет броско, но не очень дорого.
— А это мой помощник — Леонид Бровников.
Этот парень похож на Белкина, только пожиже фигурой. И глаза карие.
— Всех, кого смог найти, уговорить и собрать! — Зинштейн явно гордился собой. — И поверьте — эти люди смогут создать шедевр! Вместе со мной!
— И за это надо выпить! — провозгласил Лукомский, размахивая пустой уже бутылкой.
— А-а… — Щепкин повел взглядом на остальных.
— Это наши друзья! Пришли проводить нас в далекий путь, пожелать нам удачи!
Судя по помаде на воротнике рубашки, Зинштейну желали удачи очень уж рьяно. Кто-то из этих милых молоденьких девчушек. А то и две сразу.
Щепкин скосил глаза на японцев — те уже садились в вагон и на шумную компанию внимания не обращали. И то хорошо.
Капитан взял Зинштейна за локоть, отвел на два шага в сторону.
— Пусть ваши люди занимают места, Сергей Михайлович. Вот Георгий Дмитриевич поможет. Кстати, позвольте представить — тот самый человек, который может достать все. Директор!
Зинштейн с чувством потряс руку Гоглидзе, восхищенно посмотрел на него и замахал руками:
— Друзья, друзья — по вагонам! Пора в путь!
— В вагон, — уточнил Гоглидзе. — Прошу за мной, господа… и прекрасные дамы!
Представительная внешность ротмистра произвела впечатление на девушек. Они смотрели на него во все глаза. Мужчины отреагировали спокойнее, но послушно пошли за ротмистром. Гоглидзе утащил за собой и Лукомского, который все требовал шампанского и дал знак носильщикам везти багаж.
