Ледяной ветер Суоми - Свечин Николай
Внизу у заливчика, удобного для причаливания, тек ручей с чистой водой. А сверху к нему вела утоптанная тропа. Возле самого ручья Насников обнаружил тщательно затоптанный пепел от папирос и указал на него поручику. Тот опустился на колени, понюхал и сказал:
– Германские. У финнов они слабее, а русские пахнут не так грубо.
Пришлось вынуть револьверы и говорить вполголоса. Офицеры двинулись по тропе на вершину скалы.
Остров Лонгхольм входил в архипелаг Корпо. Тот насчитывал более пяти тысяч островов и островков, большинство из которых представляли собой торчащие из воды скалы. Но эта скала была особенной. Высокий утес круто обрывался к западу и был густо укрыт соснами. Невдалеке лежал остров Люм с постом службы связи и радиостанцией флота. Люм прикрывал фарватеры для военных кораблей на пути из Або в Оланд. А Лонгхольм, расположенный в стороне, вроде бы не представлял особого интереса. Однако, поднявшись до половины скалы, контрразведчики поразились. Уже отсюда были видны все окрестности на много миль вокруг. И фарватер на Або, и лоцманская станция на острове Чиллинге, и пост острова Люм, и острова Бьёркё и Нэтэ, фланкирующие секретные фарватеры. В бинокль можно было разглядеть, как боты лоцманской и маячной службы занимаются обвехованием банки. Местных лоцманов выгнали, чтобы они не передавали карты германским агентам. Власти заменили финнов на русских и успокоились. И что? Посади наверху своего наблюдателя, и узнаешь все секреты. Как могли оставить без надзора такой удобный пункт?
Офицеры карабкались наверх и переговаривались шепотом. Оба были возмущены допущенным легкомыслием. Коронный ленсман прихода Корпо послал в штаб корпуса три донесения о подозрительной пропаже овец на Лонгхольме. Бывший прапорщик упраздненных финляндских войск проявил служебное рвение во вред своему народу – а штабисты Двадцать второго корпуса над ним посмеялись. Абоские шхеры – стратегически важный район. Если немцы решат высадить десант, то здесь самое удобное место. Военные фарватеры, по которым безопасно могут пройти даже линейные корабли, – большая военная тайна. Их регулярно проверяют – не появились ли новые камни или мели. В случае войны створные знаки снимут, и противник не сможет ими воспользоваться. А тут идеальный наблюдательный пункт.
Самодуров подлил масла в огонь:
– Пеленгатор Ренгартена показывает, что отсюда идут частые выходы в эфир. Точное место он указать не может, увы. Но радиотелеграфист Выборгской крепостной станции Савченко изобрел собственный аппарат для пеленгования. Если нацелить два его аппарата крест-накрест, то они укажут местонахождение вражеской рации. Я подал рапорт по команде с просьбой прислать сюда Савченко с его приборами, но начальство тянет время.
– Если мы сейчас поднимемся на самую вершину, нас могут встретить свинцом, – заговорил о другом Насников. – Зря мы не взяли с собой матросов.
– А, была не была, – отмахнулся поручик. – Стрелять в русских офицеров – висельное дело. Не думаю, что германские шпионы на это решатся. Бежать им некуда, кругом море. Сколько их может быть? Двое, максимум трое. Сдадутся как миленькие.
И они полезли дальше. Через полчаса контрразведчики поднялись на вершину. Макушка скалы оказалась расчищенной от сосен, спиленные стволы лежали тут же. Они укрывали выдолбленное в скале логово со следами пребывания людей. Пустые консервные банки, окурки, клочья немецкой газеты… Невдалеке нашлось что-то вроде отхожего места.
Осмотр вершины убедительно доказал, что тут находился не только наблюдательный пункт, но и радиостанция. Она была спешно снята. Второпях шпионы забыли колено складной мачты, топор и рулон медной проволоки.
Штабс-капитан укладывал находки в заплечный мешок, когда его окликнул поручик:
– Олег Геннадьевич, смотрите!
Он указывал на кучу окурков возле ямы. Один из них дымился.
– За мной, – приказал Насников. – Они не могли далеко уйти!
Офицеры обежали макушку и обнаружили вторую тропу, которая уходила вниз по западному склону. С револьверами наготове они стали спускаться. Из-под сапог покатились к морю камни, и оттуда послышалось приглушенное «Доннерветтер!». Контрразведчики поднажали, но, когда оказались уже около воды, грянул выстрел. Пуля выщербила валун рядом с Самодуровым.
– У них винтовка, – присел тот, хватая ртом воздух. – Зря мы не взяли матросов.
– Как быть, Лактион Тертиевич? Может, вы подержите тропу под прицелом, а я обойду сбоку?
– Что вы сделаете со своим наганом против «маузера»?[43] Они вас не подпустят, прикончат на расстоянии.
– Предложите другой вариант, – огрызнулся штабс-капитан.
Поручик приподнялся над выступом и сразу нырнул обратно. И вовремя – еще одна пуля просвистела над их головами.
– Бесполезно. У них там подводная лодка.
– Как лодка?
Насников отодвинулся далеко в сторону и тоже высунулся. Он увидел серый корпус подводной лодки в ста саженях от уреза воды. К ней быстро приближалась шлюпка с тремя пассажирами. Один сидел лицом к берегу и держал его на прицеле. Шансов остановить шпионов не было никаких…
Спустя пять часов контрразведчики пили чай на посту Второй минной дивизии и рассуждали. Самодуров говорил:
– Рядом с Лонгхольмом лежат два острова: Лэмпершэ и Гюльтэ. Они обитаемые, но живут там местные лоцманы. Бывшие. Те самые, которые уволились со службы, когда ее передали в подчинение русским властям. Они все поголовно ненавидят имперскую власть и охотно помогут германским шпионам. Наверняка местные знали о радистах. И не только знали, но и помогали, укрывали. Удивительно, что коронный ленсман сообщил о пропаже овец русскому командованию. Если бы он промолчал, мы бы так и не узнали о наблюдательном пункте на Лонгхольме. Но, полагаю, ленсман же и предупредил немцев. Уж больно вовремя к ним приплыла подводная лодка, ее явно вызвали по рации. И нашим, и вашим…
– Для работы искрового телеграфа нужна динамо-машина, – напомнил штабс-капитан. – Где они ее взяли? Привезли с собой?
– Да. Сейчас есть переносные.
– Почему пеленгатор не выдал местоположение вражеской станции раньше?
Поручик пояснил:
– Радиотелеграфисты засекли сигналы как раз при помощи пеленгатора Ренгартена. Но сочли, что это наша станция с острова Люм. Она неподалеку, легко ошибиться.
На этих словах раздался телефонный звонок. Самодуров снял трубку, выслушал сообщение и поднялся:
– Поехали в приход Паргас. Это в пятнадцати верстах отсюда.
– А что там случилось?
– В кофейню зашел незнакомый человек и расплатился золотой двадцаткой. Хозяин сроду не видал такой крупной монеты и вызвал констебля. Мужчину арестовали. Нашли пистолет «манлихер» и блокнот с шифром. Он пробирался в Гангё!
– Хотел сесть там на германский пароход, – подхватил Насников. – Едем!
Однако они опоздали. Когда офицеры примчались в Паргас на военном моторе, пленника уже и след простыл. Констебль с виноватым видом пояснил, что тот выломал решетку на окне и сбежал, пока полицейский отвлекся на случившееся неподалеку происшествие. Но осмотр окна показал, что рама с решеткой были выломаны с улицы, а не изнутри. Видимо, сепаратисты решили спасти германского агента, но в спешке не продумали свои показания.
Штабс-капитан Насников арестовал констебля и доставил в Гельсингфорс. А что толку? Было уже поздно – вражеский радиотелеграфист исчез.
Глава 10
Тупик
Наступил октябрь. Алексей Николаевич прижился в Гельсингфорсе. По утрам он ходил к «ковшу» у Торговой площади, смотрел, как рыбаки продают только что пойманный улов, и нюхал невыносимо резкий рыбный запах. В обед ел гороховый суп с сосисками или сливочный с лососем. Полюбил гречневые оладьи. Изучил все виды салаки. Сплавал на пароходе на острова. И даже посетил тюремный музей на Поясной, в губернской тюрьме, и музей под открытым небом на Фёлисэне с его коллекциями родиноведения.
