Енё Рейто - Белокурый циклон
— Откуда вы знаете об этом наследстве?
— Можете презирать меня, мисс Вестон, но я подслушивал.
— А теперь? Теперь, когда вам все известно, когда вы знаете, что я разыскиваю стоящую целое состояние драгоценность, когда вы знаете, что меня преследуют, вы намерены шантажировать меня?
— Будем говорить откровенно? Подумывал и об этом, но, знаете, как-то не идет. Перед вами, мисс Вестон, я чувствую себя вроде как первоклассником перед тетей учительницей. Судя по всему, я слишком уважаю вас, и это чувство лишает меня решительности как раз в те моменты, когда следовало бы действовать. Я хотел бы принять участие в вашей игре, но я не шантажирую. Если вы прогоните меня, я уйду.
— В полицию, чтобы донести на меня, — насмешливо проговорила Эвелин.
— Мисс Вестон! — самолюбиво ответил Эдди, так покраснев, что сразу было видно, какой это все-таки еще большой ребенок. — Вы несправедливы ко мне. Я человек легкомысленный, люблю деньги и способен на всякое, но сокровище это я и вправду хотел найти только для того, чтобы принести его вам и попросить вашей руки.
Эвелин засмеялась.
— Ладно, Эдди. Серьезным человеком вы, похоже, никогда не станете. Вечный фантаст и сумасброд. Я готова принять вашу помощь. Мне и впрямь до сих пор было очень одиноко… не было никого рядом.
— Главным образом потому, — объяснил профессор Рансингу, — что мой халат слишком привлекал внимание и мне приходилось прятаться на заднем сиденье…
— Теперь это уже не повторится. Больше вам пускаться в путь из-за меня не придется.
— Мисс Вестон… я уже не раз слышал это… Могу лишь повторить, что все мы в руке божьей…
— И тем не менее, заверяю вас, что не угрожаю и никогда больше не буду угрожать вашему покою.
«Какая красивая женщина, — подумал Баннистер, — только невозможно предсказать, когда она неожиданно превратится в бушующий ураган».
— Я вернулась, потому что мы снова поменялись сумками. Я случайно забрала ваш несчастный несессер. Не беспокойтесь — я только приоткрыла вашу святыню и сразу же вновь захлопнула ее. Вот он, сэр, чтоб ему провалиться! — Эвелин так швырнула сумку, что лезвия и квасцы заплясали в брюхе Будды. — И отдайте, пожалуйста, мою сумочку. После этого мы с Эдди удалимся и никогда больше не станем тревожить вас.
— Любопытно, что на Кингс-роуд соседи зовут друг друга по имени, как до сих пор в Англии было принято лишь между родственниками или по-настоящему близкими друзьями…
С этими словами профессор подошел к каминной полке и взял оттуда сумочку.
— Но это же моя сумка… Вы не напутали, мисс Вестон? — Инстинктивным движением профессор открыл сумочку.
Три головы с приоткрытыми ртами склонились над сумкой, три сердца застучали сильнее в наступившей на мгновенье тишине.
На самом верху лежал оранжевый конверт с пятью печатями на нем.
Эвелин шагнула наконец решительно к сумочке, но Баннистер уже захлопнул ее и положил сверху руку, словно огромный ленивый лев, охраняющий свою часть добычи. Съест он ее, может быть, только позже, но трогать, тем не менее, не позволит никому.
— Верните, пожалуйста, мою… сумочку, — нервно проговорила девушка.
— Сумочку вы, разумеется, можете взять, но конверт я вам, увы, отдать не могу. До сих пор я старался убедить себя, что все происходящее не касается меня. Сейчас, однако, дело обстоит так, что конверт должен попасть к вам и к тем, на кого вы работаете, через мои руки. Это сделало бы из меня такого же шпиона, как, скажем, Мата Хари…
Эвелин задумалась. Действительно, до сих пор профессор играл в этом деле лишь пассивную роль. Отдав конверт, лорд Баннистер, однако, превратится в прямого соучастника! А ведь это серьезный претендент на Нобелевскую премию, всемирно известный ученый и, что даже еще более существенно в данном случае, образцовый джентльмен!
— Вы видите, мисс Вестон, что требуете от меня невозможного, если хотите, чтобы я передал вам этот конверт. Обещаю, однако, дать вам время скрыться и только после этого передать этот документ властям.
Рансинг поглаживал горлышко бутылки, явно ожидая лишь кивка Эвелин, чтобы запустить ею в голову профессора и тем закончить этот неприятный разговор. Эвелин, однако, знака не подавала.
Она размышляла. Баннистер озабоченно смотрел на нее. Наконец девушка, задумчиво глядя на лорда, проговорила:
— Вы не слишком устали, чтобы проделать довольно долгий путь на спине верблюда?
— Так я и знал… — устало вздохнул профессор.
Первый, слабый еще порыв циклона уже ударил ему по нервам. Снова в дорогу! Боги бросили жребий, и вихрь судьбы вновь, вопреки всему, подхватил всемирно известного, но беззащитного исследователя сонной болезни.
— Вы ведь хотите передать конверт властям, не так ли?
— Да, но я предпочитаю попасть к ним пешком, а не верхом на верблюде. С недавнего времени я испытываю — не знаю, справедливо ли, — болезненную неприязнь к любому транспорту…
— Если вы собираетесь сделать это здесь, в Марокко, то мы пойдем в полицию вместе с вами. Не думаю, однако, что истинный английский джентльмен, гуманист и интеллектуал сможет отказать в помощи, когда речь идет о беззащитной женщине и чести оклеветанного человека.
— На этих же основаниях я уже — один раз во фраке, а другой раз в халате, — исколесил половину Европы.
— Сейчас речь идет всего лишь о соседнем оазисе.
— Сейчас да. Но после того, как мы отправимся в путь, вполне может оказаться, что остановиться мы при всем желании не сумеем до самого Кейптауна. Не говоря уже о том, что верблюд не автомобиль и если в нем не будет хватать пары частей, мы так и останемся в пустыне.
— Не надо насмешек! Можете, если хотите, прихватить с собой надежный конвой для охраны. Нам надо попасть в оазис Марбук. Это всего два дня пути на верблюде. Документ можете оставить у себя и выпустить из рук только в том случае, если вы убедитесь, что он попадет именно туда, куда следует. Поступив иначе, вы ради комфорта и безопасности пожертвуете благосостоянием бедной семьи, честью невинно страдающего человека, всем, что мне пришлось уже перенести.
Смерч начал уже затягивать профессора в свою воронку, делая бесполезным всякое сопротивление.
— Но чем вы все это можете доказать?
— Большую часть могу засвидетельствовать я, — сказал Эдди.
— А остальное я сейчас вам объясню. Дело в том, что…
— Погодите! — перебил профессор. — Не надо. После всего того, что писалось в газетах, чем меньше я буду осведомлен, тем, пожалуй, будет лучше. В данный момент моя роль в этом деле сводится к следующему: вы передали мне этот конверт, попросив передать его властям не здесь, а в оазисе Марбук, и я готов выполнить вашу просьбу. Лучше, если мы на этом и остановимся. У меня, во всяком случае, совесть будет спокойнее. Вы, словно вихрь, увлекаете меня с такой силой, что я, к величайшему своему прискорбию, даже не пытаюсь противоречить. Предупреждаю, однако, что дальше за Сахарой расположено Бельгийское Конго, и туда я ни ради наследства, ни для спасения чьей-либо чести, ни потому, что вас преследуют, отправляться не намерен. Дальше Сахары ни шагу ногой!
Эвелин грустно взглянула на профессора.
— Вы в этом уверены, сэр?
Решимость профессора несколько поколебалась.
— Во всяком случае… вы должны будете обосновать… — начал он неуверенно, — но, даже если мы и заедем, скажем, в Конго, то уж никак не до Кейптауна… и вообще… Короче говоря, я не возражаю, поехали!…
…Профессор сидел на верблюде с таким суровым видом, словно руководил карательной экспедицией. Еще больше портило ему настроение то, что кишевшие в шерсти верблюда насекомые, судя по всему, жаждали проанализировать состав крови известного исследователя сонной болезни. Он сидел на верблюде, покачиваясь в такт его шагам, и с горечью размышлял о том, что ради гуманизма и спасения чьей-то там чести он все едет и едет, едет и страдает. Впрочем, фактически положение вещей выглядит, пожалуй, гораздо проще.
Он — пусть немного напыщенно, но, в общем-то, повинуясь вечному закону тяготения к прекрасному полу — последовал, без всякого смысла и цели, за красивой женщиной в Сахару. Просто, поскольку он ученый и лорд, его поступок, ничем по сути дела не отличающийся от стандартного набора выходок влюбленных, требует более сложного и не столь унизительного объяснения.
— Рег-лакк! Рег-лакк!
Перешедший на рысь верблюд повернул голову и так ткнул лорда в грудь, что у того на миг перехватило дыхание.
— Рег-лакк! Рег-лакк!
Профессор потерял очки, но даже не попытался остановиться. С момента отъезда из Парижа больше было потеряно.
После того как верблюд еще пару раз толкнул его в грудь, профессор выпрямился в седле и от этого сразу почувствовал себя сильнее и значительнее.
— Рег-лакк! Рег-лакк!
К чести профессора надо сказать, что Рансинг, несмотря на свой жеребячий возраст, гораздо хуже справлялся с тяготами путешествия. До него скоро дошло, что верблюдов не зря называют кораблями пустыни, поскольку вскоре у него появились явные симптомы морской болезни. От пыли нещадно щипало в глазах, и по временам ему казалось, что больше он не выдержит и минуты.
