Брэд Гигли - День лжецаря
Между ними повисло тягостное молчание. Затем Симеркет решительно поднялся на ноги.
— В таком случае, — сказал он как можно увереннее, — нам ничего не остается, кроме как найти принцессу.
Шепак горько усмехнулся:
— Ты думаешь, тебе это удастся?
— Почему бы и нет? Она исчезла одновременно с моей женой и в том же месте. — Симеркет оглянулся, обозревая руины поместья. — Если я могу найти одну женщину, то наверняка смогу найти и вторую.
Прежде чем они ушли, Симеркет в последний раз исследовал все вокруг. Действительно, эламцы очистили место от всех вещественных доказательств. Когда он поделился своим наблюдением с Шепаком, полковник ответил, что вообще здесь мало что можно было обнаружить; налетчики уничтожили все следы нападения, постаравшись не оставить ничего, что могло бы указать на них. Это само по себе было странно.
Однако Симеркет кое-что все же заметил — в стволе упавшего кедра. Он не увидел этого раньше, в первый осмотр, ибо ствол кедра был тогда в тени. Теперь же, когда появилось солнце, в его лучах он смог обнаружить стрелу, слегка обуглившуюся, но в целом неповрежденную. Она глубоко вонзилась в ствол дерева. Симеркет потянул ее, чтобы вытащить, но она не поддалась.
— Шепак, сюда! — позвал он.
Эламец поспешил к нему. Симеркет указал на стрелу. Шепак подцепил ее мечом, а Симеркет поймал — стрела упала ему в руки.
— Странная штука, — пожал плечами Шепак. — Не помню, чтобы раньше видел такие!
— А я видел, — заявил Симеркет. — Смотри, она не из дерева! Из тростника. Точнее, из папируса — высушенного и смазанного смолой. Взгляни сюда — это синайская медь. А перья — серые, с белыми кончиками, — держу пари, это перья фиванского гуся!
Он с грустью посмотрел на Шепака:
— Стрела сделана в Египте.
Солнце уже стояло в зените, когда Симеркет и Шепак пустились в обратный путь. Шепак говорил с Симеркетом холодно и односложно. Стрела! Дело рук египтян. Случайное ли это совпадение, что египтянин принялся расследовать убийство эламского принца и принцессы? Что ему надо? Обнаружить свидетельство участия в убийстве египтян? Это попахивало соучастием. Следует пересмотреть союз с Симеркетом, думал Шепак.
Они ехали быстро и молча. Оба стремились добраться до места до темноты. Даже Шепак почувствовал облегчение, когда они достигли ворот Иштар.
У дверей гостиницы Бел-Мардука Симеркет отдал вожжи Шепаку. Они односложно договорились встретиться на следующее утро, чтобы определить дальнейший ход действий. Симеркет оставил стрелу для сохранности у полковника, попросив его спрятать ее и никому не говорить о ее существовании; он не хотел, чтобы их единственная находка таинственным образом исчезла в гостинице из его мешка.
Однако едва он собрался войти в дверь, как увидел своих соглядатаев — они сигнализировали ему с другой стороны улицы. Ему не терпелось погрузить натруженный зад в холодную ванну, но он заставил себя сделать несколько шагов и подошел к ним.
Соглядатаи смотрели на него с затаенной печалью.
— Добрый вечер, господин, — сказал толстяк грустным голосом, слегка кивнув.
— Что ты такой мрачный? — спросил Симеркет. — И выглядишь так, будто только что похоронил мать.
— Наша мать здорова, слава богам, — вступил худой, и Симеркет впервые осознал, что они, оказывается, братья. — Мы разочарованы, поскольку теперь, когда ты нашел свою жену, ты скоро покинешь Вавилон.
Симеркет был сражен.
— Что вы хотите сказать, говоря, что я нашел свою жену?
— Мы знаем о красивой госпоже, которую ты прячешь в египетском храме, господин!
— Она не моя жена.
Соглядатаи переглянулись.
— Мы слышали это от нее самой!
— Но она не… — забормотал Симеркет и прикусил язык. Возможно, Анеку все же считала, что если будет раскрыта правда, ее заставят вернуться в храм Иштар, который она покинула обманом. Ну что ж, подумал Симеркет, если ей поможет это притворство, вреда от этого никакого.
— Могу заверить вас в том, что у меня еще есть дела в Вавилоне.
— Но если это так, почему эламцы больше не требуют от нас следить за тобой? Надо тебе сказать, нас уволили со службы.
Значит, эламцы перестали за ним шпионить. Почему? Скорее всего потому, что он поехал в эламский гарнизон, чтобы проконсультироваться с полковником Шепаком, о чем быстро сообщили во дворец.
— Если ничего не изменилось, господин, — продолжал толстый, — то, поскольку ты собираешься остаться здесь, мы бы очень хотели продолжить быть у тебя на службе.
Симеркет хмыкнул.
— Почему я должен платить вам за то, чтобы вы не шпионили за мной, когда за мной больше не следят?
— Ты нуждаешься в нашей помощи, господин.
— Вовсе нет!
— В Вавилоне сейчас неспокойно…
Симеркет пожал плечами:
— Возможно. Но вы больше не получите от меня золота.
Обе Темные Головы понурились. Соглядатаи молчали.
Все еще посмеиваясь про себя, Симеркет вошел в гостиничный двор. Возле конюшен толпились эламские стражники в блестящих доспехах. Как странно — по сигналу священников Бел-Мардука один из них поприветствовал его, когда он стал спускаться по наружной лестнице в свою комнату.
— Господин Симеркет? — окликнул его стражник. Симеркет в растерянности кивнул.
— Царь Кутир просит вас посетить его во дворце.
— Кутир? Сейчас?
Стражник скрестил на груди руки и величественно кивнул.
— Но я… я не одет для дворца, как видишь. И не принял ванну.
— Все, что нужно, вам будет предоставлено по прибытии, господин!
Симеркет понял, что не может больше откладывать встречу с последним правителем Вавилона. Тем не менее он настоял на том, чтобы зайти за эмблемой фараона. В первый раз за все время он надел ее на шею. На пыльной дорожной одежде ее сверкающее великолепие выглядело особенно нарядно. Сокол с распростертыми крыльями из чеканного золота свисал с ожерелья в форме слезинок. На лбу сокола сиял глаз Хора, самый мощный из египетских амулетов от сглаза.
На Пути процессий его ожидали носилки с дюжиной носильщиков. Пока его несли наверх, все глазели на него. Симеркету стало не по себе. По крайней мере вот-вот стемнеет, подумал он.
— Господин Симеркет! — донесся до него голос из темного торгового ларька.
Какой-то человек робко помахал ему оттуда рукой. Приглядевшись, Симеркет с удивлением обнаружил, что это тот самый человек, что разговаривал с Мардуком на площади больных.
— Остановитесь! — закричал Симеркет эламским охранникам. Они проигнорировали его. Путаясь в вавилонских выражениях, он закричал: — Остановитесь! Опустите меня на землю! Я должен поговорить с этим человеком!
Эламский охранник запротестовал:
— Господин, я напоминаю вам, что царя…
— …нельзя заставлять ждать! Я согласен, — перебил его Симеркет. — Только один момент, капитан, чтобы поговорить с моим другом. — При виде агрессивного выражения лица солдата Симеркет сделал свой голос ледяным. — Или я должен буду пожаловаться царю на неуважение, проявляемое к Египту?
Эламец неохотно сделал жест носильщикам, и те опустили носилки. Симеркет соскочил на землю и стремительно подошел к месту, где его ждал человек.
— Я вижу, вид твоей кожи намного улучшился! — воскликнул Симеркет, приблизившись. И в самом деле, лицо у мужчины было гладким, словно он никогда не страдал кожным недугом.
— Я пользовался чистой водой, как сказал, господин. Ее действие и впрямь чудесное!
— Откуда ты знал, что я проеду этой дорогой?
— Мне сказали, чтобы я встретил тебя здесь и передал тебе сообщение.
— От кого?
— Этого я не могу сказать, господин.
Симеркет всмотрелся в его лицо, стараясь понять, не скрывает ли он чего-нибудь за подобострастной манерой. Но выражение лица мужчины оставалось вежливым и вполне невинным.
— Так о чем же сообщение?
Человек набрал в легкие воздуха и произнес:
— Замечено, что ты ходишь в гарнизон эламцев, господин. Тебя настоятельно просят в будущем избегать этого места.
— Почему?
— В послании больше ничего не говорится, господин. — Человек переступил с ноги на ногу. — Но кое-что мне хотелось бы узнать самому…
Симеркет кивнул.
— Откуда ты знал, что сама по себе вода способна излечить мою кожу?
Симеркет рассмеялся.
— Ты думаешь, что я не могу отличить старый трюк нищего, когда вижу его перед собой? Чтобы выглядеть страшнее прокаженного, достаточно приклеить к физиономии с помощью меда заплесневевший хлеб.
Медленная улыбка расплылась по лицу вавилонянина.
— Ты первый, кто обнаружил это, господин.
Симеркет подмигнул ему, и он исчез в глубине ларька. Симеркет вернулся к своим носилкам, и носильщики подхватили носилки на плечи. Весь короткий путь до дворца он размышлял об услышанном. Почему он должен избегать эламского гарнизона? Его предупреждали или ему угрожали? И кто передал сообщение? И еще: почему явно здоровый человек проводит время среди больных?
