Рафаэль Абалос - Гримпоу и перстень тамплиера
— Вы говорили, что участвовали в восьмом крестовом походе, их ведь столько было? — поинтересовался Гримпоу.
— Мусульмане никогда не прекращали преследовать христиан и нападать на наши крепости в Святой Земле. Необходимо было приструнить их, и со всей Европы собирались славные рыцари. Почти два века кровопролитной и нескончаемой борьбы, — проговорил брат Ринальдо с грустью в голосе.
— Поэтому вы убивали женщин и детей, отрубали им головы? — спросил Гримпоу.
Он понимал, что несправедлив к своему наставнику, но без этого было не обойтись: юноша хотел, чтобы старик подтвердил те видения, которые нахлынули на него, когда он взял в руки меч в подземной келье.
Лицо брата Ринальдо приобрело скорбное выражение.
— Откуда тебе знать? — прошептал старик: губы его дрожали, он словно увидел перед собой дьявола.
— Кенсе отвел меня в подземную келью и показал ваши меч и наряды. Когда я взял меч в руки, то увидел будто воочию эту бойню так же отчетливо, как сейчас вижу вас.
Старый монах тяжело вздохнул.
— Я отвечу на твой вопрос, если ты пообещаешь быть со мной столь же откровенным.
— Так будет правильно, — согласился Гримпоу.
Минута прошла в молчании и показалась обоим вечностью.
— В те времена я был убежден, что заслужу пропуск в рай, убивая этих невинных, беззащитных созданий, ибо следую воле Бога, пожелавшего покончить с неверными, пусть это всего лишь женщины и дети. — Старик был явно удручен воспоминаниями.
— Вы были настолько слепы, чтобы поверить в подобное? — упрекнул его Гримпоу.
— От фанатизма может помутиться сознание самого разумного человека. Поверь, я сполна заплатил за свои ошибки.
Этого объяснения было достаточно, чтобы юноша узнал все, что хотел.
— Ваша очередь спрашивать.
Брат Ринальдо прокашлялся и уже более твердым голосом спросил:
— Ты помогал брату Асбену превращать металлы чистое золото? — Старец смотрел Гримпоу в глаза, будто проверяя, насколько юноша искренен.
— Да, — просто ответил Гримпоу, надеясь, что библиотекарь удовлетворится этим кратким ответом.
— Ты сводишь брата Асбена с ума. Он как увидел в своем дистилляторе кусочек золота, посчитал, что нашел правильную формулу алхимического превращения, и теперь в отчаянии ходит по лаборатории, пытаясь восстановить ее, и все без толку! Как тебе это удалось?
Гримпоу хотел скрыть, что воспользовался камнем погибшего рыцаря, но ведь он поклялся говорить откровенно. Так что он вытащил камень из льняного мешочка на шее и показал брату Ринальдо, который зачарованно смотрел на него, как будто ему показывали какую-нибудь святую реликвию из Веракруса.
— Я положил этот камень в священную воду, которую брат Асбен сотворил в дистилляторе.
— Ты позволишь посмотреть? — попросил брат Ринальдо, протягивая руку.
Гримпоу предложил ему взять камень: мол, у вас он будет в большей безопасности; но библиотекарь лишь поднес камень к глазам и прошептал:
— Так вот в чем дело.
— Что вы хотите сказать?
— Этот минерал, несомненно, — самый настоящий философский камень, о котором гласят предания. Он один способен превратить свинец в золото, а невежу — в мудреца, — благоговейно прошептал монах. — Где ты его взял? Он был у тамплиера?
— Да, рыцарь, которого мы с Дурлибом нашли на снегу, сжимал этот камень в руке, — ответил юноша. — Дурлиб думал, что это обычный амулет, и отдал его мне, дескать, теперь этот камень навеки связан с моей судьбой.
— И он не ошибся. Дурлиб очень быстро убедился в том, что у него другая судьба, потому и оставил тебя в аббатстве. Теперь ты знаешь все, чему я мог тебя научить, и я не сомневаюсь, что в своем юном возрасте ты умнее многих мудрецов, которых я видел за свою долгую жизнь. Возможно, пришло тебе время предпринять путешествие в Страсбург: может быть, ты найдешь там того Аидора Бильбикума, о котором говорится в послании. Может, он сумеет помочь и откроет секрет мудрецов, ведь твой камень наверняка с ним связан.
— Иногда мне кажется, что это камень подталкивает меня уйти из аббатства, — сказал Гримпоу.
— Если ты уйдешь из аббатства и будешь поступать так, как велит твое сердце, препятствия, которые встретятся тебе на пути, лишь закалят твой дух. А вот если ты останешься и будешь делать то, чего тебе не хочется, тебя ждет провал. Выбор за тобой. Я соглашусь с любым твоим решением.
Когда Ринальдо Метц сообщил брату Бразгдо, что Гримпоу решил покинуть обитель, повар опечалился, как в тот вечер, когда узнал, что настоятеля убили.
— Я думал, Гримпоу останется у нас послушником и вскоре примет обет. Такой умный парень мог бы стать настоятелем, епископом, а не исключено, что и папой.
— Твоя забота о Гримпоу весьма похвальна, но этому юноше судьба уготовила столь важную миссию, что ты не можешь себе и представить. Гримпоу многое узнал о великих загадках, восходящих к началу времен, и о тех, что еще предстоит раскрыть. Его судьба там, за звездами.
— Что ты хочешь сказать? — недоуменно спросил повар.
— Не задавай мне вопросов, на которые я не могу дать ответа. Ломай голову хоть сотню бессонных ночей, все равно поймешь не многое.
— Я и не понимаю, Ринальдо, — повторил брат Бразгдо.
— Эта тайна, доведись тебе ее узнать, отравила бы твою жизнь. И в неведении есть благо. Забудь все, что слышал.
После долгих тоскливых дождливых дней и весенних бурь в аббатство прибыл одинокий всадник с лицом искателя приключений. Он прискакал на прекрасном черном жеребце, чья шерсть блестела, как поверхность озера, освещаемая полной луной. Осторожным, неуклюжим шагом за ним плелся мул, нагруженный мешками и дорожными сумками, а сверху были прикреплены старые доспехи. В отличие от большинства паломников, приходивших с севера, этот прибыл с юга.
Гримпоу вышел на рассвете охотиться на кроликов, вооружившись луком, и увидел, как всадник поднимается по тропинке. Не испугавшись, юноша побежал ему навстречу и забрался на скалу, выводившую к дороге. Всадник был молод и крепок телом; когда он говорил или улыбался, на правой его щеке появлялась ямочка. Одежда его была потрепана, но что-то сразу выдавало в нем безземельного рыцаря, охочего до сражений. С пояса свисал длинный меч с золотой рукоятью, а на муле Гримпоу заметил попону с гербом, говорившем о благородном происхождении: солнце на голубом фоне и полная луна на черном. Юноше вспомнилось стихотворение, которое однажды прочитал в лаборатории брат Асбена во время одного из опытов по превращению свинца в золото.
За Луной ходило СолнцеИ в любви ей признавалось:«Ах, краса небес ночная,Ты внемли моим страданьям.Очарованный тобою,И смеюсь, и горько плачу.Снизойди ко мне, молю я,Ты любовью не бросайся».А Луна в ответ: «Увы мне!Круглый год по небосводуОт тебя обречена яУбегать, и так — вовеки».
Поднявшись наверх, всадник придержал коня и, уставившись на лук в руках Гримпоу, спросил:
— Ты кого-нибудь поймал, мальчик?
— Нет, я не видел ни одного кролика. Наверно, они все утонули из-за дождей в последние дни, — ответил Гримпоу.
— Ты уверен, что знаешь, как обращаться с луком? — спросил рыцарь, по его губам скользнула улыбка.
Гримпоу молча достал стрелу из колчана за спиной, наложил на тетиву и прицелился в фиолетовый цветок, колыхавшийся на ветру примерно в шестидесяти шагах. Он натянул тетиву и отпустил, стрела просвистела в воздухе и перебила стебель цветка, словно лезвием незримого ножа.
— Неплохо, — одобрил рыцарь. — Внизу я только что видел косулю. Возможно, если поищешь вон в тех зарослях, ты сможешь поймать ее. — И он указал в сторону долины.
— Если вы не против, я лучше побегу в аббатство и доложу настоятелю о вашем прибытии.
— Ты живешь в аббатстве Бринкдум?
— Всего несколько месяцев. Я пришел сюда в начале прошлой зимы.
— Как тебя зовут?
— Гримпоу, я из деревни Обернальт. А вы кто?
— Меня зовут Сальетти, Сальетти де Эсталья.
Орел пролетел над елями, широко расправив крылья. В его клюве трепыхался заяц.
— Вы итальянец?
— Именно.
— В аббатстве живет слепой столетний монах, родившийся в Александрии, из итальянского графства Пьемонт. Его зовут Уберто, — сказал Гримпоу.
— Я слышал о нем и о его алхимических теориях, — ответил всадник, натягивая поводья: его конь беспокойно перебирал копытами.
— Вы алхимик? — с интересом спросил Гримпоу.
— Нет, но мой отец увлекался алхимией и иногда рассказывал мне о монахах, искавших секрет философского камня. Уберто Александрийский был очень знаменит в свое время.
