Рафаэль Абалос - Гримпоу и перстень тамплиера

Рафаэль Абалос

Гримпоу и перстень тамплиера

Константино Бертоло — без тени сомнения.

Мы живем в удивительном мире. Нам хочется понять то, что мы видим вокруг, и спросить: каково происхождение Вселенной? Какое место в ней занимаем мы, и откуда мы и она — все это взялось?

Часть I

Аббатство Бринкдум

Труп на снегу

Из-за тумана он не мог ничего разглядеть дальше собственных ног на снежном покрове, устилавшем горы. Поэтому Гримпоу и не заметил трупа, пока не споткнулся о него и не упал ничком на землю. Только тогда, заметив роковую находку, он с ужасом посмотрел на лицо спокойно лежавшего, будто дремлющего покойника. Движимый страхом, Гримпоу тут же вскочил и со всех ног побежал к хижине, выпуская пар изо рта, как олень, преследуемый стаей голодных волков.

— Зачем так ломиться? — спросил Дурлиб, открыв дверь, в которую Гримпоу колотил как сумасшедший.

— Тут… неподалеку… труп какого-то мужчины! — выдохнул Гримпоу дрожащим голосом, указывая на заснеженный еловый лес, расстилавшийся у него за спиной.

Дурлиб побледнел.

— Ты уверен? — настороженно спросил он.

Гримпоу лишь кивнул в знак подтверждения и принялся сбрасывать на пенек кроликов, не сумевших увернуться от его стрел у ледяных водопадов долины.

— Подожди минутку, я схожу за мечом, — сказал Дурлиб.

Он вошел в хижину, взял свою меховую накидку и прицепил к поясу длинный меч, который всегда вешал у дверей.

— Пойдем, Гримпоу, отведи меня туда, где ты нашел этого человека.

И оба они отправились на поиски трупа неизвестного рыцаря, призраками растворяясь в тумане.

Гримпоу шел быстро, держа в левой руке лук с полным колчаном стрел за спиной, готовый в любую минуту пустить оружие в дело. Стук сердца отдавался в груд и барабанной дробью, взгляд был устремлен на оставшиеся после его пробежки до хижины следы на снегу. Те были отчетливыми и глубокими, так что ошибиться было невозможно. Требовалось лишь придерживаться той же дороги через овраги и бурелом, и труп будто все еще пребывающего во сне человека, лежавшего на снегу, снова должен быть оказаться перед глазами.

— Вон он! — вскрикнул Гримпоу, различив силуэт человеческого тела, наполовину засыпанного снегом.

Дурлиб остановился рядом.

— Стой здесь и не приближайся, пока я не разрешу, — велел он.

Труп лежал на боку, устремив взгляд в облачное небо: казалось, последним его желанием перед тем, как встретить смерть, было проститься со звездами. На вид мертвецу было лет шестьдесят, а судя по одежде и плащу из плотного сукна за спиной, не приходилось сомневаться в его благородном происхождении. Дурлиб не торопясь подошел, встал на колени перед погибшим рыцарем и закрыл ему глаза. Кожа покойного имела синеватый оттенок, с длинных волос, седых бровей и бороды свисали крошечные ледяные сталактиты, а на иссохших губах, казалось, вырисовывалось подобие улыбки.

— Он умер от холода, — сказал Дурлиб, внимательно осмотрев тело. — Я не вижу ни одной раны, вряд ли его убили. Скорее всего, он отстал от кавалькады и заблудился вчера ночью среди тумана. Холод проник в вены и остудил его кровь. Несмотря на свою несчастную смерть, думаю, он умирал тихо, — добавил вор.

И в этот миг Дурлиб обратил внимание на левую руку покойника: она была плотно сжата в кулак, как будто он держал в ней некую ценную вещь, с которой не пожелал расстаться даже в последние минуты жизни. Дурлиб взял окоченевшую руку и стал разжимать палец за пальцем, пока не показался отшлифованный круглый камень размером с миндальный орех. Он был странного цвета, который так просто не определить, и, казалось, менял оттенки, когда его вертели в руках.

— Что там такое? — спросил Гримпоу, сгорая от любопытства.

— Иди сюда, — сказал Дурлиб.

Когда Гримпоу подошел и начал всматриваться в лицо покойника, ему снова почудилось, что тот похож на спящего человека. «Возможно, смерть — всего лишь вечный безмятежный сон», — подумал юноша. Но тут он заметил камешек в руке у Дурлиба и спросил:

— Что это?

— Может быть, этот камень служил бедняге амулетом, и он взял его в руку незадолго до смерти, понимая, что пришло время отдать Богу душу, — сказал Дурлиб, бросив Гримпоу камешек. — Возьми себе. Теперь с этим камнем связана твоя судьба, — загадочно добавил он.

Гримпоу поймал камень на лету и, несмотря на ледяной горный воздух, почувствовал тепло, исходящее от куска скалы.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он в замешательстве.

Гримпоу в первый раз слышал, чтобы приятель говорил столь таинственно.

— Мне кажется, что, если это амулет, он защитит тебя от злых духов и принесет удачу, — ровным тоном ответил Дурлиб.

— У меня уже есть амулет, — сказал Гримпоу, распахнув камзол и снимая с шеи маленький льняной мешочек, в котором хранились листья розмарина. Этот талисман на него надела мать еще в детстве.

— Ну, теперь у тебя два амулета, и не бывать сглазу и порче, способным причинить тебе вред, а вот судя по заледеневшему лицу этого человека, холод таит угрозу. Этому бедолаге, похоже, его амулет не сильно помог.

Гримпоу вспомнил, как мать частенько говорила ему что он родился в одно время с XIV веком и, судя по тому что пророчила полная луна, озарившая небо в ночь его рождения, будущее, должно быть, уготовило ему удачу и всевозможные блага, в которых ей самой было отказано превратной судьбой. Он провел кончиками пальцев по гладкой поверхности камня: неужели предсказания матери начинают сбываться? Однако что-то внутри него опасалось грядущих событий, о которых он едва ли мог догадываться, но от которых на душе становилось тяжело. Он подумал, что беспокойство вызвано необычной находкой: у него до сих пор стояло перед глазами бездыханное тело. Впрочем, несмотря на юный возраст Гримпоу, это был далеко не первый труп, который ему довелось увидеть. В разгар мора смерть в комарке Ульпенс бывала частой гостьей. Гримпоу видел трупы мужчин и женщин, стариков и детей, сваленные у ворот кладбища в огромную кучу, издалека походившую на темную бесформенную массу.

Тут изумленный голос Дурлиба прервал размышления Гримпоу.

— Посмотри на это чудо! — воскликнул приятель, не скрывая своей радости.

Дурлиб скинул с себя меховой плащ, расстелил на снегу и высыпал на него содержимое кожаной сумки, которую обнаружил под трупом.

Под бледными лучами солнца, пробивающимися сквозь туман, засверкали два кинжала разных размеров, с рукоятями слоновой кости, украшенными сапфирами и рубинами. Из той же сумки высыпались серебряные монеты, драгоценности, запечатанное письмо и золотая печать в резной шкатулке вроде тех, какие в свое время использовали короли и прочие знатные люди, чтобы заверить подлинность какого-либо документа или послания.

— Ты ведь не оставишь эти богатства себе, правда? — взволнованно спросил Гримпоу.

Никогда прежде ему не доводилось видеть таких сокровищ.

Дурлиб недоверчиво посмотрел на него.

— Что ты такое говоришь? Мы же разбойники и воры, ты забыл?

— Да, но мы не станем обворовывать мертвеца! — настаивал Гримпоу, сам удивляясь свой смелости.

— Пойдем-ка отсюда, приятель! За всю мою жалкую жизнь беглеца и разбойника мне никогда не попадались в руки такие ценности, а ты просипи» оставить их здесь? Да ты сошел с ума! — разозлился Дурлиб.

Гримпоу нервно вертел в руке камень, пытаясь найти доводы, способные переубедить Дурлиба.

— Мы даже не знаем, кто такой этот мертвец, откуда он и как очутился в здешних горах. Может, кто-нибудь знает, что он проезжал здесь, и скоро его начнут искать.

— Это вред ли, ночью шел снег, и все следы замело, — попытался успокоить приятеля Дурлиб.

— А лошадь? — настаивал Гримпоу.

— Если у него и была лошадь, о ней позаботятся волки.

— Волки не смогут сожрать поводья и седло, и, если кто-нибудь найдет их, нас обвинят в убийстве и казнят, — стоял на своем Гримпоу, сам себе удивляясь: никогда раньше ему не удавалось изъясняться с такой четкостью.

— Об этом я не подумал, — согласился Дурлиб, почесывая затылок. — Будет лучше, если мы сначала спрячем сокровища, а потом вернемся и похороним тело до того, как стемнеет. У истинных христиан принято предавать тело земле, а не оставлять на съедение хищникам. Благодаря этим сокровищам мы станем богачами, душа мертвеца упокоится с миром, а наши души очистятся от всех грехов. — И Дурлиб перекрестился, словно проповедник.

— Надо известить настоятеля Бринкдума, — сухо произнес Гримпоу.