Макс Коллинз - Неоновый мираж

– Мы не видели вас в больнице, Дэн, – сказал я.

– Я... я не хотел лишний раз беспокоить Джима. Я послал ему цветы.

– О, и они были великолепны. Они для Джима много значили.

– Я рад слышать это.

– Он сказал мне, чтобы я спустил их в унитаз. Пегги искоса взглянула на меня, не поворачивая головы. Ее лицо уже не было таким сердитым. Серителла смутился.

– Я шучу, Дэн. Он отдал их санитарке и сказал, чтобы она отнесла их самому достойному пациенту в соседней благотворительной клинике.

– Мне очень неприятно слышать, что Джим думает обо мне плохо. Я прошел через тест на детекторе лжи; результаты ты знаешь.

– Да, я слышал, какие там были вопросы. «Стрелял ли ты в Джима Рэйгена?» Как будто кто-нибудь всерьез может представить тебя в роли наемного убийцы. Или: «Когда ты в последний раз видел Аль Капоне?» Чушь.

– Но это действительно так. Я не видел Капоне уже много лет.

– Неужели? Да ведь он отошел от дел в Синдикате еще во время сухого закона.

Он поправил галстук и попытался придать лицу выражение благородного возмущения, но без каких-либо видимых успехов.

– Как бы то ни было, но Джим, кажется, считает, что Аль все еще занимается общим руководством. Именно об этом он заявил прокурору штата.

– Он сказал прокурору, что Синдикат, созданный Капоне, пытается разделаться с ним. Я думаю, ты и сам, черт возьми, понимаешь, что между Аль Капоне и Синдикатом, который он давно покинул, есть некоторая разница.

– Да, это так, я полагаю. Но ведь Джим упоминал Капоне...

– Джим говорил лишь то, что могло послужить своего рода предупреждением для Гузика, но не более того. Ты же знаешь об этом. Джим познакомил тебя со своими письменными заявлениями, сделанными под присягой.

Серителла кивнул, мигая своими совиными глазами.

– Эти его показания могут произвести много шума. Джиму лучше сжечь их. Мне так кажется.

– Я думаю, что Джим будет готов вступить в переговоры.

– Почему ты говоришь об этом мне?

– Я не хотел бы контактировать с Гузиком лично. Все эти встречи с парнями из уголовного мира не очень хорошо отражаются на моем личном досье в ФБР.

Я Бог знает сколько раз уже фигурировал в донесениях его агентов. Они даже пытались всучить мне повестку в суд по этому поводу. Между тем ты ведь своего рода посредник, Дэн. Все об этом знают. Поэтому сделай то, что у тебя хорошо получается. Передай послание.

– Что именно?

– Я уже сказал: Джим, возможно, будет готов начать переговоры. Но ему кое-что нужно.

– Что?

– Доказательства, что Гузик не имеет отношения к тому, что произошло в понедельник.

– Но ведь это был Сигел. Это всем известно.

– Даже тебе, Дэн? Который делает все возможное, чтобы знать как можно меньше? В том случае, если вдруг придется отвечать на какие-нибудь каверзные вопросы на детекторе лжи? Ты имеешь дело с этими людьми ежедневно, но ты ведешь себя подобно той жене, чей муж жулик, и она старается закрывать на это глаза, не знать об этом. Верить всему, что бы он ей ни наговорил, лишь бы без волнений принимать денежки, которые он ей приносит.

Серителла обиженно поджал губы и успокаивающе похлопал по руке свою белокурую спутницу, которая смотрела на нас широко раскрытыми глазами.

– Ты очень неприятный человек. Геллер, – сказал он.

– Я знаю об этом и сам порой не люблю быть в одной компании с самим собой. Что ты знаешь о Дэвиде Финкеле и Джозефе Леонарде?

Он пожал плечами, заерзав на стуле:

– Они, кажется, букмекеры, не так ли? С Вест-Сайда?

– Да. Как ты думаешь, они связаны с Гузиком?

– Помилуй, откуда я могу знать?

– Это именно они стреляли в твоего друга Джима Рэйгена. Разве это тебя не коробит, Дэн?

Он кивнул, прищурил свои совиные глаза, пытаясь изобразить на лице возмущение, и сказал:

– Ужасно! Полиция должна арестовать их.

– Это прекрасная идея, Дэн. Я поделюсь ею с Биллом Друри; он наверняка подумает о твоем предложении. Насколько мне известно, Финкель и Леонард скрылись. Было бы хорошо, если бы они остались живыми.

Серителла медленно кивнул:

– Ты имеешь в виду то, что, если они объявятся и во время допроса... ничего не упомянут о Гузике... а, возможно, упомянут о ком-либо другом, это сможет убедить Джима в том, что Гузик действительно настроен на деловые переговоры.

– Для парня, который стремится знать как можно меньше, – сказал я, – ты достаточно сообразителен, Дэн.

Серителла поднялся, помог выйти из-за стола своей протеже, взял ее под руку и сказал мне:

– Я попробую сделать то, о чем ты просишь. Затем он улыбнулся и кивнул всем остальным, включая Пегги, которая широко улыбнулась ему в ответ, хотя глаза ее оставались холодными. Но они уже не были такими, когда она посмотрела на меня.

– Неплохая работа, старик, – сказал Пит с улыбкой до ушей. Он развалился на стуле, скрестив на груди руки. – Ты сыграл хорошую партию с этим мастером сомнительных афер.

– Мне, может быть, следовало быть с ним чуточку построже, – сказал я. – Он хорек. Но он влиятельный хорек. С другой стороны, его покровители из уголовного мира смотрят на него «сверху вниз». К человеку, подобному Серителле, парни из Синдиката относятся снисходительно, его терпят, но не любят, тем более не уважают. Думаю, я обращался с ним так, как с ним обращаются его боссы.

– Ты проделал свою работу отлично.

– Благодарю. – Я обвел глазами зал. – Мне кажется, сегодня твой свидетель так и не покажется.

– Он должен прийти, – сказал Пит. – Тед Джонс вряд ли откажется пропустить пару рюмок в клубе «Де Лиза». Еще нет и двенадцати часов. Он обязательно появится.

– Хорошо, – сказал я, поднимаясь из-за стола и пропуская вперед Пегги. – Я думаю, я оставлю его на твое попечение. Дай мне знать, как он отреагировал на фото Фенкеля и Леонарда. Он должен их узнать. А с меня на сегодня достаточно.

– Ты думаешь, Гузик сдаст этих двоих?

– Возможно. Но есть и другая возможность: их трупы могут обнаружить в какой-нибудь канаве, особенно если Гузик все же нанял их. Тебе двенадцати хватит на все про все?

Пит сказал, что вполне, и я передал ему двенадцать долларов – плату за нашу с Пегги еду и выпивку. Это было совсем не дорого. Тем более, что мне не пришлось платить за выступление той красотки, которая изгибалась кренделем.

– Нат, – сказала мне Пег, когда мы уже лежали в постели. – Я хочу поблагодарить тебя.

– Это я должен благодарить тебя.

Она улыбнулась:

– Не за это, дурачок. А за то, что ты пытаешься сделать для дяди Джима.

– Что же я пытаюсь сделать для твоего дяди?

– Несмотря на все, что ты мне говорил, ты действительно пытаешься выяснить, кто намеревался убить его?

Я пожал плечами – попытался пожать плечами, так как лежал на боку.

– Мне это интересно – такова уж моя натура. И твой дядя прав в какой-то степени. Иметь дело с Гузиком будет легче, если мы узнаем, что это не он платил наемным убийцам.

– Что ты намерен предпринять дальше?

– Ничего. Следующего шага не будет.

– Я не могу поверить этому...

– Тебе придется, милая, потому что это правда. Друри намерен схватить этих парней, и, если все пойдет нормально, если улики против них будут серьезными, от которых не сможет отмахнуться прокуратура штата, они будут преданы суду и понесут наказание.

– А будут осуждены те, кто нанял их?

– Если только реки потекут вспять. Независимо от того, кто это сделал, Гузик или Сигел, ни один из них не предстанет перед судом.

– Почему?

– Потому что таковы правила игры. Крупные рыбины никогда в сеть не попадут; они всегда смогут разделаться с семьями или друзьями тех мелких рыбешек, которые по этой причине вынуждены принимать на себя всю ответственность. Даже если этих двух отправят на электрический стул, они все равно будут молчать и ни слова не скажут о тех, кто их послал.

Пегги, казалось, была готова расплакаться.

– Где же тогда справедливость, правосудие?

– Скажи-ка мне, ты знаешь случаи, когда правосудие вершилось до конца? Я что-то не припомню таких случаев.

Она села на кровати. Маленькая, как ребенок, она держала в руках одеяло и смотрела прямо перед собой.

– Если бы я знала, кто это сделал, я бы сама убила его.

– Это глупо.

Она посмотрела на меня сверкающими глазами:

– Это не глупо. Они пытались убить дядю Джима!

– Эй, но они и меня пытались убить. Ты, кажется, всегда упускаешь эту маленькую деталь.

Какое-то время она молчала. Я тоже. Затем, не глядя на меня, она сказала спокойным тоном:

– Я снова разговаривала с Джинни – перед тем, как она уехала из города на этой неделе.

– С Джинни? – сказал я отнюдь не спокойным тоном. – С Вирджинией Хилл? О чем вы с ней могли разговаривать?

– Мы с ней друзья. Я, думаю, имею право общаться с теми, с кем мне хочется.

– Конечно, конечно. Но только она дрянная девчонка, отбившаяся от рук. Тебе следовало бы поменьше с ней общаться.