Ефим Курганов - Воры над законом, или Дело Политковского
Вот как изложена сия история в дневнике генерала от кавалерии Леонтия Васильевича Дубельта — запись от 17-го марта 1853-го года:
По случаю растраты Политковским огромной суммы из инвалидного капитала, граф Орлов подал мысль Ивану Алексеевичу Яковлеву сделать денежное пожертвование в пользу того капитала. Граф Орлов полагал, что прилично было бы Яковлеву написать к Государю письмо следующего содержания: «В порывах молодости я проиграл Политковскому довольно значительную сумму, и заплатил ему оную. Политковский разгласил, что эта сумма даёт ему возможность вести такую роскошную жизнь, какую он вёл, и, таким образом, я сделался невольною причиною, что его начальники вдались в обман, который не мог бы иметь места, если бы я никогда с Политковским не имел денежных счетов, а потому прошу Ваше Императорское Величество позволить мне внести в инвалидный капитал миллион рублей серебром… И чтобы я сим действием мог выразить мою признательность нашему правительству и Вам, всемилостивейший Государь, за те попечения, при которых возросло состояние моего покойного родителя»
Поразительный всё ж таки документ!
Шеф корпуса жандармов не просто посоветовал Ивану Яковлеву пожертвовать миллион рублей серебром в фонд комитета о раненых военного министерства, но ещё и буквально продиктовал текст письма, которое тот должен послать императору. Сильно, и даже очень сильно, ничего не скажешь!
Так что никакого добровольного пожертвования не было и в помине.
Иван Яковлев в точности исполнял полученное им жесточайшее предписание, и ни малейшей отсебятины не мог себе позволить. Самый тон записи Дубельта показывает, что имело место именно строжайшее предписание, а не совет. Яковлеву был даже продиктован текст письма к государю.
И получается, что миллион у Яковлева просто отобрали, выдрали. Так сказать, дабы пополнить бюджет комитета о раненых, разорённый Политковским.
И пришлось-таки Яковлеву раскошелиться!
Любопытно, не правда ли?!
И любопытно, и поучительно, как мне кажется.
Но история, однако, получилась не очень красивая.
2
Думаю, император Николай Павлович и представить себе не мог, что в данном случае вообще не было никакой благотворительности, а имело место самое чистейшее вымогательство, и совершенно оно было ближайшим его помощником.
При этом граф Орлов, принуждая Ивана Яковлева расстаться с миллионом рублей, думал не о собственной выгоде, а том, чтобы государь пришёл в отличное расположение духа.
Таким именно образом шеф корпуса жандармов заботился о пользе и процветании своего Отечества. Как видно, он был уверен, что без насилия над волей подданных империи эти польза и процветание достигнуты быть не могут.
Так или иначе, а государь, ознакомившись с посланием Ивана Яковлева, и в самом деле пришёл в преотличное расположение духа.
Впрочем, совсем не исключено, что это сам император и подал совет шефу корпуса жандармов Орлову, а тот уже, в свою очередь, обратился с соответствующим предложением, весьма настоятельным, к миллионщику Ивану Яковлеву.
Император Николай Павлович вполне мог знать, и даже должен был знать, что этот яростный картёжник в принципе отрицает какую бы то ни было благотворительность и думает лишь о доставлении себе самому самых разнообразных удовольствий.
И тогда царь как раз и мог решить, что он силой заставит того быть благородным, заставить радеть о бедных военных инвалидах, о коих Иван Яковлев, ясное дело, и думать не думал. Мне кажется, такой ход вполне похоже на Его Величество. Николай Павлович был верный сын своего отца Павла, вбивавшего в российскую знать рыцарство палками.
Впрочем, вполне могла в прихотливом могу императора Николая Павловича засесть и такая шальная мысль:
«А не получить ли мне с него миллион, который он должен был вернуть подлецу Политковскому? Тот так и не сумел стребовать, а я вот сумею. Хитростью выманю. И попугаю одновременно голубым жандармским мундиром. И выложит он сам заветный миллиончик и ещё кланяться с благодарностию будет, от страха околевая»
Возможен был подобный вариант? Вполне.
Поразительно, но все предложенные варианты возможны. Но я лично особливо стою сейчас как раз за последний, и вот по какой причине.
Очень уж император Николай Павлович возжелал вытащить у покойного Политковского украденный им миллион.
Государь наш был натуры злопамятной и мстительной, хотя сам себя считал страстным правдолюбцем.
В общем, император Политковскому мечтал как-нибудь да отомстить, хотя тот успел как-то невовремя помереть. Он полагал, что даже покойник не может уйти от царского наказания, ибо, даже будучи мертвецом, остаётся подданным своего императора.
Таких уж принципов был Николай Павлович, и сие есть чистейшая правда. Он даже и представить не хотел, что от наложенного им монаршего наказания кто-то может увернуться.
Тут как раз миллионщик Иван Яковлев государю и подвернулся. Вот к нему и был подослан с миссией Алексей Орлов, шеф корпуса жандармов.
Впрочем, я на своей версии отнюдь не настаиваю, ибо остальные версии тоже совсем не плохи, и по своему, пожалуй, очень даже весьма убедительны.
Но только, любезные мои читатели и читательницы, вы уж позвольте мне остаться сейчас при моих собственных предпочтениях.
Признать мне возможность того, что очень уж хотелось государю даже и на том свете беглецу Политковскому досадить.
Очень уж не любил император, когда находились хитрецы и стервецы, умеющие избегать положенного им наказания. Собственно, он даже не хотел признавать само существование такой возможности.
А Николай Павлович был не просто мстителен, а мстителен до самой настоящей душевной болезни. Вот и додумался до такого, одержимо гоняясь за справедливостью.
Да ещё и сильно скуповат был сей государь, признаюсь как на духу. И возможность получить дармовой миллион очень даже воодушевляла Его Величество.
Вот, пожалуй, и все мои соображеньица на тот счёт, как возникла идея с яковлевским пожертвованием во славу отечества.
3
Итак. Ивана Яковлева фактически ограбили, вынудили отдать один миллион рублей серебром, и данное вымогательство (а было это самое настоящее вымогательство, и ничто иное) осуществилось то ли по почину шефа корпуса жандармов графа Алексея Орлова, то ли по почину самого батюшки-царя.
И в результате бюджет комитета о раненых военного министерства был спасён, и серьёзный ущерб, нанесённый этому бюджету тайным советником Политковским, к великой радости государя, наконец-то был ликвидирован.
Император Николай Павлович решил, что теперь-то он уже может вздохнуть с истинным облегчением.
И за военных инвалидов теперь можно не волноваться, и о позорном деле Политковского и его воровского «квартета» можно забыть. Так полагал государь.
Настроение Его Величества весьма сильно поднялось. Ненадолго, увы, ибо с некоторых пор неприятности густо облепляли его со всех сторон, но всё ж таки настроение явно поднялось.
Ближайшее же окружение государя было совершенно счастливо: теперь число затрещин и яростных нагоняев должно было серьёзно снизиться.
А в обществе «жертвование» Яковлевым миллиона на нужды раненых и инвалидов было встречено с великим энтузиазмом и даже восторгом, а также и преклонением пред благородным подвигом богача, известного прежде лишь карточными приключениями своими.
То, что в данном случае имело место прямое вымогательство, кажется, мало кто сознавал тогда.
Да, вот, кстати, и объяснение, чем был занят Николай Павлович между судом по делу Политковского в феврале 1853-го года и конфирмацией приговора в апреле.
В марте месяце, как видно, решалась судьба яковлевского миллиона, напрямую связанного с делом Политковского: цитированная выше запись в дневнике жандармского генерала Леонтия Дубельта датируется 17-м марта, а там ведь уже приведён текст письма, продиктованного графом Орловым Ивану Яковлеву.
Тридцать восьмая глава. От публикатора. И опять об карточном долге Саввы Яковлева
(некоторые подробности)
Считаю совершенно необходимым сделать несколько дополнений и пояснений к двум предыдущим главам из бесценных записок титулярного советника Александра Жульковского.
Интересно, что когда в 1847-м году Савва Яковлев свёл счёты со своей земной жизнию, и когда к его брату Ивану явился вдруг Политковский, приятель покойного, а точнее, сподвижник по картам и всякого рода малоприличным забавам, то Иван Алексеевич принял его, сказывают, довольно сухо.
Когда же Политковский стал говорить о громадном карточном долге Саввы, Иван Яковлев сразу заявил, что ничего о подобном не знает и потребовал расписок, оставленных братом.
