Тереза Бреслин - Печать Медичи
Мне тут же вспомнилась Россана на той поляне, усыпанной блестящими ягодами. Платок сбился у нее с головы, и распущенные волосы запутались в кустах ежевики. Она пыталась высвободиться, но напрасно. И тогда она попросила меня помочь ей.
Мне живо вспомнилось то время. Как Россана невинно кокетничала, как смеялась над своим затруднительным положением, как я смущался оттого, что оказался в такой близи с девочкой, каким ослепительно ярким было солнце, каким ласковым было тепло, разлитое по поляне, какими шелковыми ее волосы в моих пальцах… Это было перед самым праздником Рождества Богородицы.
В тот вечер я рассказывал семье о пышных празднествах, которые устраиваются в этот праздник в больших городах, о процессиях на улицах, о танцах и о спектаклях, которые можно смотреть и в которых можно участвовать. Тогда их родители решили, что и у них должен быть свой маленький карнавал. Для праздничного стола был зарезан поросенок, а во дворе устроены игры. Девочки нарядились в костюмы, какие носят уроженки этих краев, и танцевали народные танцы.
Потом мы рассказывали разные истории, хозяин играл на флейте и пел, потом…
Дверь распахнулась.
Глава 27
Лежа под простыней, я схватился за кинжал.
— Что это за комната, монах?
Я открыл глаза. Сквозь тонкую простыню просвечивали очертания человека, стоявшего в дверном проеме.
Из-за его спины послышался ледяной голос отца Бенедикта:
— Как видите, это тоже покойницкая.
— Какими такими непотребными делами ты тут занимаешься, раз держишь этих мертвяков за запертой дверью?
— Наверное, вы наслушались сказок о колдовстве и некромантии! Это монастырь, а при нем — госпиталь, больница, в которой наши братья ухаживают за больными. Заверяю вас, в этих стенах не происходит ничего непотребного.
— Но почему тогда эти мертвяки лежат здесь, а не вместе с другими?
— Мы ждем специальных распоряжений относительно их погребения.
— Каких таких специальных распоряжений?
Топот кованых сапог свидетельствовал о том, что их обладатель вошел в комнату. У меня ком встал в горле. Я открыл рот, чтобы делать вдох. Священник кашлянул.
Послышалось шуршание. Должно быть, вошедший стянул простыню с ближайшего к нему тела.
— Эта баба одета как крестьянка, а не как знатная дама! — объявил он. — Поэтому для нее не может быть каких-то особых, «специальных» распоряжений. Почему этих людей держат отдельно? Мертвяков хоронят в течение трех дней после смерти! Таков закон!
— По приказу самого Чезаре Борджа мы пока их не хороним. Мы ждем. Ждем добровольцев, которые их похоронят. — Вдруг тон отца Бенедикта изменился. — Советую вам не продолжать расследование, касающееся этих злосчастных людей, — весомо заметил он.
— Но все-таки почему ты прячешь их здесь?
— Помещение маленькое. Вы все видите — и под столами, и вокруг. Здесь только мертвые люди.
— Подойди сюда и покажи сам!
— Я никогда не вхожу в эту комнату без крайней необходимости. Вижу, на вас перчатки. Это хорошо! Ведь вы уже почти дотронулись до мертвого тела.
В голосе вошедшего послышалось сомнение:
— Что ты имеешь в виду? И почему застыл у двери?
— Не стоит долго задерживаться в этом помещении, — медленно произнес священник. — Болезнь, унесшая этих людей, была такого свойства, что я не хочу дышать воздухом, в котором они лежат, дольше самого необходимого минимума.
— Болезнь? Что за болезнь? Отчего они подохли?
— Бедные души! Эти люди пали жертвой настоящего бедствия рода человеческого, — спокойным, ровным тоном продолжал отец Бенедикт. — Их всех ждала ужасная смерть. Все они — жертвы страшной чумы.
Вошедший громко вскрикнул и отскочил назад. Следующие слова он пробормотал, зажимая рот рукой:
— Так значит, здесь свирепствует чума?
— К несчастью, да. Нам было послано это бедствие. Но молитвами и искуплением вины мы можем принять наши страдания…
— Прочь от меня, поп! Ты тоже заразен! Ты должен был поставить в известность власти!
— О, я сделал это! Сразу известил городской магистрат, как положено! Но ваш собственный командующий Чезаре Борджа приказал скрывать этот факт от всех. Личным приказом он запретил публичное упоминание о вспышке чумы. Он не хочет, чтобы началась всеобщая паника, пока он ведет свою кампанию. Ведь иначе дороги заполнятся потоками беженцев, а он хочет, чтобы они были свободны для стремительного перемещения его войск. Нам приказали держать мертвецов в отдельных запертых помещениях и хоронить тайно, среди ночи, вдали от городских стен. И никому не говорить об эпидемии. Хорошо бы и вы подчинились этому приказу.
— Скорее закрой эту дверь!
— Буду только рад сделать это.
Дверь с шумом захлопнулась. Потом послышался скрежет щеколды. И удаляющиеся шаги.
По моему ощущению, прошло более двух часов, прежде чем мы вновь услышали звук отодвигаемой щеколды.
— Отличная уловка, святой отец! — с одобрением сказал Паоло, когда священник провел нас в основную часть госпиталя. — Здорово вы придумали насчет чумы и спугнули солдат!
Священник привел нас в маленькую пустую кладовую и, закрыв дверь, встал перед нами.
— Паоло! — мрачно сказал он. — И вы все! Послушайте меня. Это была не уловка. К сожалению, я не лгал. Люди, рядом с которыми вы лежали в покойницкой, умерли от чумы.
От ужаса Паоло застыл с открытым ртом. Элизабетта крепко обняла Россану.
— От чумы! — воскликнула она. — Мы лежали рядом с жертвами чумы!
— Я подумал, что это единственное место, где солдаты не будут искать тщательно. Они прочесали всю больницу, вытряхнули все из шкафов, лазали копьями в печные трубы, поднимали больных, чтобы обыскать их постели… Спрятавшись там, вы спаслись. Пока спаслись.
Паоло закрыл лицо руками:
— Мы избежали одной смерти, чтобы найти другую!
— Возможно, и так, — тихо ответил священник. — Но мы точно не знаем, как передается эта болезнь. Может случиться, что ангел смерти пролетит над вами и вы спасетесь, как спаслись сейчас. Однако нужно спешить. — Он вручил мне и Паоло по небольшому мешку. — Здесь только немного хлеба вам на дорогу. Это все, что я могу дать. Не хочу просить кого-то на кухне, чтобы не обнаружить ваше присутствие. Будет лучше, если только мы с Эрколе будем знать о вас.
— Вы сказали «на дорогу», святой отец? — спросила Элизабетта. — Вы нас гоните отсюда?
— Вам надо уходить немедленно. Когда они прочешут весь город и все равно не найдут вас, то вернутся сюда и на этот раз проверят все более тщательно. В любом случае уже почти полночь. А в полночь приходят люди из благотворительного братства, чтобы забрать тела умерших от чумы и похоронить их. Так что вам лучше уходить как можно скорее.
— Но нам некуда идти!
— Я как раз собираюсь рассказать вам, куда вы можете уйти.
Он стал на колени и пальцем нарисовал на земляном полу примерный план.
— По подземному ходу Эрколе выведет вас из госпиталя на берег реки. Там вы расстанетесь с ним и пойдете вверх по течению.
— Вверх по течению? — удивился Паоло. — То есть назад, откуда пришли?
— Да, и так будет безопасней. Пройдете милю или около того и свернете вот сюда. Так что вам не придется возвращаться в Перелу. Вместо этого вы пойдете в горы. Целый день будете подниматься и доберетесь до городка под названием Мельте. Там, в женском монастыре, вы найдете убежище.
— Убежище… — эхом отозвалась Элизабетта. — Как бы я хотела поверить, что это правда!
— Поверь! — сказал священник. — А теперь послушайте меня внимательно. Эрколе сможет довести вас только до реки.
— Он должен вернуться в госпиталь как можно скорее, чтобы здесь все выглядело как обычно в тот момент, когда придут могильщики или вернутся солдаты. — Отец Бенедикт показал на карту, которую нарисовал на полу. — Вы знакомы с местностью по ту сторону от Аверно?
Паоло покачал головой.
— Я знаком, — сказал я.
Монах пристально посмотрел на меня. Конечно, он узнал во мне слугу мессера Леонарда да Винчи, но вслух не сказал об этом ни слова.
— Отлично. Я покажу Маттео путь до монастыря. Запомни этот план, а потом я его сотру. Лучше никогда не носить с собой никаких карт или писем. Если они попадут в чужие руки, то наш госпиталь может пострадать. Но когда доберетесь до Мельте, письма не понадобится. Тамошняя мать настоятельница — моя сестра. Скажете ей, что вы от меня, и попросите у нее приюта. Конечно, она примет вас.
— А если она нам не поверит? — спросил я.
— Ну что вы! Моя добрая сестра не прогонит четырех детей!
— Я уже не ребенок! — сердито воскликнул Паоло.
— Конечно ребенок! — печально возразил монах. — Всего лишь ребенок.
— Девочек она, возможно, и приняла бы, святой отец, — заметила Элизабетта. — Но раз это женский монастырь, она может отказать нам, потому что с нами два мальчика. Ведь они уже почти мужчины.
