Тереза Бреслин - Печать Медичи
Мы двинулись за монахом в помещение больницы.
— Они обыщут все здание, каждый его уголок. Перероют все шкафы и кладовые. Сначала я хотел спрятать вас среди наших пациентов, но вас четверо, и к тому же… — Он кинул взгляд на Россану. — Вряд ли вам удастся спастись при сколь-нибудь внимательном осмотре.
— Проводите нас в часовню! — попросил Паоло. — Мы пойдем туда. Они не посмеют причинить нам зло в этом святом месте!
— Но это не остановило их в Переле, — напомнила ему Элизабетта. — Они погубили нашу мать, а нас изнасиловали.
Священник быстро посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на меня.
— Это правда, — подтвердил я ее слова. — Самое жестокое злодеяние было совершено прямо внутри молельни.
Священник чуть не задохнулся от негодования:
— Что это за шайка диких наемников? Да они просто злодеи, бандиты! Так жестоко обойтись с детьми!
— Вот почему я хочу драться! — воскликнул Паоло. — Святой отец, ну почему вы не позволили мне убить хотя бы одного из них!
— Значит, нам негде спрятаться? Нет для нас безопасного места? — с дрожью в голосе спросила Элизабетта.
— Молчите, молчите! — остановил ее монах. — Теперь только от Господней милости зависит, останемся ли мы в живых или умрем этой ночью.
Он снял со стены факел и повел нас в покойницкую. Спускаясь все ниже и ниже, мы прошли мимо того места, куда он и сестры милосердия укладывали покойников и готовили их к похоронам. Потом — мимо маленькой комнатки, которую он предоставлял моему хозяину для анатомических исследований. В самом конце коридора, спустившись еще на несколько ступенек, мы увидели какую-то дверь. Она была плотно закрыта на большую железную щеколду.
— Ну-ка, помоги мне! — обратился монах к Паоло.
С помощью Паоло ему удалось сдвинуть тяжелую щеколду. Затем он ввел нас внутрь.
Свет факела отбрасывал на стены и низкий сводчатый потолок этой последней, лишенной окон комнаты наши огромные тени. В этом помещении тоже лежали трупы, десяток или чуть больше. Все они были размещены в ряд на невысоком помосте и накрыты простынями. В воздухе стоял сильный аммиачный запах.
— Что это за место? — в ужасе спросила Элизабетта.
— Одна из покойницких. — Священник помедлил с ответом. — Мы используем это помещение, когда в основном не хватает места.
— Но почему этих мертвецов держат за запертой дверью?
— Они лежат здесь, потому что… — монах опять несколько медлил с ответом, — потому что… это все особые случаи. Мы ждем разрешения на то, чтобы захоронить их… — Тут, заметив, что Паоло тоже хочет что-то спросить, он быстро продолжил: — Каждый из вас должен забраться под простыню и лечь рядом с трупом. Будет лучше, если вы ляжете валетом, то есть головой к ногам. Я накрою вас, а потом уйду и закрою дверь на щеколду. Ваши преследователи наверняка потребуют, чтобы мы открыли и эту дверь, и, возможно, даже войдут, хотя я попробую убедить их не делать этого. Если они войдут, постарайтесь лежать тихо и не двигаться. Если вы издадите хотя бы малейший звук, все мы будем обречены.
Россана вдруг задрожала и упала бы на пол, не подхвати ее Элизабетта.
— Я знаю, что вы можете сделать это, — ободряющим тоном произнес отец Бенедикт. И, обратившись к Элизабетте, добавил: — Скажи своей сестре, что она должна быть сильной. Молитесь Святой Деве, чтобы она защитила вас.
Тогда я понял, что должен показать всем пример, иначе никто не найдет в себе сил выполнить указания священника. Паоло все еще не мог подавить в себе гнев, а девочки были в полуобморочном состоянии от страха и отвращения. Я стянул простыню с тела, лежавшего у дальней стены. Это был старик в грубой одежде лодочника.
— Элизабетта, — сказал я, — покажи Россане, что надо сделать. Закрой глаза, я помогу тебе.
Она уставилась на меня.
— Ну пожалуйста! — прошептал я. — У нас очень мало времени.
Она закрыла глаза. Я поднял ее на руки и положил рядом с трупом старика. Она вскрикнула и закусила губу.
— Ляг на бок. Лицом к его ногам. Прижмись к нему. Ты такая худенькая, что никто и не заметит, что ты тоже лежишь под этой простыней.
Она сделала так, как я сказал. А потом открыла глаза и посмотрела на меня с таким доверием, что мне захотелось поцеловать ее. Не так, как мужчина целует женщину, а скорее, как брат целует сестру, когда хочет похвалить ее за храбрый поступок.
Я накрыл ее простыней.
— Отец Бенедикт прав, — сказал я. — Никто не заметит, что Элизабетта здесь. Если мы сделаем это, то можем спастись.
Паоло не нужно было подбадривать. Он снял простыню с другого трупа и помог Россане лечь рядом. Она легла без единого звука и безропотно позволила накрыть себя.
— Вон там ребенок. В углу! — Монах показал Паоло место, где лежал совсем маленький труп. — Ляг рядом с этим ребенком. Под этой простыней много места.
Он помог Паоло, а потом подошел ко мне.
Я уже присмотрел себе местечко и залез на помост. Я даже не посмотрел, кто это: мужчина, женщина или ребенок.
— Ну вот, — сказал отец Венедикт, тщательно прикрыв меня. — Теперь мне нужно идти, у меня есть дела в главной части покойницкой. Когда эти люди ворвутся в больницу, пусть все выглядит так, будто они оторвали меня от исполнения моих обязанностей. Не шевелитесь, пока я не вернусь один и не скажу, что вы в безопасности и можете встать.
Я услышал шлепающий звук его сандалий. Священник явно торопился к выходу. Потом раздался скрип петель и шепот:
— Не бойтесь, дети! Да хранит вас Бог!
Послышался звук задвигаемой железной щеколды.
Наступило молчание.
Тишина. Тьма.
Мы были взаперти.
В комнате не было света. Я знал, что ноги мертвеца, рядом с которым я устроился, находятся недалеко от моего лица, но в темноте ничего не видел.
Мы ждали долго, очень долго. А потом услышали шум, лязг.
Сначала в отдалении, потом ближе и ближе. Топот сапог по каменной плитке коридора.
— Маттео, мне страшно! — хриплым шепотом окликнула меня Элизабетта.
Лишь позже до меня дошло, что она обратилась ко мне по имени, словно я был ее старшим братом.
— Не бойся! — попытался я придать бодрости своему голосу.
— Я так трясусь! Они услышат! Я всех выдам!
Я различил в ее голосе панику, порожденную сковавшим ее страхом.
— Нет, нет! — твердо сказал я. — Ты этого не сделаешь!
— Вспомни, что говорил монах. Молись Святой Деве! Повторяй про себя молитвы!
— Не могу! Мозги не работают! Все слова смешались у меня в голове!
Как я мог помочь ей, если меня и самого обуял страх? Мысли беспорядочно метались у меня в мозгу подобно кроликам, выскакивающим из нор, когда охотники натравливают на них хорьков. Если нам придется защищаться, то какое оружие у нас есть, у меня и у Паоло? Один меч в руках мальчика немногим старше меня да один кинжал, способный пригодиться только в ближнем бою. Но если они обнаружат нас здесь, то могут не марать об нас руки. Они просто запрут нас здесь и подожгут у двери кучу соломы, чтобы выкурить нас отсюда. А может быть, подождут, пока мы не помрем от голода.
В любом случае мы в ловушке.
Я услышал за дверью голоса: сначала голос монаха, а потом другой, более настойчивый, требовательный.
— Думай о чем-нибудь другом! — шепнул я Элизабетте.
— Не могу!
— Можешь! — Я лихорадочно пытался вспомнить что-нибудь веселое, чтобы отвлечь ее от происходящего. — Помнишь, как однажды в Переле мы сбежали из дому и отправились собирать ягоды в тот лесок, что вниз по реке? У вас тогда с Россаной было полно всякого шитья, а нам с Паоло надо было еще почистить сбрую и натереть седла воском, но в тот послеобеденный час было так жарко, что родители уснули, а мы сбежали и пошли на речку. Помнишь?
— Вроде бы, — прошептала она.
— То был один из последних теплых дней осени, — продолжал я, — и мы сначала пробрались к конюшням, а потом выбрались из крепости и помчались в поля. Помнишь? Должна помнить!
— Да, — прошептала она.
— И мы нашли полянку, полную ягод. Это ты показала нам ее. И вы с Россаной набрали полные фартуки ягод. И нам пришлось их съесть, потому что мы не могли принести их домой. Ведь тогда все узнали бы, что мы сбежали по ягоды, вместо того чтобы заниматься своими обязанностями. Мы так измазались ягодами, что губы у нас были совсем лиловые, я намочил в реке какую-то тряпицу, и мы стали оттирать друг другу лица…
— Да, помню!
— Тогда думай об этом. Только об этом. И ни о чем другом.
Мы услышали, как громко, со скрипом отодвигается щеколда.
Священник нарочно предупреждал нас соблюдать тишину.
Я надеялся, что Паоло и Россана прислушивались к моему разговору с Элизабеттой. Особенно Паоло. Я так боялся, что внезапно он вскочит с отцовским мечом в руке. Но воспоминания о том дне в Переле могли бы отвлечь их и немного успокоить.
