Джулио Леони - Закон тени
Однако кардинал был скорее удивлен, чем раздосадован.
— Джованни Пико, — пробормотал он, постукивая пальцами по скамеечке для молитвы, стоящей в изголовье кровати. — Я уже слышал это имя. Граф Мирандола, недюжинный ум. Говорят, у него феноменальная память.
— Наш человек говорил о безбородом щуплом юнце, — осмелился вставить Квинтон.
— Да… Ему лет двадцать. И все эти годы он провел под шелковыми покрывалами в своем замке и в шумной студенческой компании. Мой легат в Болонье когда-то хорошо его описал, — с презрительной гримасой прошипел кардинал и снова застучал пальцами по скамеечке. — Однако… что ему надо в Риме?
— Кажется, паломничество, обет или что-то в этом роде.
— Скажите на милость! — передернув плечами, фыркнул Борджа.
— Вы чего-то опасаетесь? — снова осмелел Квинтон.
На миг взгляд кардинала оживила пробежавшая искра.
— Я?.. В стенах Рима должны опасаться меня! А вот за его стенами, там, где моя власть еще не распространилась, надо соблюдать осторожность. Особенно если дело касается Флоренции, этого змеиного гнезда. Наш юнец может оказаться головой одной из змей.
— Почему?
— А потому, что, несмотря на юный возраст, он в большой милости у Лоренцо Медичи. И вот вопрос: не следует ли за ним по пятам тень флорентинца. Великолепный корчит из себя великого покровителя искусств, а сам как был, так и остался разбогатевшим купцом. И есть только одна вещь, которая может придать блеск потомству этой деревенщины, — тиара.
— Медичи собирается посадить кого-то из своих на трон святого Петра?
— Он единственный, кто может перебежать мне дорогу теперь, когда Орсини клонятся к закату, Ровере ослаблены, а ряды Колонны рассеяны. Следи за ним неусыпно, Квинтон, и сделай так, чтобы мы всегда были всего в шаге от него.
Площадь Канцелярии
Пико вышел на рыночную площадь. Час был ранний, и торговля на Кампо-деи-Фьори шла полным ходом. Продавцы с полными корзинами зелени проталкивались в потоке повозок и навьюченных осликов, зазывая покупателей. На углу возле фонтана открылась винная лавка, на дверях которой красовалась ветка еще зеленого дерева. Отсюда можно было незамеченным наблюдать за входом во дворец Канцелярии, чей каменный фасад тянулся вдоль боковой улицы по направлению к Пантеону.
Пико вошел, бросив взгляд вокруг и изобразив на лице усталость. Заведение немногим отличалось от захудалого кабачка. Вдоль стен громоздились пирамиды бочонков, а дальняя часть помещения была отгорожена каменной стойкой, за которой виднелись еще какие-то бочки и глиняные кружки.
Он шагнул навстречу сердитому хозяину, который дремал за стойкой и вяло что-то жевал. При виде посетителя тот встряхнулся, словно несказанно ему обрадовался. Пико заметил, что торговец оценивающе оглядывает его одежду, видимо прикидывая, на какие расходы он способен. Наверное, осмотр его удовлетворил, потому что он расплылся в широкой улыбке.
— Чем могу служить чужестранцу? — сипло пропел хозяин, широким жестом обводя свои бочонки и бутылки. — Должно быть, вы проделали немалый путь, чтобы явиться в главный город мира!
Он покосился на сбитые носки сапог юноши.
Пико неопределенно махнул рукой. Легкость, с какой торговец определил, что он иностранец, его задела.
— Я купец. И добрый христианин, то есть сочетаю коммерцию с молитвой, — ответил он.
Хозяин одобрительно кивнул.
— Замечательно. Ведь Господь изгнал торговцев из храма, но не из Иерусалима. Святому Иерусалиму они пригодились, и вы пригодитесь Риму, уверяю вас. Чем могу служить, чтобы скрасить ваше пребывание здесь?
Пико рассеянно огляделся, делая вид, что с вожделением рассматривает винные бутылки, а сам не сводил глаз с Канцелярии. Как он и предполагал, отсюда можно было спокойно наблюдать за тем, как в главный подъезд входили и выходили монахи-чиновники. Гвардейцы охраны провожали каждого пристальным взглядом.
Джованни вяло опустился на скамью, напустив на себя равнодушный вид.
— А что вы можете предложить?
Хозяин перегнулся через стойку, навис над самым ухом юноши, обдав его терпким запахом винного перегара.
— О, у меня есть все лучшее, чем располагают церковные земли. Вина красные и белые, розовые из римских замков, нектары Витербо, верначча[46] из Больсены. Сухие вина с холмов, сладкие с лагун Чирчео и терпкие из самого сердца гор Тальякоццо. Все, что только может пожелать тосканец, не сожалея о вкусе вина из своих краев. Но вам, сведущему человеку, — хитро добавил он, — который, конечно, побывал во многих странах и, судя по рукам, привык заниматься умственным трудом, могу кое-что посоветовать. Попробуйте-ка вот это.
Торговец нагнулся и нырнул за стойку, а Пико удивленно поглядел на свои руки, белые и гладкие, как у женщины. Хозяин снова появился, держа в руке небольшую бутылку, и торжественно водрузил ее на стойку.
— Вот вино, достойное вас. Нацежено из тех же бочек, что привозят через ворота Сант-Анджело и разливают в Сан-Пьетро. И если Сиксту Четвертому суждено покинуть юдоль скорби, то пусть это случится как можно позже, и да обеспечат ему Иисус, Мадонна и все святые долгую жизнь, даже длиннее, чем у патриарха Мафусаила. Но когда все-таки придет день, и Папа нас покинет, и город будет в слезах и трауре от этой утраты, не сомневайтесь, что вся церковная верхушка вместе с конклавом станет пить только это вино.
В обмен на бокал, который наполнил ему хозяин, Пико бросил на стол монету. Поднеся бокал ко рту, он сделал несколько глотков. Вино было разбавлено водой, но он для виду почмокал губами, будто оценивая.
— Наверное, у вас при такой толчее много клиентов, — сказал Джованни и деликатно кивнул в сторону Канцелярии.
Ему показалось, что глаза хозяина на мгновение затуманились.
— Да уж, народ кишмя кишит, как муравейник. Но если бы я жил только этими клиентами… — пробормотал он, чуть помолчав.
— Почему? Они мало покупают? Но ведь говорят, что служители Церкви, свободные от искушений плоти, весьма падки на утехи вкуса. Во всяком случае, во Флоренции дело обстоит именно так.
— Это не Церковь, чужестранец. Это палаццо, где пишут и вымарывают. Там часто пишут приговоры и вымарывают свободу. Не всякий, кто туда входит, потом выбирается обратно, если только не носит сутану. А бывает, что в этих стенах даже тот, кто носит красную мантию, не может чувствовать себя уверенно.
— Такое опасное место?
Хозяин приблизился вплотную.
— Опасность везде, где пишут. На то и писанина, чтобы из каждого клочка бумаги соорудить цепи. Господь вообще остерегался что-либо писать.
Пико вспомнил слова Манетто и еле заметно улыбнулся. Значит, флорентинец не единственный, кого тревожат писания Папы. Но особенно расстраиваться ему не хотелось. Хозяин мог быть провокатором или шпионом Борджа. Кто, как не он, со своего привилегированного наблюдательного пункта посреди рынка мог добыть больше информации для тех, кто готов заплатить? Однако надо было подыграть торговцу.
— Понятно. Вы говорите о Канцелярии. Во Флоренции управление городом тоже проходит через бумаги и печати. И через руки тех, кто эти бумаги стряпает. Тут их тоже полно. Кажется, их называют аббревиаторами.
— Ах, эти! Ни один из них ни разу сюда не зашел. Высокомерные, заносчивые. Сутаны расшиты бахромой, зато все в штопке. В вечной погоне за заработком, они напишут что угодно и считать будут построчно.
— Говорят, письмо еще никому не приносило богатства. Вы сказали, расшиты бахромой. У них специальная форма одежды?
— Красные кисти на сутанах, по которым их сразу можно отличить. Не бог весть какая важность.
Пико стал внимательно наблюдать за выходящими из Канцелярии чиновниками, особенно за теми, чья одежда подходила под описание. Вдруг он увидел худого человека, у которого из-под берета выбивались пряди огненно-рыжих волос. Кажется, повезло! Похоже, именно его описывал Манетто, и уж если судьба сама направила этого человека в руки Пико, то упускать шанс было никак нельзя.
Проходя мимо стражников, рыжий посторонился, скользнув вдоль косяка двери, словно не хотел, чтобы солдаты его заметили. Он двигался бочком, украдкой, как человек, которому есть что скрывать, и юноша подумал, что эта тревожность сможет послужить ключом ко всем его тайнам. Он уже не раз видел эту тревогу на лицах людей: они боялись. И страх был связан с Пико.
Он резко поднялся, словно вспомнив о каком-то важном деле, которое чуть не пропустил, и быстро вышел вслед за рыжим, свернувшим в переулок возле башни Арджентина.
Рыжий шел, не оглядываясь по сторонам, и вскоре свернул в круто поднимавшийся на холм переулок, где разместились магазины готового платья. Пико ускорил шаг и догнал его как раз на маленькой площади в конце подъема. Рыжий подошел к двери двухэтажного дома, выходившего на площадь.
