Тихая гавань - Андрей Бармин
Сперва лейтенант решил, что нападение связано с их совместным расследованием, и этот польский подметала и есть таинственный убийца, но после допросов стало понятно, что к убийствам офицеров он не причастен, а нападение было неудавшейся местью за казнь. Этот идиот узнал от своего отца-полицая, что в город прибыл Шульц, какая-то немецкая фигура, после чего Зайберт распорядился казнить подозреваемых в нелояльности. По мнению этого придурка вина за их смерти лежала на сыщике, так как до его появления никого не казнили, а если и арестовывали то только за кражи и грабежи. Преступников отправляли на принудительные работы в Германию. Барт знал, что условия там были очень жесткими, но все же не мгновенная смерть от выстрела. И этот чертов Анжей, целый день накачиваясь алкоголем, в итоге решил зарезать Шульца. О своем намерении он высказал одному из собутыльников в пивной. Тот, по его словам, не воспринял это серьезно, поэтому не стал докладывать в полицию или комендатуру, но Барт понимал, что он просто выкручивается.
Так что нападение на сыщика — всего лишь пьяный психоз сына полицая. Лейтенант уже предвидел судьбу этого мужика: расстрел. Поделился информацией о Шульце с сыном, рассказал, где остановился сыщик и куда собирается пойти вечером. Понятно, что он не ожидал от сына такого дикого поступка, но разглашать служебную информацию нельзя. Зайберт не простит ему такого, да и Барт решил, что будет настаивать на расстреле, так как это послужит уроком для остальных полицаев из местных. Лейтенант вздрогнул — в ноге взорвался очередной огненный шар, а ему еще предстояло писать рапорт.
- Шмультке, - в кабинет открылась дверь, и водитель спросил:
- Что вам угодно, герр Барт?
- У тебя есть что-нибудь выпить?
- Найдется, - Шмультке закрыл дверь.
Лейтенант знал, что его водитель неравнодушен к алкоголю, но это никак не отражалось на его исполнительности, поэтому Барт закрывал глаза на частый запах свежего перегара от своего водителя. Сам он к спиртному относился спокойно: иногда мог выпить кружку-другую пива или бутылку вина, но такие случаи бывали редко.
Шмультке вернулся через несколько минут — ходил в машину — и протянул стальную фляжку:
- Здесь коньяк, герр лейтенант. Настоящий, трехлетний.
- Спасибо.- Может вам стоит съездить в госпиталь? - Шмультке знал о приступах своего командира и мог определять их безошибочно.
- Нет, - твердо ответил Барт. - Во-первых сейчас там никто мне не станет ставить укол, во-вторых, тут еще работы навалом, в-третьих, я не хочу морфий.
- У меня есть первитин.
- Не надо, коньяк должен помочь. Иди пока поспи. Понадобишься — разбужу.
- Благодарен вам, герр Барт.
Шмультке тоже не дали нормально поспать, но сейчас ему нечего делать, так что пусть отдохнет. Лейтенант отвинтил крышку фляжки и сделал хороший глоток. Коньяк немного обжег горло, и он закашлялся, но на вкус напиток и правда оказался неплохим. Барт достал бланк для рапорта и принялся за работу. Боль стихала. Не мгновенно, но уверенно. Полностью она, конечно, не уйдет, но коньяк сильно облегчит его страдания.
Где-то через час в кабинет заглянул Зайберт:
- Лейтенант, все еще возитесь с документами?
- Да, герр Зайберт.
- Отложите пока. Просто расскажите результат..
Барт вкратце изложил итоги допросов и высказал свое мнение по поводу отца неудавшегося убийцы, гестаповец согласился с ним и добавил:
- Туда же отправим и собутыльника, который не стал сообщать о намерениях этого идиота.
- Герр Зайберт, а что с русским?
- Что с ним? - гестаповец удивился вопросу. - Он замешан?
- Формально нет, но я абсолютно уверен, что он знал о намерениях своего напарника.
- Отпустите его, герр Барт. Он ничего не знал, а если бы знал, то доложил.
- Простите оберштурманфюрер, но вы приказываете мне отпустить пособника потенциального убийцы? - Барт начал злиться, но гестаповец в нескольких словах рассказал историю с заминированными путями, добавив в конце рассказа:
- Он еще может нам пригодиться.
- Он -ваш информатор?
- Нет, этот русский не «стукач». Просто мне видится, что он старается предупредить события с плохим исходом.
- Я, конечно, ничего не понял, - ответил лейтенант, - но не буду настаивать на его ликвидации.
- Тогда отпустите его вместе с остальными. Расстреляем только двоих. Не хочу еще больше злить чертовых поляков. Они хоть и неполноценные, но кое-что делают и полезное для нашего Рейха.
- Тут вам виднее.
- На десять утра назначу экзекуцию.
- Главе и коменданту сообщать будете?
- Потом. Это не демонстративный акт, а наказание за уголовное преступление. Я даже думаю, что экзекуцию произведут местные полицейские.
- Отличная мысль, - поддержал его Барт, и тут Зайберт внезапно спросил:
- Сильно болит?
- Вы о ноге?
- Да.
- Сильно. Но как догадались?
-От вас пахнет спиртным.
- И?
- Зная вас, я предположил, что вы так пытаетесь заглушить боль.
- Вы правы, - Барт покраснел.- Попробуйте морфий или его производные.
- Не хочу наркотики.
- Зря, - Зайберт развернулся и пошел по коридору. Лейтенант вернулся за стол дописывать рапорт, подумав что больше никогда не позволит себе выпивать в служебное время. Это ему еще с Зайбертом повезло, который смотрел на такие вещи сквозь пальцы. Здесь все же не фронт, бои ежедневные с артобстрелами не идут, так что и морального права расслабляться алкоголем на работе у него нет. А нога. Да что нога. Когда он писал Герингу письмо с просьбой дать ему возможность послужить Рейху, то прекрасно знал, что нога будет мешать и чудесным образом не исцелится. Из-за увечья его и отправили сюда, в глубокий тыл, а не на фронт. Командование здраво рассудило, что заведомый калека
