Дэвид Лисс - Компания дьявола
Я отметил про себя его роль в таких изменениях.
— Все объясняется ростом промышленности и богатства, мир еще не видел подобного прогресса. И этот рост не имеет пределов, как не имеют пределов способности англичанина. Или ваши способности, я полагаю.
Мы мирно уселись. Чтобы не быть заподозренным в самолюбовании, я старался не смотреть слишком часто на офорты, изображающие различные мои подвиги. Однако замечу, видеть себя, запечатленным в таком виде, было любопытно и, что уж скрывать, приятно, однако и довольно неловко.
— Итак, вы решили вступить в братство Крейвен-Хауса, служить Достойной компании, как мы говорим, — сказал Эллершо, продолжая жевать свой загадочный плод. — Это как раз для вас. Редкая возможность, Уивер. Такую возможность нельзя упустить. Полагаю, это справедливо для нас обоих. Видите ли, я вхожу в подкомитет, который отвечает за склады. Полагаю, совет акционеров не станет возражать, когда я сообщу, что мне удалось вас заполучить. А теперь давайте прогуляемся. Что вы на это скажете?
Он повел меня по коридору в маленькую комнату без окон, где молодой человек сидел за письменным столом, заваленным стопками бумаг, и строчил в огромной учетной книге. Ему было не больше двадцати, но выглядел он прилежным и серьезным, а на лбу залегли складки от усердных трудов. Телосложения он, как я заметил, был хрупкого, с покатыми плечами и удивительно тонкими запястьями. Белки его глаз испещрила красная сетка, под глазами залегли иссиня-черные мешки.
— Прежде всего должен вас представить мистеру Блэкберну, — сказал Эллершо, — а то он узнает о вас сам и придет требовать объяснений. Не хочу, чтобы это было для вас неожиданностью, мистер Блэкберн.
Молодой человек внимательно на меня посмотрел. У него было более строгое лицо, чем мне сначала показалось. В нем было нечто хищное, чему немало способствовал большой нос, походивший на острый клюв. Я подумал, какой же дорогой ценой дается ему служба: такое затравленное выражение лица обычно встречается у людей, старше его вдвое.
— Неожиданности приводят к трем вещам, — сказал он, приготовившись загибать пальцы. — Во-первых, к неэффективности. Во-вторых, к беспорядку. И наконец, к уменьшению прибыли. — Каждый раз при перечислении он зажимал палец правой руки между большим и указательным пальцем левой руки. — Я не люблю неожиданностей.
— Знаю, знаю. Поэтому сделал все, что мог, чтобы вы были в курсе дела. Это мистер Уивер. Мой сотрудник. Он будет надзирать за охранниками на территории.
Блэкберн слегка покраснел. Сначала я подумал, что он смутился, но оказалось — разгневан.
— Ваш сотрудник? — резко переспросил он. — Сейчас? Как вы можете нанимать нового сотрудника сейчас? Совет акционеров не давал санкции на эту должность, а без его санкции фонды на оплату должности не выделяются. Я ничего не понимаю, сэр. Так не положено. Ума не приложу, как все это оформить в учетной книге сотрудников.
— Не положено, это точно, — согласился Эллершо успокаивающе, — и поскольку акционеры еще не обсуждали это, мистер Уивер будет получать жалованье непосредственно от меня до дальнейших распоряжений.
— Жалованье от вас? — переспросил Блэкберн. — В Ост-Индской компании ни один сотрудник не получает жалованье от другого сотрудника. Неслыханное дело. И как прикажете мне это оформлять? Отдельной статьей? Или, может, завести отдельную книгу, сэр? Нам что, заводить новую книгу всякий раз, как члену совета в голову придет новая прихоть?
— Я думал об этом, — сказал Эллершо, — и решил, что не надо упоминать мистера Уивера в бухгалтерских книгах вообще.
Меня удивило, каким ровным голосом говорил Эллершо, учитывая, что Блэкберн был подчиненным и тем не менее требовал объяснений.
Блэкберн покачал головой и опять выставил пальцы.
— Два возражения. Во-первых, нет такого человека, который не значился бы в книгах. — Он постучал пальцами по одному из фолиантов, переплетенных в мрачную черную кожу. — Все значатся в этих книгах. Во-вторых, если мы начнем делать исключения, сочинять новые правила, когда нам захочется, тогда в этих книгах нет смысла и в моей службе тоже.
— Мистер Блэкберн, вы можете либо найти способ отобразить необычное положение мистера Уивера, который фактически находится у меня в услужении, в существующей у вас системе, или смириться с тем, что он находится вне вашей компетенции. Если выберете второй вариант, можете вовсе не обращать на него внимания, как вы не берете в расчет моего ливрейного лакея или кондитера. Выбирайте.
Данный довод, вероятно, нашел некий отклик у клерка.
— Лакея, говорите? Кондитера?
— Вот именно. Он помогает мне выполнять мои обязанности более эффективно, и я сам решил нанять его и сам решил платить ему из собственного кармана. Его не нужно учитывать вообще.
Блэкберн резко кивнул.
— Я принимаю ваше предложение, — сказал он, хотя, на мой взгляд, никакого предложения не было.
— Отличный план, Блэкберн. Просто прекрасный. И еще одна вещь. Попрошу ни с кем не обсуждать это. Если кто-нибудь спросит, просто отвечайте, что все в порядке. Едва ли кто-то станет проявлять большее любопытство, чтобы только услышать в ответ факты, цифры и таблицы, в которых он ничего не смыслит. Можете не распространяться об этом?
— Конечно, — сказал Блэкберн. — У меня нет ни малейшего желания распространяться об этом нарушении. Видите ли, мистер Уивер, вы являетесь неким нарушением, а я ненавижу беспорядок. Мне нравится, когда все правильно, предсказуемо и поддается учету. Очень надеюсь, что вы не станете причиной беспорядка.
— Я тоже так думал до этого, — ответил я, — но после вашего вопроса засомневался.
По выходу из каморки Блэкберна мы чуть не столкнулись с высоким, хорошо одетым джентльменом, по всей видимости поджидавшим нас в коридоре.
— А, Форестер, рад вас видеть, — сказал Эллершо, кладя руку ему на плечо. — Познакомьтесь с мистером Уивером. Он будет помогать мне в подкомитете по складам.
Тусклые голубые глаза Форестера задержались на руке Эллершо, лежавшей у него на плече, а потом посмотрели на меня. Было совершенно очевидно, что он не испытывает приязни к Эллершо, но обезьянья улыбка на лице моего нового патрона говорила о том, что он не замечает неприязни.
— Очень хорошо, — кивнул Форестер. — Давно пора заняться складами.
— Согласен. Если увидите Уивера, не обращайте особого внимания. Он мой человек, знаете ли. Все идет как надо.
По какой-то причине после сказанного Форестер решил изучить меня более внимательно.
— Ваш человек?
— Ну да. Нет причин для беспокойства, — ответил Эллершо и, повернувшись ко мне, добавил: — Мистер Форестер заседает в совете первый срок. Он новичок, можно сказать. Но его отец Хью Форестер был великим слугой Достойной компании. Известный человек в Индии и в Лондоне. Молодому Форестеру до него еще далеко. — И, совершенно не скрываясь, подмигнул мне.
Форестер пошел дальше, а Эллершо остался на месте. На его лице застыла глупая улыбка, словно он только что обменялся любезностями с дамой своего сердца.
— Мне нравится этот молодой человек, — сказал Эллершо. — Очень нравится. Думаю, он далеко пойдет с моей помощью.
Я был безмерно удивлен этим признанием. Выражение лица Форестера, которое с большой натяжкой можно было назвать безразличным, говорило само за себя. Неужели Эллершо не видел, что приятный молодой человек относился к нему с презрением?
Не зная, что сказать, я заметил, что ему лучше знать характеры людей, с которыми он работает.
— Что правда, то правда. Люблю проводить время с коллегами и в Крейвен-Хаусе, и вне его. Кстати, у меня дома через четыре дня собираются гости. Не желаете присоединиться к нам?
Приглашение меня изумило. Я был мелкой сошкой, можно сказать, забавой, не более чем игрушкой для Эллершо. Огромная разница между нами делала его приглашение странным и неожиданным. Я мог лишь заключить, что приглашен в качестве диковинки, дабы развлечь гостей. Тем не менее в свете инструкций мистера Кобба я не мог себе позволить отказаться. Было и еще одно соображение. Я находил Эллершо не просто интересным образчиком неприятного типа. Меня восхищала его рассеянность, и поскольку он явно замыслил выставить меня на обозрение, я планировал со всей тщательностью обозреть и его самого.
— Это слишком большая честь для меня, — сказал я.
— Чепуха. Приходите.
Я отвесил поклон и сказал, что сделаю это с удовольствием. Так я привел в движение один из самых важных этапов этой истории.
Затем Эллершо провел меня вниз по лестнице к задней двери, через которую я когда-то впервые тайно проник в Крейвен-Хаус. При свете дня территория скорее напоминала небольшой город или факторию в Ост-Индии. Здесь возвышалось три или четыре больших дома, которые прежде, как я понял, были жилыми. Их внешний вид не изменился с тех пор, как компания их приобрела, но внутри не осталось и следа от домашней жизни. Все окна на первых этажах были заложены для экономии на оконном налоге, а также из соображений безопасности. Кирпич покрылся серым налетом.
