Ксения Баштовая - Карты, деньги, две стрелы

Ксения Баштовая, Надежда Федотова

КАРТЫ, ДЕНЬГИ, ДВЕ СТРЕЛЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Матильда

«Хочешь умереть — затей спор с полукровкой». Народная мудрость, однако. А народ, что ни говори, ошибается редко… И вот теперь придется, похоже, проверить эту мудрость на себе…

Я бы никогда не решилась на такое, но порой бывает, что обстоятельства оказываются сильнее тебя. Настолько сильнее, что горло перехватывает от слез, но при этом надо держать себя в руках и хранить на лице улыбку. Уж чему-чему, а этому за двадцать лет жизни, дарованной каждому из смертных Матерью Рассвета, да пребудет она с нами, я научилась в совершенстве.

— Матильда, ты меня слушаешь?

Бархатный голос Шемьена задел какие-то струнки в моей душе, в горле встал ком, но уже через мгновение я вернула на лицо маску спокойствия. Подняла на некогда любимого супруга взгляд:

— Разумеется, милый. Я вас прекрасно слышу.

Он вздрогнул, как от пощечины:

— Я… Я не понимаю! Матильда, я… я просто поступаю как честный человек! Я дал тебе… тебе, не вам, я не хочу переходить на такое обращение!.. Дал тебе свое имя, но последние события просто вынудили меня… Это мой долг! Я не могу позволить, чтобы какой-то милез подумал, будто слово дворянина ничего не стоит! Я…

— Я все понимаю, — перебила я Шемьена, но если бы кто знал, каких усилий мне стоило сказать эту короткую фразу. — Я прекрасно вас понимаю. Я понимаю, что только злое колдовство заставило вас сесть за ломберный стол…

— Я этого не говорил! — вспыхнул супруг.

— За ломберный стол, — повторила я, позволив себе слабую улыбку. — Не менее злое колдовство послало вам не те карты. — В глазах закипали слезы, но я нашла в себе силы говорить спокойно. — И уж конечно же не менее злое чародейство заставило вас после очередного проигрыша поставить на кон меня.

— Я не говорил, что это колдовство! — Голос сорвался на визг.

Он опять обтрепал все манжеты. Надо будет сказать Элуш. Пусть проследит, чтобы починили.

— А что же это может быть? — Я автоматически крутила в руках какой-то предмет. — Конечно, колдовство. Разве вы, Магьяр Шемьен, гвардеец Тарского полка, могли проиграть в карты свою супругу иначе, как под действием злых чар?

Ты не имеешь права плакать, Магьярне Калнас Матильда. Слышишь? Ты не имеешь права плакать.

Раздался сухой треск. Я сломала свой веер…

Муж замер, хватая ртом воздух и не зная, что сказать. Возможно, он ожидал моих слез. Возможно, надеялся, что я начну кричать. Мне это неизвестно.

Обломки веера полетели в угол — слуги потом уберут. А мой короткий жест, похоже, и стал решающим.

— Ваш будущий супруг приедет через три дня. — Надо же, Шемьен тоже перешел на «вы».

Он отвесил короткий поклон и выскочил из комнаты, хлопнув дверью.

Все, что мне оставалось после этого, — разреветься, спрятав лицо в ладонях.

Следует быть честной хотя бы с собой. Мои проблемы начались не сегодня, когда супруг проигрался в пух и прах, и даже не вчера, когда он сел за ломберный стол.

Все началось гораздо раньше. Три года назад.

Мне тогда едва-едва исполнилось семнадцать лет. Тарский лейб-гвардии полк прибыл на постой в славный город Арпад… И вечером на балу я увидела его… Магьера Шемьена… Ему было уже двадцать три. Он прекрасно танцевал, непринужденно кланялся, держал себя как настоящий дворянин… Я не устояла перед его чарами.

Мой отец с самого начала выступил против нашего брака — хорошо хоть перед алтарем Матери Рассвета не проклял — и сразу сказал, что Шемьен, будучи младшим сыном в семье, не имеет никакого права на получение наследства, а значит, просто гонится за моим приданым. Я не поверила.

И теперь расплачиваюсь за свою глупость.

Шемьен только в течение первых шести месяцев притворялся, что любит меня. Цветы, серенады, страстные поцелуи… Все это закончилось, едва зарядили первые осенние дожди. Нежно любимый супруг, уволившийся из полка сразу после свадьбы, начал пропадать на охоте, спускать деньги за карточным столом, рассказывать, будто чем-то занят. Служанки шушукались о его неверности…

Я закрывала на это глаза. Надеялась, что он образумится. Оплачивала его долги и лечила его раны после дуэлей. А сегодня утром, в светлый праздник Зеленого Отца, Шемьен сообщил, что этой ночью он проиграл меня в карты.

Меня! Урожденную кнесну де Шасвар! В карты! Как простую крестьянку!

Получается, через три дня меня разведут с Шемьеном и обвенчают… С кем? Я ведь даже не знаю, кому он меня проиграл. Обронил в разговоре, что выиграл какой-то милез, но это необязательно значит, что победитель родом из Фирбоуэна.

Великая Мать, какой ужас…

Истерика длилась долго. Пару раз в комнату заглядывала Элуш, явно хотела что-то сказать, но, увидев меня в слезах, вновь куда-то убегала.

В итоге я поняла, что не смогу. Не смогу прийти под своды храма, не смогу согласиться на развод, не смогу, в конце концов, обвенчаться неизвестно с кем! Я кнесна, а не крестьянка! Я вольна сама выбирать, с кем мне связать судьбу!

Пальцы медленно коснулись висевшего на шее золотого образка. На одной стороне изображение той, что дает начало всему, — Матери Рассвета, а на другой — все три бога: Мать Рассвета, Зеленый Отец и Вечный Змей у их ног. Вечный Змей, принимающий всех умерших… Что ж. Я вольна сама выбирать. И я выбираю. Лучше умереть… лучше умереть… лучше…

Яды я отсеяла сразу. Это слишком ужасно. Кинжал? Ни за что! Нет, конечно, у меня есть при себе небольшой клинок, благо современная мода позволяет носить его на поясе и дамам, но одно дело — читать о том, как какая-нибудь Ильдико не выдержала мук любви и вонзила клинок в сердце, и совсем другое — испробовать на себе.

И тут мне на ум пришла старая пословица: «Хочешь умереть — затей спор с полукровкой».

Кнесат Шасвар находится на самой границе с Фирбоуэном. Еще лет двадцать назад здесь шли ожесточенные бои, но, хвала Матери Рассвета, наш император Лёринц Третий смог заключить хрупкий мир. Сами по себе отношения между Унгарией и Фирбоуэном добрососедскими назвать сложно, скорее это вооруженное перемирие. Люди не особо привечают нелюдей, а те в свою очередь отвечают горячей неприязнью ко всем представителям нашего рода. А вот полукровок не любят по обе стороны границы.

Неудивительно, что полукровки, живущие близ границ государств, крайне щепетильно относятся к своей чести и готовы за малейшее оскорбление вступить в бой.

Получить по голове дубинкой в мои планы не входило. Слишком уж это неприлично. Но зато что может мне помешать заявиться в мужской одежде в какое-нибудь более-менее пристойное заведение и, обронив пару слов, устроить дуэль? Фехтовать я не умею, так что всего несколько минут — и я уже буду на дороге в обитель Вечного Змея.

Решиться, безусловно, было очень тяжело. Но стоило лишь на миг представить, что через три дня я стану супругой неизвестно кого… Лучше уж смерть!

Подобрать подходящее мужское платье оказалось посложнее. У меня его отродясь не водилось, пришлось рыться в гардеробе супруга — благо тот, оклемавшись от спора со мной, если это можно назвать спором, уже куда-то отправился. Небось, как шепчутся служанки, на улицу Красных фонарей завернул, мерзавец.

Еще труднее было разобраться со шнуровкой на собственном платье. Элуш я звать не стала, разболтает ведь всему дому, что я рядилась в костюмы супруга, объясняй потом, что да как, — пришлось самой разбираться с проклятыми завязками. Провозившись некоторое время, но так и не дотянувшись до шнуровки на спине, я не придумала ничего лучше, кроме как вспороть одежду кинжалом. После этого дело пошло веселее.

Но увы, после нескольких примерок я окончательно поняла, что моему плану сбыться не суждено: рубашки Шемьена были мне велики, рукава камзолов приходилось подворачивать, а брюки… На поясе отсутствовало такое количество дырочек, чтобы как следует затянуть его.

Внезапно в глубине шкафа я разглядела черный, шитый золотом камзол. Ох, точно: его сшили месяца четыре назад, но портной неправильно снял мерки и Шемьену он почему-то не подошел. Уже не помню почему. Может, слишком маленький?

Ага, как же… Скорее наоборот.

Да, припоминаю, камзол даже Шемьену был великоват — и по росту, и по размаху плеч, и по ширине ворота.

Но не идти же в самом деле в женском платье! Мне нужно, чтобы меня убили, а не ограбили! Причем убили сразу и бесповоротно, мучиться я совершенно не хочу. Нужно срочно решить, что делать.

Чуть слышно скрипнула дверь… Великая Мать, неужели муж вернулся?! Не приведи боги он застанет меня здесь!

На пороге комнаты стоял мальчишка-слуга. Худощавый, невысокий и чуть лопоухий. «Тадди», — вспомнилось его имя.