Э. Базна - Я был Цицероном
На этом магнитофонная запись кончилась. Теперь я знаю, что происходило в душе Мойзиша, когда я увидел его в последний раз.
А вот что сообщила из Сан-Диего сама Корнелия: «Стало очень опасно, — писала она. — Я уже не могла рассчитывать на то, что мне удастся по-прежнему работать на американцев, не рискуя быть пойманной. Они дали мне яд — на непредвиденный случай. Если бы меня арестовали, я не услышала бы своего смертного приговора. Я достала для американцев немецкий секретный дипломатический шифр и получила возможность снимать копии с секретных документов. Я ежедневно передавала их связнику. Узнала все возможное о Цицероне. Знала, что он служащий английского посольства. Но мне не хотелось больше рисковать. Я убеждена, что с помощью добытой мной информации можно было легко установить, кто. из слуг английского посольства Цицерон. Пасхальные праздники оказались как нельзя более кстати. Согласно американским инструкциям я попросилась в отпуск под предлогом того, что хочу навестить родителей. Побег должен был состояться шестого апреля. Мойзиш напрасно ждал меня на станции. В полдень я упаковала свои вещи и ушла из квартиры. Ушла к человеку, которого знала, еще когда жила в Кливленде, к человеку, который уже в то время работал в системе американской разведывательной организации, известной под названием „Управление стратегических служб“. Я вообще никогда не отдавала себе отчета в том, что делала. Мотив для моей работы следует искать в моих отношениях с молодым американцем, которого я случайно встретила в Анкаре. Теперь он был агентом. Но главный мотив заключался в моем стремлении вернуться в Америку, и это было обещано мне как вознаграждение за мою шпионскую работу. До этого англичане и не подозревали о существовании Цицерона. Американская разведка хотела во что бы то ни стало преподнести своим британским коллегам сюрприз — разгаданную тайну Цицерона. Меня отправили самолетом в Каир и там представили англичанам. В Каире англичане впервые услышали имя Цицерон, причем из уст американцев, которые в подтверждение показали меня. Англичане слушали всю эту историю с невозмутимыми лицами. Я так и не поняла, поверили они мне или нет. Собственно говоря, они получили хорошую пощечину. Потом меня на самолете снова отправили в Анкару. Внешность моя была полностью изменена. Волосы мои были коротко подстрижены и выкрашены в черный цвет. На меня надели форму английского женского вспомогательного корпуса. Я бы и сама не узнала себя…»
Но в то время я, конечно, ничего не знал. Тогда у меня не было ни магнитофонной записи, ни писем из Калифорнии. Я по-прежнему был кавасом его превосходительства английского посла и каждую минуту ждал ареста.
Но ничто не говорило о том, что в отношении меня имеются какие-то подозрения. Жизнь в посольстве текла по своему обычному руслу. Правда, иногда мне казалось, что сэр Хью стал более сдержанным и осторожным. У меня также создалось впечатление, что его отношение не только ко мне, но и к Мустафе, Маноли Филоти и к дворецкому Зеки несколько изменилось. Он, возможно, подозревал всех нас, но не знал, кто же из нас предатель.
Страх преследовал меня. Временами он становился невыносимым. Каждую ночь я принимал решение бежать и каждый раз к утру раздумывал: побег раскрыл бы все карты, если только они уже не были раскрыты.
Я ждал конца, который, казалось, никогда не наступит.
9Я начал замечать все изменения, происходившие вокруг меня. Американцы стали появляться в посольстве чаще, чем обычно. Они долго о чем-то говорили за закрытыми дверьми, а затем снова уходили. Что означали их частые визиты? Кто они такие? Дипломаты? Агенты разведки? Любопытство и беспокойство не давали мне покоя.
Участился обмен визитами между турками и англичанами. В течение-нескольких месяцев отношения между англичанами и турками были напряженные, но теперь они улучшились. Корнелия Капп исчезла из немецкого посольства 6 апреля, и почти в то же время перестал заниматься шпионской деятельностью я.
Разве не знаменательно то, что как раз в тот момент, когда отношения между англичанами и турками стали налаживаться, отношения между турецким правительством и немецким посольством заметно ухудшились? Что же происходило за опущенным занавесом?
Мое больное воображение рисовало ход событий, который был всего лишь плодом моей фантазии. Стремление узнать действительные факты было непреодолимым. А что, если попытаться еще раз взглянуть на секретные документы? Ведь в прошлом всем моим попыткам сопутствовал успех! На этот раз у меня не было намерения добыть сведения для немцев. Просто хотелось удовлетворить свое любопытство, успокоить свои нервы. Но увы, страх неотступно следовал за мной.
Однако таинственные дела по-прежнему совершались, и иногда мне казалось, что вокруг Цицерона расставлены многочисленные капканы. Временами я думал, что умышленно сам завязал себе глаза, чтобы не видеть пропасти, к которой шел.
Я не знал, что происходит вокруг, и не знал, что делать. Инстинкт самосохранения, который до этого охранял меня, исчез.
Я стал беспомощным. Все, что я мог теперь делать, — так это ждать.
Германия была большим импортером турецкого хрома, и во время войны Турция являлась единственным источником этого сырья, столь важного для немецкой военной промышленности. И поставки хрома в Германию продолжались, несмотря на энергичные попытки прекратить их.
Мистер Баск теперь вдруг возобновил свои частные визиты в соответствующие правительственные учреждения Турции, а высшие чиновники министерства иностранных дел и министерства внешней торговли Турции зачастили к сэру Хью. А 20 апреля Турция перестала экспортировать хром в Германию.
Что же это означало? Серьезный удар по немецкой военной машине. Пощечину господину фон Папену. Триумф сэра Хью, который не мог скрыть своей радости.
В этот знаменательный день он надел свою парадную дипломатическую форму, чтобы впервые за долгое время нанести визит премьер-министру.
Обстановка изменилась, и теперь уже нельзя было быть уверенным в турецком нейтралитете.
Если Турция, думал я, начнет проводить проанглийскую политику, то положение мое станет куда более опасным. До этого, как турецкий гражданин, я боялся нелегальной мести со стороны английской секретной службы, в случае если она раскроет меня, но теперь англичане могли официально попросить турецкое правительство наказать меня.
Я был никто и ничто. И если отношения между Англией и Турцией станут дружественными, турецкое правительство наверняка не станет считаться с моей персоной.
Поразмыслив над всем этим хорошенько, я решил уйти из посольства, пока не поздно. Но нельзя было просто взять и убежать. Я решил набраться храбрости и уйти самым простым и честным путем, то есть известить посла о своем уходе.
Я долго колебался, прежде чем сделал решительный шаг. Возможно, это было как раз то, чего от меня ждали. Позволят ли они мне уйти из посольства?
Когда я подавал сэру Хью его дипломатический фрак, у меня дрожали руки. В этой великолепной форме он казался мне воплощением силы, перед которой я чувствовал себя совершенно беспомощным.
— Ваше превосходительство, мне бы хотелось кое о чем спросить вас, — сказал я. Мне было трудно заставить себя говорить нормальным голосом. Капельки пота выступили у меня на лбу.
— Что такое?
Сэр Хью готовился к встрече с премьер-министром и, конечно, не имел времени беседовать с каким-то кавасом.
— Ваше превосходительство, моя жена живет в Стамбуле… У нас четверо детей…
То, что я сказал, звучало фальшиво и неубедительно. Вдруг в голове у меня молнией блеснула мысль, что я вот уже четыре месяца не беспокоился о жене и детях. Я и думать о них забыл.
— Ну, что там у вас? — спросил вдруг сэр Хью и как-то холодно посмотрел на меня. Что означала эта холодность?
— Ваше превосходительство, я хотел сказать вам о своем уходе. Меня ждет работа в Стамбуле. Моя семья…
Я не осмеливался посмотреть сэру Хью в лицо. Взял его шляпу.
— Итак, вы хотите уйти?
В его голосе, как мне показалось, звучало колебание. Может быть, мне это только показалось? Или и вправду его глаза пристально смотрели на меня?
— Ваше превосходительство, извините, что я беспокою вас по своим личным делам…
Я говорил заикаясь. Руки у меня вспотели. Моя робость, казалось, была последним шансом.
— Ну, дайте мне ее, — сказал он.
Я не понял, что он имел в виду. Мои мысли были далеко. Сэр Хью подошел ко мне и взял шляпу, которую я все еще держал в руках.
— Извините меня, ваше превосходительство, — пробормотал я. — Может быть, я в чем-нибудь провинился?
Он стоял со шляпой в руках.
— Вы лучше меня знаете, что вам делать, — проговорил он. — Если вы хотите уйти, я не буду задерживать вас. — Его голос был твердым и сдержанным. — Договоритесь обо всем с Зеки.
