Валентин Лавров - Блуд на крови. Книга вторая

— Какой суммы и каких драгоценностей здесь не хватает? Вы мне сейчас ответите на этот вопрос, а я, со всей учтивостью, поставлю последнюю сцену нашей кровавой трагедии. — Сыщик обратился к Хайлову:

— Ваше высокоблагородие, господин жандармский подполковник! У вас есть неповторимая возможность: угадайте имя убийцы вашей бедной тети?

Хайлов тяжело плюхнулся в кресло, прорычал

— Дворник, конечно!

— Ан нет! Беспомощную старушку, — Жеребцов сделал изящный жест в сторону Сусанны, — задавила подушкой эта очаровательная леди!

Эффект был потрясающий. Сусанна вскрикнула и в духе провинциальных актрис, театрально грохнулась на пол без чувств. Арсений, казалось окаменел. Хайлов не мог произнести ни слова, только ошалело причмокивал губами.

ЭПИЛОГ

Пожалуй, столь сложное дело еще никто не раскрывал за такое короткое время. С момента совершения преступления прошло менее суток, но все его участники оказались за решеткой. Более того: были обнаружены все украденные ценности. (Арсений назвал место, куда он с супругой спрятали свою долю: в цветочный горшок, стоявший на подоконнике их квартиры по Кронверкскому проспекту).

На другой день, выполняя обещание, Хайлов повел приятеля в ресторанчик. Попивая из запотевшего графинчика водку, Жеребцов умерял восторги сыщика:

— Сейчас увидишь, что все легко и просто. Я всего лишь обращаю внимание на пустячки, мимо которых иные сыщики легкомысленно проходят мимо. Первое: как я догадался, что твоя тетушка задавлена подушкой? Когда я заглянул покойнице в рот, то на языке увидал у нее маленькое перышко. Именно такими набиты подушки в ее, извини, теперь в твоем доме. Далее, на слизистой оболочке губ я заметил кровоизлияния, произошедшие от прижатия губ к зубам. Это подтвердило мою догадку: на лицо надавливали сверху. Под ногтями правой руки Пискуновой я увидал нечто, напомнившее мне эпидермис человеческой кожи. Когда Сусанна душила жертву подушкой, та оцарапала ей кисть руки: полосы от ногтей я заметил еще утром, когда приглядывался к тем, кто окружал убитую. Эти полосы были совсем свежими. Профессор по моей просьбе провел микроскопическое исследование содержимого под ногтями и я убедился, что эту метку оставила покойная.

— Изумительно! — еще раз с искренним восторгом произнес Хайлов. — Я долго ломал голову: как тебе могла придти безошибочная мысль, что дворник запрятал сокровища в конуру?

Жеребцов расхохотался:

— Это, дорогой подполковник, было сделать проще всего. Во-первых, на снегу, который за конурой глубокий, ибо там никто не ходит, остался четкий отпечаток…самой конуры: как сказал бы архитектор, вид «заднего фасада». Стало быть, кто-то конуру клал на бок. Кроме самого Капито-на это никто сделать не мог. Обозревая пространство, я увидал следы собачьей оправки, которые отстояли на аршин дальше, чем собака могла бы достать, находясь на своем обычном месте. Я понял: поводок словно удлинился, когда Капитон положил конуру на снег.

— Но если бы шел снег, то эти следы замело…

— Эти бы замело, появились бы другие. Я люблю повторять слова своего учителя Апполинария Соколова: «Нет такого преступления, которое российский сыщик не сумел бы распутать. Лишь бы ему не мешали, да…платили побольше».

ЭПИЛОГ (окончание)

Был суд. На нем выяснилось, что все произошло довольно нехитро. Мысль задушить подушкой Пискунову пришла в голову Арсения Беляева. Но в последний момент в нем заговорила совесть и он отказался убивать. Тогда в спальню вошла Сусанна. Она набросилась на спящую старушку, придавила ее лицо. Но в слабом теле Пискуновой вдруг нашлись силы для борьбы. Она оттолкнула убийцу, оцарапав ей руку и громко вскрикнув. Суссана вновь набросилась на беззащитную жертву и на этот раз довела дело до конца.

Но на шум пришел дворник Капитон. Сдавать в полицию убийц ему было незачем. Соучастники были уверены, что никто не докопается до истины. Капитон бестрепетно снял с шеи убитой ключ и влез в сундук. Драгоценности — большую часть, а также 90 тысяч наличными и ценными бумагами, забрал Капитон. Беляева довольствовалась 32 тысячами и несколькими бриллиантами. Для отвода глаз в сундуке оставили несколько ювелирных вещичек и около 28 тысяч рублей.

Чеброва призналась, что всю ночь она дрыхла. И лишь утром, часов в семь она заглянула в спальню хозяйки и нашла ее мертвой. Чеброва, как чуть раньше Капитон, сняла с шеи убитой ключ, открыла сундук и «поделилась» остатком денег: себе взяла 18 тысяч, оставила около десяти. Затем сундук заперла, ключ вновь повесила на шею покойницы и побежала к Капитону: «Барыня скончалась!»

Когда дворник отправился в полицию, Чеброва решила поживиться столовым серебром, нагребла целый мешок, да была с ним поймана.

Беляевы до прихода полиции изображали из себя спящих, хотя еще ночью Арссений сбегал на Кронверкский и спрятал чужое добро.

Суд присяжных восхитился работой полиции. Супруги Беляевы, дворник Капитон Комаров и мещанка Чеброва были приговорены к различным срокам каторжных работ.

ТАЙНА ТЮРЕМНОГО ЗАМКА

Клонился к закату первый день января 1869 года. По длинному узкому коридору двигалась странная процессия. Возглавлял ее потрепанный, явно нетрезвый мужичишка. За ним, осторожно ступая по метлахским плиткам пола, держались два представительных господина. Оба были в новых фраках, белых галстуках, с белыми гвоздиками в петлицах.

Наконец, они вошли в небольшой полукруглый зал. Внизу, на невысокой мраморной доске сидела, чуть согнув ноги, прислонившись к подпорке, молодая обнаженная женщина. Густые белокурые волосы опускались на небольшие груди. Нежная кожа подернулась зеленью разложения… Мужичишка махнул рукой, хрипло проговорил: «Нам надо дальше, в кладовую».

ДРАКА В КАМЕРЕ

Харьковский тюремный замок был переполнен, арестанты раздражены и дерзили начальству, то и дело случались драки. Тех, кого начальство определяло зачинщиками, отводили на несколько дней (в зависимости от провинности) в карцер.

Вчера ранним утром, еще до раздачи завтрака, особенно сильная драка произошла в камере под номером 16.

Когда дежурный надзиратель Пономаренко с двумя помощниками вошли в камеру, драка там закончилась. Разгоряченные, еще не остывшие от баталии арестанты поправляли разодранную одежду, подымали с пола упавшие кружки и миски, подушки и одеяла.

— Почему безобразие? — грозно вращая белками, спросил Пономаренко. Камера никогда не назовет виновных, но порядок требовал виновных выявить и наказать. По этой причине он продолжал допрос:

— Кто зачинщик? Будете молчать, всех отправлю в карцер!

Возле дверей находились нары арестанта Ивана Федулова. Это был невысокий, но складный парень лет 27-ми, голубоглазый, с копной волос соломенного цвета. В драке ему расквасили нос. Он стоял перед надзирателем и кровь заливала его серый халат. Надзиратель внимательно оглядел арестантов и особенно долгий взгляд остановил на Иване.

— Почему, Федулов, у тебя кровь? Кто ударил? — спросил Пономаренко.

Федулов знал, что надзиратель не защитит от побоев. По этой причине, да еще из-за обиды, которую ему нанесли, вдруг резко ответил:

— «Почему-почему?» Потому, что кончается на «у».

— Ах, ты нарушаешь порядок, да еще и дерзишь! — Пономаренко кивнул помощникам: — Отведите его в четвертый.

«Четвертым» номером был карцер, помешавшийся в подвале.

Федулов без ропота, даже с некоторой, казалось, охотой, поплелся в карцер. От товарищей он слыхал, что в «четвертом» чисто и сухо. И, хотя! наказанным давали горячую пищу лишь раз в двое суток, и спать приходилось на голом матрасе, но там можно было отоспаться и отдохнуть в одиночестве, не видеть грубые лица сокамерников.

СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ

Федулов попал в острог по глупости.

Был он из бедной крестьянской семьи. На селе, где жил Иван, считали его малость блаженным. Поведения он был тихого, дружбу ни с кем не водил. Выпивал, но лишь по праздникам и меру знал.

В том же селе жила первая красавица в округе — Анфиса Кулиниченко. Она была резвой, смешливой, за словом в карман не лезла, умела отбрить любого мужика. К тому же отец ее — сельский староста, владел землями, сдавал их арендаторам, был человеком с большим капиталом. Многие сватались за Анфису, даже из Харькова приезжали женихи, но всем от ворот поворот сделала. А выбрала красавица скромного Ивана Федулова.

Все удивлялись, а ее папаша был возмущен такой необстоятельностью, даже хотел было дочку за косу поучить. Только из этого ничего не вышло. Анфиса взвилась:

— Убегом уйду, но за Ваньку замуж выйду.

Смирился Сила Кулиниченко, свадьбу сыграл, Ивана в свой дом взял. Три года молодые прожили ладно, двух дочерей Анфиса родила. В третий раз забрюхатела. Одно неладно: муженек ревнив оказался! Случится, пошутит Анфиса с кем из знакомцев, поговорит о том-сем, так Иван три дня чернее тучи ходит, аппетита лишается.