Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга
Лишь после того, как занавес опустился в третий раз, люди потянулись к выходу. Снаружи уже вечерело. Магдалена отметила, что в эти часы совершенно забыла о ходе времени. Она взглянула на сцену, мертвую и покинутую без нарядных артистов, музыки и громких стихов. Волшебство рассеялось. Какой-то старик в углу собирал разбитые кружки, собака лизала сладковатые лужицы.
– Пойдем за кулисы, к артистам?
Барбара уже немного пришла в себя, но кровь к лицу еще не прилила и голос пока не окреп.
– Это было… удивительно!
Магдалена улыбнулась:
– Сначала ты говорила, что это ужасно. Так что же? Ужасно или удивительно?
– И то и другое одновременно.
О той небольшой ссоре накануне они уже не вспоминали. Барбара призывно мотнула головой и направилась к сцене. С левой ее стороны за кулисы вела деревянная лесенка. Магдалена последовала за сестрой – и едва не умерла с испуга. Из-за складок занавеса вдруг вынырнул сэр Малькольм. По лицу его струился пот и размывал грим, отчего режиссер в своем черно-золотом наряде и с приклеенными ко лбу гипсовыми рогами выглядел еще ужаснее.
– Надеюсь, вам понравилось представление, – сказал он с легким поклоном.
– Это было… грандиозно! – ответила Барбара. – Люди были словно околдованы!
– Ох, лишь бы епископ этого не слышал…
Это был голос Маркуса Зальтера. Драматург успел переодеться и теперь подошел к девушкам.
– Если я все правильно понял, многие думают, что в городе завелся оборотень. Глупо вышло бы, если б его преосвященство подумал, грешным делом, на артистов.
– Ха! Все образумится, вот увидите. – Сэр Малькольм с улыбкой отмахнулся. – Вот и наши фокусы вполне объяснимы. – Он показал на дыру на сцене, по краям которой виднелась белая пыль. – Доктор Фауст исчезает в клубах муки, ангелы парят на презренных веревках, и даже гром гремит по нашей воле.
Режиссер со смехом ударил по тонкой жестяной пластине, прислоненной к сундуку с костюмами. Барбара испуганно зажала уши.
– К тому же мы не видим ничего плохого в том, что люди с нашей помощью пытаются отвлечься от всех этих ужасов, – продолжил сэр Малькольм, когда звон утих. – Завтра мы ставим комедию, «Винцентий Ладислав». Вот уж народ повеселится. Я играю отважного Винцентия, Маркус – герцога, а Матео – милую Розиту. Поверьте, наш Матео – прекраснейшая из девиц отсюда и до самой Палестины. Верно, мальчик мой?
Словно дожидаясь этой реплики, из-за занавеса показался загорелый Матео. Он уже снял платье прекрасной Елены, но на лице еще осталось немного грима, и это, как признала Магдалена, делало юношу еще привлекательнее. «По крайней мере, в глазах пятнадцатилетней девчонки, которая до сих пор считала всех мужчин не иначе как пьяными неотесанными мужланами», – подумала Магдалена, украдкой поглядывая на сестру.
Барбара тихо вздохнула, вцепившись пальцами в ткань занавеса.
– Я несколько раз наступил на подол, – рассмеялся Матео. – Еще шаг, и прекрасная Елена вдруг оказалась бы без платья.
– О, кое-кто наверняка был бы не прочь взглянуть на тебя без платья, – ответила Магдалена с тонкой улыбкой и едва не вскрикнула от боли, когда Барбара наступила ей на ногу.
Матео ухмыльнулся и сделал в ответ манерный книксен, после чего повернулся к Барбаре.
– Придешь завтра на представление? – спросил он с неподдельным интересом. – Нужно, чтобы кто-нибудь подбрасывал мне мячи, когда я буду жонглировать. Хочешь попробовать?
– Кто… я? – просипела Барбара. – Э, с удовольствием. Если…
– Если нам позволит время, – вмешалась Магдалена. – У нас еще свадьба на этой неделе.
Матео изобразил на лице разочарование и снова взглянул на Барбару:
– Твоя, наверное? Будьте счастливы.
– Нет, нет, – рассмеялась в ответ Магдалена; Барбара еще не обрела дар речи. – Наш дядя женится. Кстати, здесь, в Банкетном доме… – Тут она хлопнула себя по лбу: – Господи, я и забыла во всей этой суматохе! Тетя просила передать хозяину кое-какие поручения. Думаю, надо поискать его где-нибудь в трактире.
– Не утруждайте себя. – Сэр Малькольм кивнул в сторону дверей, откуда к ним приближался дородный мужчина. – Вот как раз и он.
Человек, который подходил к ним с распростертыми объятиями, был невероятно толст. Казалось, по залу катится гора мяса. Он пыхтел и вытирал платком пот со лба, на который ниспадала грива рыжих волос.
– Проклятье, Малькольм! – просипел толстяк. – Эти лестницы меня угробят. Надо было разместить вас в трактире. Учтите, я уже не такой стройный и сноровистый, как прежде.
– Ну, там бы не поместилось столько зрителей, – ответил режиссер с улыбкой. – И вы бы не продали столько пива.
Толстяк зычно расхохотался.
– Вот тут вы правы. Еще пара таких представлений, и у меня в погребах не останется ни капли. Но должен вас поздравить, сэр Малькольм. Людей послушаешь, так сам дьявол явился в Банкетный дом.
– Кстати, по поводу банкета… – Малькольм показал на Магдалену с Барбарой, стоявших чуть в стороне: – Эти вот юные леди искали вас касательно свадьбы своего дяди. Это э…
– Бартоломей Куизль, – бросила Магдалена с подчеркнутой небрежностью. – Городской палач.
Она услышала, как Маркус Зальтер с шумом втянул воздух. Сэр Малькольм и Матео тоже на мгновение потеряли дар речи. До этой минуты Магдалена старалась не заговаривать о семейном ремесле, но уже не видела причин скрывать это и дальше. Пускай рты поразевают, ей не впервой.
Раскатистый хохот трактирщика прервал неловкое молчание.
– Хо-хо! Как видите, юные дамы, для кого-то палач куда страшнее дьявола. – Он схватил мясистой лапой руку Магдалены и горячо потряс. – Мое имя Бертольд Лампрехт. Я хозяин трактира «У лешего», что по соседству. Мы с вашим дядей давно знакомы. Для меня честь устроить его и доброй Катарины свадьбу.
– Честь? – Магдалена взглянула на трактирщика в некотором смущении. – Простите, но в нашем семействе это слово не совсем привычно.
Лампрехт отмахнулся:
– Мне плевать, что думают другие. У вашего дяди тяжелая работа, и он, как говорят, выполняет ее чертовски хорошо. Так почему бы ему не жениться по-человечески?
– Очень… очень любезно с вашей стороны.
Магдалена улыбнулась. Возможно, Георг действительно прав и этот Бамберг для палачей как земля обетованная.
– Я хотела передать кое-какие заказы от моей тети, – продолжила Магдалена. – Вино, пиво, колбасы, овощи и хлеб. И, наверное, несколько паштетов.
Лампрехт кивнул:
– Охотно. Но сначала вынужден сообщить господам артистам… хм, тревожные вести. – Тут лицо его стало серьезным. – Как мне передали, со вчерашнего дня в городе остановилась вторая труппа. В трактире «Виноградная лоза».
– Вторая труппа? – У сэра Малькольма отвисла челюсть. – Но… но… епископ заверил меня…
Трактирщик пожал плечами:
– Епископ свои решения меняет чаще, чем на горшок ходит. Вроде бы какая-то французская труппа. Их режиссер некий Жискар Броле. Может, слышали про такого?
– Жискар! – Сэр Малькольм вдруг побледнел. – Старый стервятник. Ворует и списывает пьесы, до каких только доберется. Шарлатан! Ха, он, наверное, решил, что сможет перезимовать здесь и последить за нами… Но тут он здорово просчитался!
– Представить не могу, чтобы епископ приютил у себя в городе вторую труппу, – задумчиво проговорил Зальтер. – Он и без того вызвал недовольство викария, потому что тот считает наше занятие богомерзким… – Драматург повернулся к сэру Малькольму: – Вспомните тот прием несколько месяцев назад, когда его сиятельство пообещал нам приют. Викарий готов был тогда сжечь нас взглядом.
– Разумеется, в Бамберге место лишь одной труппе. А именно нашей. – Сэр Малькольм приосанился и принял воинственный вид. – Я сегодня же попрошу новой аудиенции. Ха, архиепископ плетьми выгонит этого мошенника Жискара! – И театральным голосом обратился к Магдалене: – Передайте вашему дяде, что ему скоро предстоит работенка.
– Хорошо бы нам остаться в городе, – пробормотал Матео. – Только представьте, что нам придется скитаться зимой… – Его передернуло. – Тем более важно, чтобы завтрашнее представление прошло на славу и народ нас полюбил.
Лампрехт кивнул:
– Я тоже так думаю. – Он с улыбкой повернулся к Магдалене с Барбарой: – Но теперь вернемся лучше к более приятному. Все-таки свадьба – это нечто особенное, верно? Особенно если женится сам палач.
Трактирщик огляделся.
– Иеремия! – позвал он громко. – Есть дело для тебя! Иди сюда, бездельник, или уснул со шваброй?
