Кен Фоллетт - Ночь над водой
Кэрол-Энн вдруг оторвалась от журнала «Лайф».
— Да, я тебя внимательно слушаю.
— Я ничего не сказал.
— Но хотел сказать, правда?
Он улыбнулся.
— Как ты догадалась?
— Эдди, ты ведь знаешь, я слышу, как работают твои извилины, словно тихонько стучит мотор. Ну, в чем дело?
Он напустил на себя важный вид, мягко взял ее за живот, провел теплой рукой по пупку.
— Я хочу, чтобы ты бросила работу.
— Еще рано.
— Нет, не рано, в самый раз. Экономически мы выдержим. Я хочу, чтобы ты больше заботилась о своем здоровье.
— Я и забочусь. Не волнуйся, когда придет время — брошу.
Он почувствовал себя уязвленным.
— Я думал, ты только обрадуешься. Что тебя удерживает?
— Во-первых, нам нужны деньги, а потом, должна же я что-то делать.
— Я же сказал, экономически мы…
— Ладно, перестань, я устала.
— Другие жены вообще не работают.
Она повысила голос.
— Эдди, почему ты так хочешь связать меня, лишить самостоятельности?
Он и в мыслях ничего подобного не держал, поэтому ее слова оскорбили его.
— Ты только из упрямства перечишь мне.
— Я не перечу. Просто не хочу сидеть без дела, как калека.
— Тебе нечего делать?
— А что ты можешь мне предложить?
— Вяжи костюмчики для малыша, готовься к появлению на свет нашего ребенка, делай запасы, наконец…
Она кисло улыбнулась в ответ.
— Перестань, ради бога.
— Что я такое сказал? Почему, черт побери, ты говоришь умные вещи, а я все время несу чепуху?
— Потому что всему свое время. Пойми, и пеленки, и бессонные ночи, и волнения — все это будет, а сейчас я, может, хочу насладиться последними несколькими неделями свободы.
Эдди обиделся, и сильно. Он даже не стал продолжать, просто взглянул на часы.
— Мне нужно спешить на поезд.
Кэрол-Энн выглядела расстроенной.
— Не сердись, — сказала она просительным тоном.
Но он уже рассердился.
— Наверное, я просто дурак, ничего не понимаю.
— Знаешь, мне нужно хоть немного свободы.
— Ладно, все ясно, считай, что я ничего не говорил. — Он встал, пошел на кухню, где на крючке висела его летная куртка. Эдди чувствовал себя неважно. — Вот так всегда, хочешь, как лучше…
Она притащила из спальни его чемодан, пока он надевал свою куртку. Затем подставила ему щеку, но он только коснулся ее губами.
— Не надо, не уходи вот так.
Но он был уже за дверью.
А сейчас он стоял один, в чужой стране, в какой-то дурацкой роще за тысячи миль от нее. Сердце ныло и бешено билось в груди, в мозгу бился один вопрос: увидит ли он еще когда-нибудь свою любимую жену?
Глава 5
Впервые в жизни Нэнси Линеан, кажется, располнела.
Она стояла в своем номере в «Аделфи-отеле» в Ливерпуле, вокруг багаж, который надо погрузить на океанский пароход «Орания», и расстроено разглядывала свою фигуру в зеркале.
Нэнси нельзя было назвать ни красивой, ни ординарной, просто правильные черты лица придавали ей особый шарм — прямой нос, прямые гладкие волосы, аккуратный подбородок… Она выглядела довольно привлекательно, если была со вкусом одета, а так она одевалась всегда. Сегодня на ней был легкий, как пушинка, светло-коричневый костюм из ангоры, тонкая серая блузка. Жакет модно собран на талии, именно это и подсказало ей, что она действительно потолстела. Аккуратно застегивая пуговицы, она увидела складки и сразу все поняла.
Могло быть только одно объяснение — миссис Линеан выходит за рамки своего размера.
Наверное, это наказание за серию роскошных обедов в ресторанах Парижа в течение августа. Она вздохнула. Нет, во время путешествия через океан необходимо сесть на диету. Может быть, когда она доплывет до Нью-Йорка, ей удастся вернуть прежнюю форму.
Раньше она никогда не садилась на диету. Впрочем, такая перспектива ее отнюдь не пугала, хотя, честно говоря, она любила вкусно поесть. Но никогда не перебарщивала. Единственное, что ее действительно волновало, так это подозрение, что годы неуклонно берут свое и их не остановишь.
Сегодня ей исполнилось ровно сорок.
Она всегда выглядела стройной и изящной в своих дорогих костюмах. Она терпеть не могла свободных, свисающих фалдами нарядов в стиле двадцатых годов, и обрадовалась, когда пояса и узкие талии опять вернулись в моду. Ей нравилось тратить время и деньги, выбирая одежду. Иногда она уверяла себя, что это у нее профессиональное, ведь она сама работает в области дизайна, разрабатывает новые модели, но, по правде говоря, она ходила по магазинам ради собственного удовольствия.
Ее отец основал обувную фабрику в Броктоне, штат Массачусетс, рядом с Бостоном. Это было давно, в 1899 году, как раз тогда родилась Нэнси. Из Лондона ему присылали модели и эскизы, и отец делал дешевую обувь по английским лекалам. Сначала немного, потом больше. Чтобы привлечь покупателей, на ценнике, например, писали: «Эта пара, которая в любом лондонском магазине стоит не менее 29 долларов, у нас в „Блэк'с бутс“ обойдется вам всего в 10 долларов. Разве вы не можете увидеть разницу?» И люди брали его товар. А он трудился, и неплохо. Так, еще в первую мировую войну он выиграл ряд военных заказов, и до сих пор значительная доля производства в «Блэк'с бутс» приходилась на выпуск военной обуви.
В двадцатые годы он расширил свое дело, создав целую сеть магазинов, главным образом в Новой Англии, где продавали только обувь компании «Блэк'с бутс». В годы депрессии, напротив, сократил количество выпускаемых моделей с тысячи до пятидесяти. Каждая пара, вне зависимости от модели, продавалась за единую цену — 6 долларов 60 центов. Это помогло ему выжить, и, когда все кругом разорялись, лопались, закрывались, его компания даже несколько увеличила свои дивиденды.
Бывало, он любил повторять, что плохие туфли так же сложно выпускать, как и хорошие, поэтому уж лучше все делать как надо. Кроме того, не ясно, чем бедные люди хуже богатых и почему должны ходить в заведомо плохой обуви. Ему нравилось, что по сравнению с конкурентами, чьи туфли лопались, как картонки, продукция его компании была и ноской и экономной. Он гордился этим так же, как потом Нэнси. Для нее качество их продукции было гарантом и роскошного особняка на Бэк Бей, который занимала семья, и длинного вместительного «паккарда» с шофером, который стоял у ворот. Да и всем остальным, включая банкеты, наряды, обслугу, они были обязаны своей обуви. Нэнси была совсем не похожа на взбалмошных чад богатеев, которым зачастую наплевать, откуда текут деньги.
Если бы еще ее брат Питер изменился и последовал ее примеру. Ему сейчас тридцать восемь. Когда он умер пять лет назад, он оставил ей и Питеру равное долевое участие на владение компанией, каждому по сорок процентов акций. Еще десятью процентами владеет тетя Тилли, сестра отца, а оставшаяся часть принадлежит старинному другу семьи, старому судье Дэнни Рили.
Нэнси всегда считала, что после смерти отца главой компании станет именно она. Выбирая между нею и Питером, отец явно отдавал предпочтение ей. Конечно, не совсем привычно, что компанию возглавляет женщина, ну и что, такое бывает, и особенно часто в текстильной и обувной промышленности.
У па был в свое время заместитель — Нэт Риджуэй, очень способный человек, который действительно старался изо всех, сил, надеясь когда-нибудь занять почетный пост председателя Совета директоров компании «Блэк'с бутс».
Но вся беда в том, что Питер также стремился в это кресло, а он был все-таки родным сыном па. Нэнси всегда чувствовала себя перед ним несколько неловко, ведь она была любимицей отца. Питеру будет, несомненно, больно, если ему не доверят продолжить дело отца, думала она. Даже зная все его недостатки, Нэнси не могла решиться нанести ему такую рану. И она согласилась, чтобы данный вопрос решился в пользу Питера. Они с братом сейчас владеют восьмьюдесятью процентами акций компании и при согласии могли бы каждый вести свои дела.
Нэт Риджуэй понял, что проиграл, уволился и стал работать в Нью-Йорке в «Дженерал Текстайлз». Разумеется, это потеря для дела, но его уход был потерей для самой Нэнси, ибо, незадолго до того как умер па, у Нэта и Нэнси начался роман.
С тех пор как умер ее муж Шон, у Нэнси не было никаких романов. Она просто вообще не имела желания с кем-нибудь встречаться, но Нэт оказался хорошим стратегом, он удачно выбрал момент — тогда, спустя пять лет после смерти Шона, она уже стала думать, что нельзя сосредотачиваться целиком на работе, надо и для сердечных дел время оставить, поэтому была готова к флирту и легкой интрижке.
Они несколько раз обедали вместе, сходили в театр, расставаясь, обменивались поцелуем… но в стране неожиданно разразился кризис, а потом Нэт ушел из компании. С его уходом прервался и так мило начинавшийся романчик, причем у Нэнси осталось дурацкое неприятное чувство, будто ее обманули — поиграли и бросили.
