Воля цвета крови - Евгений Евгеньевич Сухов
Контролерша в ответ заявила, что они всегда закрываются за несколько минут до наступления времени обеденного перерыва, и это обусловлено тем, что если зайдут новые посетители, времени на их обслуживание может уже не хватить.
– И тогда придется их выгонять из сберкассы, чего нам не хотелось бы делать, – добавила она и попыталась обойти Пижона, однако он снова преградил ей путь.
Невесть откуда появился охранник (Пижон с неудовольствием отметил про себя, что его он не заметил, и это есть его личный немалый промах) и сделал замечание, чтобы он, Пижон, не создавал препятствий контролерше. Иначе он, охранник, вынужден будет принять меры.
– Какие? – поинтересовался Пижон.
– Узнаешь, какие, – заверил его охранник.
– И все же, – глядя прямо в глаза охраннику, произнес Пижон.
– В милицию вот щас позвоню, приедут и хвост тебе быстро накрутят, – последовал ответ.
Недовольный собой и раздраженный словами охранника, Пижон еще малость попрепирался с ним, затем достал пистолет и без малейших колебаний выстрелил охраннику в голову. После чего перевел равнодушный взгляд на девушку-оператора, продолжавшую стоять словно вкопанная. На ее бледном, словно у покойника, лице проступили кровеносные сосуды – она с трудом осознавала происходящее, опасаясь глянуть на рухнувшего на пол охранника, уже мертвого.
Как и было уговорено, через пять минут после прихода в сберкассу Пижона в нее неслышно вошли Тихоня с Лешим и закрыли за собой дверь.
– Деньги! – потребовал у застывшей контролерши Пижон. – Где деньги?
Судя по застывшему лицу девушки, она не вникала в смысл сказанного, не понимала, что от нее требуется, – лишь убито молчала и хлопала ресницами. Невозможно было поверить в очевидное, что на ее глазах вот так легко и просто произошло убийство – застрелили охранника, провоевавшего на войне три года и получившего в самом конце войны серьезное ранение в грудь, и дядя Паша уже никогда не будет вместе с девчонками-операторами пить чай в обеденный перерыв, называть их дочками и рассказывать презабавные истории из своей жизни.
В это время вторая контролерша устремилась через весь зал к выходу. Страх подстегивал ее: единственная возможность выжить – быстро покинуть это ужасное место. Девушка уже успела подбежать к двери и даже поднять руку, чтобы распахнуть ее, как была сражена выстрелом Лешего. Пуля попала ей между лопаток, она рывком подалась вперед, будто бы от сильного удара, после чего бессильно упала на пол, вытянувшись во всю длину. Кажется, она попыталась еще ползти, цепляясь пальцами за гладкий пол, но у нее плохо получилось. Через полминуты она застыла и больше не шевелилась.
– Где деньги? – спокойным голосом повторил вопрос Пижон и с интересом оглядел дрожащую контролершу сберкассы. Она до сих пор не могла прийти в себя. Приподнятые и застывшие в положении удивления и ужаса брови образовали морщины на выпуклом лбу, что делало ее значительно старше своих двадцати с небольшим лет.
Девушка, у ног которой лежал труп охранника и которая полминуты назад видела, как пуля сразила ее подругу, едва нашла в себе силы указать рукой на дверь за окошечком кассы:
– Там.
– Пойдемте, откроете. Надеюсь, вы будете очень любезны и не наделаете глупостей.
– Сейчас, – кивнула контролерша. Сунула руку в карман и извлекла из него подрагивающими руками связку ключей. – Где же он? Никак не могу найти.
Суетливыми пальцами отыскала нужный и заторопилась к закрытой двери. Не с первого раза попала ключом в замочную скважину, а потом, провернув его на два оборота, открыла дверь. Затем она и Пижон прошли в комнатку, где на письменном столе стоял жестяной ящик размером с коробку из-под обуви. Деньги лежали там. Открыв ящик, Пижон навскидку определил, что в коробке лежали около двадцати тысяч рублей. Пижон невольно поджал губы: место хлебное, в сберкассе он рассчитывал взять больше.
Какое-то время он смотрел на девушку, о чем-то раздумывая. Она была очень миленькой, и пахло от нее спелым яблочком, которое хотелось откусить. Он даже сказал несколько комплиментов, а потом без сожаления выстрелил ей в живот, – такого свидетеля, который видел его на расстоянии вытянутой руки и даже поговорил с ним, оставлять в живых было бы очень неразумно…
* * *
После каждого дела Пижон раскидывал слам[32] на всех, учитывая участие каждого из подельников. Равных долей не было, но никто никогда не обижался, осознавая справедливость полученного. А поскольку сам он в налетах, будь то магазин или вот эта самая сберкасса, был центральным действующим лицом, то и доля его была несравненно больше, чем у других. Однако нужная сумма, которой бы хватило на безбедное существование в собственном доме в Крыму на всю оставшуюся жизнь, все никак не набиралась…
На следующий день в «Известиях» было напечатано постановление Совета Министров СССР и Центрального Комитета ВКП(б) за номером 3866 с заголовком: «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары». Наличные деньги, имеющиеся на руках у населения, предполагалось поменять в течение недели, с 16 декабря по 23 декабря включительно из расчета десять рублей старых к одному новому. Правда, вклады в трудовых сберегательных кассах обменивались иначе. Вклад до 3000 менялся рубль к рублю и таким же оставался. Вклады же свыше 3000 рублей теряли в номинальной стоимости. И чем больше был вклад, тем дешевле стоил старый рубль по отношению к новому.
У Пижона на сберегательной книжке лежали 12000 рублей. После обмена осталось меньше пяти. Основная масса денег хранилась в тайниках, и поменять их было не так-то просто. Можно было привлечь внимание органов, которые запросто могли поинтересоваться: «А откуда у вас такие сбережения, дорогой товарищ? А ну-ка, пройдемте-ка в отделение милиции для выяснения…» Так что удалось поменять не все…
Денежная реформа, столь не вовремя затеянная, отодвинула на неопределенное время мечту о домике на полуострове Крым, где-нибудь под Ялтой, и о безбедном существовании до скончания века. Надлежало вновь стопорить магазины и склады и копить деньги. Последнего Пижон делать не умел и не очень-то и желал. Хотелось жить сейчас на полную катушку, не ущемляя себя ни в чем, а не откладывать житье-бытье на неопределенное будущее. При таком образе жизни скопить деньги было проблематично. Вот если бы взять разом огромный куш, не размениваясь по мелочам. Тогда совсем другое дело…
7 апреля 1948
