Танец фавна - Елена Бриолле
Дюрок откинулся на спинку кресла.
– Только то, что знает весь Париж, мой мальчик. А с каких пор ты интересуешься «Русскими сезонами»? Все дело в Николь, да? Хорошая и талантливая девочка. Я теперь читаю все ее статьи в Le Petit Parisien.
– С тех пор как вы познакомились, прошло меньше недели…
– Вот с тех пор и читаю. А также надеюсь, что ты поскорее возьмешься за ум и сделаешь ей предложение. Жизнь коротка, сынок. Если долго думать, можно ничего не успеть.
– Ты же хотел раньше обвенчать меня с дочерью одного из своих друзей?
– От этого плана я не отказываюсь. Нужно думать о будущем, Габриэль. Но раз уж Николь спасла тебе жизнь, то мой план пока переходит в разряд «альтернативного». – Дюрок закрыл свое самопишущее перо и сложил его в первый ящик стола.
– Так что ты хочешь узнать про русский балет? И какого характера отзыв тебя интересует? От лица зрителя или от лица банкира?
– Сначала от лица банкира.
– Что ж, хорошо. Эту антрепризу Дягилева представил в свете три года назад твой тезка, Габриэль Астрюк. Он давно уже наловчился управлять театральными и балетными критиками. В этом его сила. Не будь Астрюка, не вылупился бы и Дягилев. Астрюк удобрил почву, подготовил, так сказать, умы к восприятию нового балета. Ты только представь, какую он штуку придумал для премьеры русских спектаклей! В «Шатле» первый ряд балконов – это не только места, откуда лучше всего видна сцена. Это еще и самые видные места, ты заметил? Так вот Астрюк в 1909 году посадил туда пятьдесят двух самых красивых актрис Парижа! Причем так, чтобы брюнетки и блондинки сменяли друг друга. За этот цветник зрители начали аплодировать еще до того, как подняли занавес! Теперь подобный праздник для глаз называют «корзинка».
– Так вот что тебя привлекает в театре, – поправил усы Ленуар. – Если ты восторгаешься предприимчивостью этого Астрюка, то почему сам не стал меценатом «Русских балетов»?
– Нет, я не могу себе позволить вкладываться в такое рисковое дело!
– Но ты же покупаешь картины, – не унимался Ленуар, показывая жестом на висящих на стенах малых голландцев.
– Да. И с тех пор как я их купил, они мне принадлежат, никогда не меняются и не изменяют мне. А в балетной труппе настоящий серпентарий! Как можно вкладывать капитал в дело, где сталкивается так много талантливых и тайно ненавидящих друг друга людей? И речь здесь идет не об их национальной принадлежности.
– Значит, серпентарий… – задумчиво повторил слова дяди Ленуар.
– Впрочем, кроме «Русских балетов», еще ни одна антреприза не задерживалась так долго на парижской сцене. Надо отдать русским должное: они умеют удивлять! Их красочные танцы имели большой успех. «Шехеразаде» и «Половецким пляскам» аплодировал весь Париж. Любовь, война, наслаждение, ревность и смерть… Восточные страсти, Габриэль, что ты хочешь? Русский балет словно завел нас на мост, с которого мы безопасно любовались экзотическими сказками. А Павлова…
– Та русская балерина, эскиз которой поместили на афишу в 1909 году?
– Да, Анна Павлова… Какая прелестная девочка! Как жаль, что в этом году она отказалась выступить в антрепризе Дягилева. В ее руках и движениях была неповторимая грация и легкость, – глаза Дюрока слегка затуманились от воспоминаний.
– Кажется, ты даже успел посмотреть танцы!
– Когда у тебя куплен абонемент в Оперу и на все сезоны Астрюка, успеваешь очень многое. Не вижу ничего зазорного в том, чтобы поглазеть на ножки балерин, Габриэль. Но, конечно, главное – это умение пользоваться на балетах собственными ножками. Если бы ты так часто ходил на подобные спектакли, как я, то уж точно бы женился. Причем не на балерине! Для нас главное действие происходит не на сцене, а в театральных ложах, фойе, салонах… Где, ты думаешь, мы последний раз встречались с послом Российской империи? На балете в его ложе. А как ты думал? В театрах мы все друг друга знаем. Две трети публики приходит по абонементам. Конечно, они могут уступить свои места на один или два дня родственникам или друзьям, но в целом это одни и те же люди. Самые влиятельные в Париже. Как тут не станешь балетоманом, Габриэль? К тому же русских под крыло взяла графиня де Грефюль. Это дорогого стоит! Вчера в театре, по сути, собрался весь свет: и герцог де Роган, и княгиня де Полиньяк, и Ротшильды, и княгиня Хадеми, и граф де Конто-Бирон, и послы, и крупные промышленники… Взять хотя бы этого американца Беркли. «Стальной король»! Ему самому не до балетов, но семейным абонементом пользуется его молодая супруга Хизер.
– Что тебе известно об этой Хизер? И с чего ты взял, что на балете я бы с легкостью женился?
– Что ее муж – «стальной король», этого мне достаточно. А твои шансы на женитьбу, конечно, не так велики, потому что ты всего лишь племянник, а не сын администратора Банка Парижа и Нидерландов. Но наши родственные связи никто не отменял! Вспомни, как герцог Агенор де Грамон женился вторым браком на Маргарите де Ротшильд. Тридцать лет прошло, но даже тогда общество ничего вызывающего в этом браке не увидело. Граф и сенатор Фердинанд Бастон де ла Рибуазьер тоже женился на Жанни Роне, внучке банкира Эмиля Перейра. За примерами далеко ходить на надо. Тот же герцог Луи де Перюс де Кар женился на Мари-Терезе Лафон, дочери регента Банка Франции. Ходил бы ты со мной в театры, тоже давно бы женился на молодой графине.
– В наше время иметь в супругах журналистку гораздо выгоднее, дядя. Журналисты влияют на общественное мнение, – попытался заступиться за Николь Ленуар. Слова «влияние» и «власть» всегда действовали на дядю лучше любого успокоительного.
– Мне понравилась твоя Николь, мальчик, но нет. Общественное мнение всегда определяют и будут определять те, кто его оплачивает. Таковы законы Третьей республики.
Газетный менуэт
Дягилев не спал всю ночь. А ведь он предупреждал и Нижинского, и Фокина. С французской публикой шутки плохи. Что делать, если она задает тон, если она диктует моду в Европе? Он создал «Русские сезоны», чтобы показать русское искусство. Он создал «Русские балеты» не за тем, чтобы за одну ночь лишиться того положения, которое они с Астрюком завоевали за последние
